Нут выливает из турки перекипевшее варево.

– Соли бы добавил и все. И вообще-то. Он. Горький. Кофе – мужского рода.

– Да вот не насрать.

========== диета ==========

«проткнутый солнца штыком

солдат без права на тень

луны взведенным курком

оставленный в темноте»

Когда Лера не появляется по истечении означенного срока – Нут пишет:

– Ты где?

Подразумевая:

– Почему не здесь?

Ответ приходит быстро, да не тот, который хочется слышать:

– Мы решили остаться еще. Погода хорошая. Надо доделать кое-что. И просто.

И просто.

Нут ничего не отвечает, маскируя обиду под равнодушие.

Хоть с этой женщиной – меньше любви не прокатит.

Он слишком живет своей жизнью.

И ещё более слишком – занят.

Собой.

Ок.

Нут просыпается утром, поганит косяк малоприметным треугольником, одевается и идет.

На работу.

В город.

В гости.

В возне как-то легче. Всё притупляется, и ты отупляешься.

Так, пожалуй, привыкнешь.

К чему?

К посту.

В гостях к нему на колени – с какого-то неведомого перепугу – приземляется Лёля.

– Привет, – тянет Лёля изо рта буквы и жвачку.

Фу.

– Че делать будем?

Самоуверенно продолжает Лёля.

Нут же продолжать ничего не хочет и Лёлю с колен долой.

– Сидеть по отдельности.

Лёля обиженно и зло от него отпрыгивает, весьма медленно дрыгая ногами, обмотанными крупной заборной сеткой тонких колготок.

– Педик!

– Еще какой. Жалей теперь, что не родилась мужиком.

– Козел.

– Овца.

Злится зачем-то Нут и думает: где это, мать твою, весь твой хваленый дзен?

========== Иван Царевич и Василиса Прекрасная ==========

«надо бы быть нежней

в жизни создать интим

завтра поеду к ней»

«из точки А в точку Б вышел юноша бледный со взором горящим»

«в этом городе скрыт под землею магнит»

«на столе стоит банка

а в банке – тюльпан»

Нут садится в машину – покататься. Прям с утреца. Как другие выходят – побегать.

С децл.

Для тонуса.

Покупает бутылку воды и пару бургеров: на сейчас и потом.

Произвольное катание превращается во вполне определенную задачу: из точки А – в точку Б. Никаких отклонений. Никаких извилин. Никакой траты времени. Никаких ожиданий. Никаких опасений.

Зеленая линия с красной стрелкой – компас земной.

Своего не упустишь.

Даже если захочешь.

Бодрая женщина с палками на уже проселочной дороге, борзая школота с удочками на великах и мужик в драных трениках – доводят его до точки.

Кипения.

Он оставляет машину в центре деревни и мира. Дальше движется на своих двоих.

Останавливается у миленькой невысокой изгороди, собранной причудливо и просто из тонких досок и выкрашенной в цвет детской неожиданности – при условии, что дитя переваривало сухой асфальт.

Поднимает крючок, заходит в калитку, которая ему чуть не по яйца. К нему сразу же радостно тянутся тощеногие длинные цветы, такого безумного цвета, что Нут раздумывает – не фуксия ли это?

Трава очень низко скошена – хочется пройти по ней босиком. Яблоневый сад, вишни, цветы, капуста, все вперемешку и как-то, словно само собой все выросло, так буйно цветет и так естественно. Солнце, стремясь к зениту, проливает на все золотое вино из чуть не белого горлышка.

В доме открыта дверь – белая тюль нежно и таинственно колышется, как вуаль невесты. В окне – тоже открытом – на жерди посередине висят кружевные занавески.

Граненый стакан, из которого взъерошено торчит васильковый веник.

Нут обходит дом, достает телефон.

Лера берет трубку.

Первый раз в жизни.

– Привет.

– Привет.

– Че делаешь?

– А ты?

– Я первый спросил. И тебе звоню.

– Малину ем.

– Работничек.

– Я докрасил забор с утра. Имею право.

– А почему не рассказываешь?

– Да кому это интересно?

Мне, блядь.

Вдруг Нут слышит из-за спины голос Кости:

– Ты это откуда?

Лера тоже слышит голос Кости у себя в телефоне:

– Ты здесь?

И выходит из дома с телефоном у уха, так и продолжая в него говорить:

– К-как ты н-нас нашел?

– Язык до Киева доведет.

– Мог бы и у меня с-спросить.

– Ну вот не спросил.

– Малины хочешь?

========== хорошо ==========

«и спросила кроха

что такое хорошо?»

Всё равно что низким клокастым кустам спросить у медведя:

– Хочешь малины?

Нут смотрит на Леру, на его светящиеся глаза, которые, как гребаные звезды, галактики, саламандры… как всё, что горит во тьме и во тьме сияет. И этого – оказывается – достаточно. Достаточно вот просто так – увидеться. Ничего не трогая. При смотрителях. Просто вдохнуть этой красоты. Побыть рядом. И можно уезжать. Потому что он в полном порядке, потому что он, который в полном порядке, так тебе рад, что ты готов на ёлку залезть и там размахивать, хоть трусами, хоть флагом. И всё хорошо.

И жить хорошо.

И ты не один.

Ты не один.

Такой.

– Хочу.

========== чё 3. топленое масло ==========

«накренились дерева

гнет их буря до земли

и гудят, гудят слова

в жарких сумерках

как поникшая трава

бездыханная трава

мы пытаемся подняться

в жарких сумерках»

Лера устраивает Нуту экскурсию по Эдему. С беседкой, цветами, кустами и ягодами. Срывает что-то с земли в теплице:

– Очень прикольная штука, понюхай.

Пахнет, действительно, прикольно. Для чабреца.

– Это чабрец.

– Ага.

Нут на даче только весной и осенью роет гряды – маме и бабушке. Больше его туда даже пирогами не заманить. Ему никогда не было интересно, что, где и зачем растет. Но сейчас – ему интересно всё. Любая травинка. Будь она ладна.

Лера совершенно золотой, особенно в выгоревших до белого футболке и джинсах, чуть не волочащихся по земле, из которых то и дело показывается латунное колено… босой, волосы собраны и спрятаны под красную бандану? Косынку? На руках светло-серые пятна, на футболке и джинсах тоже.