– Здравствуйте, дедушка! Я заснул?

– Заснул, говоришь? – ворчливо сказал старик. – И что ж тебе снилось?

– Да, всякое…

– Тупица! – вдруг старик огрел его по плечу своей палкой. – Не снилось тебе это! Не снилось!

Глаза старика – злые, колючие, страшные, – буравили его перфоратором. – Ты видел одно и другое. Первое и второе. Хочешь второе? Хочешь встать в строй? Прекратит существование вселенная, а ты всё будешь ходить по кругам. Входить в куб – выходить из него. Входить – выходить. Город тьмы существует вне времени. Или же ты хочешь первого? Хочешь, чтобы то, что увидел ты в самом начале, оказалось песчинкой, по сравнению с горой?

– Кто вы? Я не понимаю, о чём вы? – оторопел юноша.

– Всё ты понимаешь, маленький засранец! Ты видел там девок, о которых мечтал пол своей жизни. Ты чуть было не стал мужиком. Хочешь ли ты иметь женщин? Лучших женщин этого мира! Хочешь ли ты силы, власти, могущества? Хочешь ли ты славы и преклонения перед тобою? Желаешь ли ты владеть несметным богатством, купаться в роскоши? Мечтаешь ли ты растереть в пыль всех своих врагов и обидчиков?

– Конечно, хочу, дедушка. Кто же такого не хочет?

– Бывают такие, что не хотят, – буркнул дед. – Почему же тогда не спросишь, что для этого надо?

– Спрашиваю, дедушка: что для этого надо?

– Заключить со мной договор.

– Какой договор?

– Ты получишь всё, что желаешь. Взамен, сделаешь, то, что я попрошу.

– Что ты попросишь?

– Об этом узнаешь потом.

– Ты предлагаешь мне продать душу дьяволу?

– Души не существует, а я не дьявол, – ответствовал дед.

– Тогда я готов. Что для этого нужно?

– Просто сказать одно слово: согласен. Но слово это будет прочнее любых печатей.

– Я согласен.

Старик порылся в кармане потасканного полушубка. Извлёк оттуда фонарь. Старый, серебристый, круглый. С надписью MADE IN USSR. Протянул его юноше. – Пойдёшь по моим следам. Через полчаса будешь на станции.

– А как же…

– Тебя после найдут. Когда придёт время. Ступай!

Клиф Чёрному блогеру:

Прочёл я твой пост. Ну и что?

Чёрный блогер Клифу.

Ничего. Сейчас выключат свет, Кирилл.

В тот же миг торшер у кровати Клифа погас.

– Ё… твою мать! – раздалось из зала. Отец смотрел Лигу Чемпионов.

– Сапожники, ё… твою мать!

Далее следовал многоэтажный мат.

– Заткни поганое хайло, чёртов похабник! – донёсся из кухни истеричный визг матери.

* * *

– Слышь, Вольт. Как думаешь, что за блогер такой?

– Думаю, весьма интересный тип.

– Но откуда он моё настоящее имя узнал?

– Это несложно. Через твоих друзей ВКонтакте нашёл.

– Но он же на липовый аккаунт мне написал. И нет там у меня никого в друзьях. А ник там, не Кирилл Пыльников, а Китёнок.

– Думаю, что для продвинутых людей, это не помеха.

– А как он со светом номер устроил?

– Да, может, он в твоём подъезде стоял, да и пробки выкрутил.

– Так и в других домах свет погас. Я же видел.

– Ну… Может, он на подстанции работает. Вот и отключил.

– Да кто он такой вообще? На фига он мне написал? Зачем ему это устраивать?

– Думаю, тебе предлагают сыграть в Синий кит для взрослых. Помнишь ты говорил месяца три назад?

– Ага. И что делать?

– Забыть.

Клиф забыл. И не вспоминал до прошлой весны. До тех пор, пока не нашёл в своей тумбочке, что стоит у кровати, фонарь. Старый. Серебристый. Советский. С надписью MADE IN USSR.

– Папа! Это твой фонарь?

– Первый раз вижу. Откуда ты эту рухлядь припёр? Таких уже лет двадцать пять не делают.

Сей инцидент рассудительный Вольт объяснить не смог. Он сказал Клифу:

– Ты спроси у своего блогера, может ли он меня в друзья добавить.

– Я бы спросил. Так он на связь не выходит. Вот, как тогда, зимой, написал мне, так и пропал.

– А ты всё равно напиши. Спроси.

Клиф написал.

Чёрный блогер ответил:

Могу.

И исчез до июля месяца.

В июле пришло сообщение:

«Вот и настал твой черёд, мой несчастный друг! Оно нашло тебя. Оно идёт за тобой. Докажи, что ты не самый ничтожный из всех ничтожных лузеров. Докажи, что ты не самый жалкий из самых жалких трусов. Встреть его. Сможешь ли? Будь в том месте, где приняли свою страшную смерть твои пращуры. Оно уже рядом. Именно там. Грядущей ночью. В час Быка…»

После того, как Клиф поведал Вольту о своём приключении на старой квартире, тот надолго задумался, а потом сказал:                                    – Знаешь, Клиф. Если бы он предложил мне сыграть в игру, я бы не отказался.

Но Чёрный блогер исчез. Не писал. На сообщения не отзывался.

* * *

– Так что он ещё тебе написал? Ну? – Клиф забыл о пиве. – Что нужно сделать для того, чтобы всё и сразу?

– Заключить с ним сделку.

– На каких условиях?

– Мы получаем всё, что мы захотим.

– А взамен?

– Взамен сделать то, о чём он попросит.

– А о чём он попросит?

– Написал, что узнаем потом.

– Как заключить договор?

– Написать ему в личку всего одно слово: согласен.

– Ты напишешь, Вольт? Ты напишешь?

– Я уже написал.

– Лихо!

– А ты, Клиф, готов написать?

– Надо подумать.

– Я бы на твоём месте даже не думал.

Хилл-хауз, недремлющий, безумный, стоял на

отшибе, среди холмов, заключая в себя тьму…

Его кирпичи плотно прилегали один к другому,

доски не скрипели, двери не хлопали; на лестницах

и в галереях лежала незыблемая тишь, и то, что

обитало внутри, обитало там в одиночестве.

                                     Ширли Джексон. «Призрак дома на холме».

Вдали, у самой кромки, подёрнутого усталой дымкой горизонта, появилась полуночно-синяя точка. Неприметная точка на дальнем краешке предвечернего неба. Казалось, что всякое движение воздуха остановилось. Стояла вязкая духота. Она, как невидимый и тягучий кисель, пропитала пространство. Она пробралась в каждую щель. Она не давала дышать. Она не давала жить.

Меж тем, синяя точка на востоке помутнела, растянувшись в широкую полосу, будто бы кто-то провёл по линии горизонта кисточкой, которую окунули в густую свинцовую краску. Полоса разрасталась, чернела; полоса пожирала небо. С востока на город шла тьма.

Тьма несла в себе шквалистый ветер, мириады тонн, готовой рухнуть с небес воды, огонь миллионов молний, рвущие барабанные перепонки децибелы громовых взрывов. Тьма уже покрывала пол неба.

Брюхо у тьмы косматое. В её утробе бесятся жёлтые всполохи. Края у тьмы шипящие, пенистые. Раскаты грома всё ближе, всё беспощадней. Тьма нависла над городом. Тьма поглотила его.

Вдруг шарахнуло так, что показалось, что мир вокруг треснул, рассыпался на кусочки. Удар ледяного ветра, согнул тополя и осины, едва не сбил с ног, не успевших укрыться прохожих, яростно рванул кровлю с голов перепуганных насмерть домов.

И раскрылись миллиарды изрыгающих ртов в брюхе тьмы. Струи воды пулемётными очередями ударили по крышам и стёклам домов, по крышам и стёклам машин, по пыльным листьям, по чахлым клумбам, по растрескавшемуся асфальту, по тугому плетенью бурьяна на огромном заброшенном пустыре…