Кот спрыгивает с дивана.

========== доказательство ==========

«он не пишет грязь грязью, он пишет её светом»

«пусть икс равен всем уже известным количествам икс

пусть икс равен холоду

очень холодно в декабре

месяцы холода равны месяцам от ноября до февраля

есть четыре месяца холода и четыре месяца жары

остается четыре месяца неопределенной температуры

в феврале идет снег

в марте озеро превращается в озеро льда

в сентябре студенты возвращаются с каникул и книжные магазины полны

пусть икс равен месяцу полных книжных магазинов

количество книг приближается к бесконечности

в то время как количество холодных месяцев приближается к четырем

мне никогда не будет так холодно сейчас, как в будущем

будущее холода бесконечно

будущее жары – это будущее холода

магазины бесконечны и поэтому не бывают полны, кроме как в сентябре»

Лера запрыгивает на диван к Нуту, с проворством акробата – встает, расставив ноги так, что щиколотки касаются чужих боков. В одних трусах. Смотрит очень сверху очень вниз.

Как Осирис.

И спрашивает:

– Думаешь, Бог есть?

Нут ничего не думает, разглядывая его словно улыбающийся живот (в наклоне над пупком показываются две с половиной полоски, словно изгиб рта с очень-очень тонкими губами), с легкими и какими-то особенно хрупкими штрихами ребер, точно у него там перья вставлены и вот-вот начнут просвечивать. Жилы ходят под кожей, когда он выгибается, как бы пытаясь разрезать бедра, выйти на свет, показаться, и тут же вновь прячутся. Куда-то вглубь тела.

Нут вытягивает руки вперед, и Лера приземляется на них своими ладонями – пальцы сами собой сцепляются, как части одного механизма.

– Да.

Такое, – думает Нут, глядя на Леру, – не может получиться – случайно. Волею Хаоса. Здесь видно вдохновение.

Гений.

– И в какого бога ты веришь?

– В красивого.

Лера нависает сверху, сообщая рукам половину своего веса, волосы сползают с плеч и стремятся все к Нуту.

– Ха-ха-ха, что это за бог такой?

– Вот такой.

– Нету такого.

– Почему это?

– Красота скоротечна.

– В том и смысл.

– Но если она закончится, то вместе с ней исчезнет и бог.

– Красота не может закончиться. Рассвет наступает каждое утро. Каждого дня. И он всегда – красив.

– Сегодня всё в тучах, не было никакого рассвета.

– Ты просто всё продрых. Не вини красоту за то, что ты спал, пока она совершалась.

Лера разгибается, его ступня встает Нуту на грудь, без усилия, даже без веса, просто ложится, как листок на воду. Холодная печать на солнечное сплетение.

– Важно любить некрасивое. Красивое любить просто.

– Иногда у тебя бывает ужасно глупый вид. Ты совсем тогда, как дурачок. А иногда, когда ты не высыпаешься, все твои черты словно проваливаются куда-то. В ямки. Ты тогда выглядишь просто больным. Красотой от тебя только пахнет.

Нога не давит, а уходит. Лера пытается было совсем выпрямиться и выпустить руки, но Нут резко дергает его на себя, так что он падает, втыкаясь коленями в простыню, но все еще хочет брыкаться, пока Нут его не заваливает и не заминает под себя.

– Знаешь, что до меня тут доперло? Любовь не исключает любования. Но и не исчерпывается им. Мне нравится смотреть на тебя. Но этого мало.

========== #пакетысамоубийцы ==========

«они сидели у воды в ожиданьи

как будто что-то вдруг случится однажды

они не ведали ни грез, ни желаний

но оба мучились духовною жаждой»

Лера достает откуда-то из самого нутра рюкзака пакет, и говорит – нет – когда у них спрашивают – нужен ли пакет? Нут думает: как это волшебно, когда он отказывает всем остальным, даже по такому пустячному поводу. «Нет» из его уст звучит как. Впрочем, очень коротко.

Между двадцать шестой и двенадцатой кассой Лерин пакет кончает с собой. Ручки, как дырки от бублика – всё, что от него остается.

Пиво всмятку.

Яйца тоже.

Лера:

– Оё-ё-ёй.

Какое это нечто.

Нут жалеет, что ему в мозг не имплантирован фото-чип.

Как его запомнить таким?

Потеряется ведь.

Пеной на кафель.

– Извини.

– Может, в «Разливное»? Там вкусно и пластик, по ходу, рулит.

========== Нефертити ==========

«тот терял – ты найдешь

тот молчал – ты поешь

тот задумал такое

так не будет покоя

уже никогда

а мечта не нова

чтоб до неба трава»

Лера заманивает Нута в ванную. Тот:

– Ты потрахаться или помыться? Потому что если потрахаться, то давай на суше, а потом ты поотмокаешь, если захочешь. Потому что я так просто ненавижу в ванне сидеть. Это меня, пиздец, как нервирует.

Пока Лера отмокает, а Нут готовит, приходит Мариша. Садится на табуретку, локти на стол и – растекается вся.

– Устала. Ужос.

– У-у.

Сочувствует Нут и переворачивает рыбу на сковороде.

– Ну вот что такое с твоей эмпатией, продал, что ли? – Мариша вяло подбирает сахар из сахарницы и бросает кубиком в Нута. Тот сначала уворачивается, потом подбирает его с пола и бросает обратно – в сахарницу.

Мимо.

– Извини, детка, я тебя не разусталю. Есть будешь?

– А что к рыбе?

– Рис.

– Заманчиво.

Когда она соглашается, кот, мучительно томящийся в ожидании своей порции и готовый шипеть на конкурентов, запрыгивает на стол, со стола – на холодильник, с холодильника – на шкаф.

Лера выходит из ванной в слишком большом для него полотенце, похожем на длинную юбку.

Мариша:

– Ого-го, вот это поворот.

Лера:

– Здрасте.

Мариша вытягивает лицо, Лера уходит переодеться, Нут продолжает невозмутимо переворачивать рыбу, а кот её гипнотизировать.

– Только не говори, что это твой армейский дружок.

– Не скажу.

– И ты типа?

– Типа того.

– И это, типа, романтический ужин?

– Типа.

– Ну и хрен ли ты меня приглашаешь?

– Это не я, это моя эмпатия.

*

В полночь Лера, лежа на плече у Нута и глядя на обнулившиеся 23:59, выдает:

– А ты знал, что Эхнатон оставил Нефертити ради другой?

Нут, неохотно просыпаясь:

– Нет. И планирую забыть.

– Она ведь самая красивая женщина всех времен.

– Ну всякое бывает.

– Наверное, другая была моложе. Или лучше готовила. Или проще была. Или что? Как можно пресытиться Нефертити?

– Ну это как есть эклеры на завтрак, на обед и на ужин.