Спасите-помогите.

Думает Нут.

Пепси:

– Ебать!

Костя:

– Ну пиздец.

Нут:

– У знакомой стриптизерши одолжил?

– Ага.

– Элитная.

– Ты даже не представляешь.

Костя:

– Так, ладно, давайте отстраиваться.

*

Нут с тоской смиряется, что ему только что выгравировало на ближайшие лет пятьдесят картинку для неустанной дрочки, и первую половину концерта размышляет на тему: как дальше жить? – а вторую: можно ли одному надеть такое платье, и если нет, то кто ему помогал?

*

Отыграв, они сразу же собираются – никто не планирует оставаться, кроме Леры.

Костя:

– Я тебя тут одного не оставлю. В таком виде.

– Может, еще позвоним бабуле, чтобы и она приехала, посторожила?

– Выхеривайся, сколько хочешь, мне пофиг, у тебя есть час.

Нут – внутренне торжествуя – Косте:

Обожаю тебя.

Не говорит.

Говорит:

– Может, бахнем чутка?

– Ты же на машине.

– Пепси, если мы бахнем, докинешь нас?

– А че сразу Пепси? Я, может, тоже бахнуть хочу?

– Не стоило тогда жениться.

– Да ладно, мы свободные люди.

– Да ты чо? Еще скажи, что нажрешься.

– И нажрусь.

– Ну давай, а я посмотрю на тебя, раз уж вытащил короткую спичку.

Пепси – бармену:

– Пива, светлого, ноль тридцать три.

Нут – Пепси:

– Фигасе, ты в отрыв пошел.

Костя:

– Короче, выветришься за час и докинешь нас.

*

Через час – все пьяные. Кроме Пепси.

Лера закидывается мартини. Нут с Костей текилой. Какое-то чмо болотное, подкатывающее к Лере – виски. Нут с удивлением замечает, что к Лере вообще-то боятся подходить. Здесь все к кому-нибудь подходят (Нут вот тоже подходил, отрабатывал пидор-подкат – прокатило), но к Лере – нет. Чем красивее девушка – тем ссыкливее парни. Он и сам неутомимо сезонно ссытся, как мальчик в фонтане.

Чмо болотное:

– Как думаешь, реально одному такое платье снять?

– Ах ты, пидор вонючий!

Дальше Нут помнит только, как его оттаскивали, и амальгама мерцала перед глазами.

Только захочешь – для тебя хоть луну с неба – а луна такая берет и спускается.

========== хуй пойми ==========

«поскорее спрячь крылья за спиной

воспитатель будет ругаться

не ходи за мной

не ходи за мной

нам запрещено улыбаться»

Нут зависает на тусе, посвященной – он не запомнил кому. Зачем он приперся – тоже как-то не приходит на ум. Надоело всё. Чем не причина? Дом разносит толпа и техно. Без трех 23:00. Ну и похуй. Потому что тот, кому посвящена вечерина – настолько состоятельный мальчик, что даже если – трехэтажные маты в его сторону никак не расслышать за трехметровым забором. Народ на расслабоне. Расслабон усиливает трава. Как на пастбище. Нут вяло потягивает весь вечер водочку из пузатого бокала для конька.

– Слышь, бро?

Из глубоководной задумчивости его выдергивает Симаfor.

– У нас тут выставка будет. Официальная. Есть у тебя че?

– Плечо. И пока горячо.

– Я серьезно.

– Да я сам никогда не шучу.

Нут вытаскивает телефон из кармана толстовки, листает, находит, показывает.

– Блядь, это че?

– А ты че видишь?

– Хуй.

– Зришь в корень всех зол.

– А еще есть?

– Хуй?

Нут листает еще.

Заливные луга в темном неровном кольце.

– Это, типа, про елисейские поля или про сельское хозяйство?

– Ага, утопия. Про всё вместе. Называется «Прямая кишка».

– Это, типа, вид в очко?

– Угу.

– Да блядь, а че-нить нормальное у тебя есть?

– Что ты вкладываешь в понятие «нормальное»?

– Что-то, что не стыдно показать людям.

– А-а. Такого нету. Да. Хуевый у меня щас период, по ходу.

– Галерее, бро, такое не вкатит. Слишком. Смело.

– Да неужели?

Симаfor многозначительно кивает головой.

Нут:

– А ты не забыл, бро, что такое уличное искусство? И что ему не место в галерее. И видеть его должны не одни мажоры с колами в задницах, у которых от скуки тик в анусе, а такие, как мы с тобой, обычные люди. И понимать его должны – обычные люди.

– Судя по твоим рисункам, у тебя у самого тик в анусе.

– «Всё, что вы скажете, будет использовано против вас». Я в курсе. Можешь не напоминать.

– Ну и кто из простых людей оценит твой хуй-самострел на стене своего подъезда? Да его замажут раньше, чем он просохнет.

– Такая судьба.

– Какая судьба? Рассчитываешь, что баба Дуся, растившая своих детей на «Чуке и Геке», оценит палитру или поймет твой замысел? Что он там и вообще есть, а не просто так ты этот хуй нахуячил.

– Всем не угодишь.

– В том-то и дело. Потому я и хочу в галерею, чтобы они подумали, блядь, о том, что мы делаем. Остановились. А не чапали мимо, как возле пустого места.

– Баба Дуся не придет в галерею.

– Ладно, с тобой бесполезно говорить. Сделаешь что – для мажоров – пиши.

Нут цокает языком и делает самый большой глоток. И последний.

========== Буратино ==========

«он окружен людской молвой

он не игрушка – он живой

в его руках от счастья ключ

и потому он так везуч

все песенки о нем поют

скажите

как его зовут?»

«выноси всю душу

как выносишь мусор»

«ты

снишься мне всё чаще»

Человек. Голый. Из члена изрыгается ядерный гриб.

Сиамские близнецы, сросшиеся руками в ширинках.

Мужские соски. Между ними – цепь. На цепи – кот. Ученость которого подчеркивают крошечные студенческие квадратные шапочки, выпущенные в воздух, подобно салюту.

Полицейский с наставленным пистолетом, из которого вытекает белая жидкость.

Автопортрет с часами на щеке.

Портрет Леры с часами вместо рта.

Щенок в дредах. У миски с молоком надпись: «Ми-ми-ми-мимо не лакай».

Огромный Лера над городом, выше домов, волосы развеваются, как дым над трубами.

Полицейский с красными лампасами пишет «хуй» на стене из красного баллончика.

Барабаны, как город.

Палочки, как люди.

Голый Лера с раскинутыми на троне ногами, между – замочная скважина.