При этом логичным было бы предположить, что, придя к власти, возможно, большевики и уж точно Сталин и его окружение оказались заложниками национальной традиции, подразумевавшей создание буферных зон и зон влияния; что, как и всех других российских правителей до них, их настигло чувство территориальной неуверенности и тенденция к автаркии; другими словами, что они, сами того не сознавая, унаследовали имперское одностороннее, замкнутое на себе представление[48]. Однако это не кажется мне главным в советской политике границ. Процесс изобретения плотной, разбухшей границы осуществлялся в рамках революционных действий и полицейского надзора, дипломатических переговоров и военной подготовки, депортаций населения и военной аннексии – и все это на фоне разлитой в воздухе социально-политической враждебности или по крайней мере радикального недоверия по отношению к соседу, от которого следовало себя обезопасить и которого в то же время хотелось превратить в свое подобие.

Отправной точкой для нас станет пограничник. Именно он, новый герой советского национального романа, мужественный и надежный, вдохновил меня на это исследование. Человек в зеленой фуражке с собакой был одним из центральных персонажей советской народной культуры и до сих пор является частью российской повседневности. Так, с ним регулярно сталкиваются пассажиры московского метро, ведь он входит в созданный М. Манизером пантеон революционных героев, которые украшают одну из центральных станций, «Площадь Революции». То и дело кто-то украдкой трет нос его верному псу, веря, что это принесет удачу на экзамене. В каталоге Российской государственной библиотеки слово «пограничник» встречается в названиях 114 книг, причем 51 из них приходится на сборники песен, которые начиная с 1930-х годов и вплоть до сегодняшнего дня регулярно издаются в Советском Союзе и постсоветской России. Пограничник – герой и создатель советского эпоса. Он упоминается во многих литературных произведениях, служа, в частности, для воссоздания атмосферы советского времени. В «Московской саге» В. Аксенов не без иронии сравнивает пса, живущего в семье Градовых, с «легендарной собакой Индус, что вместе с пограничником Карацупой так бдительно охраняла границы Советского Союза»[49]. У братьев Вайнер в романе «Петля и камень в зеленой траве», написанном «в стол» в 1970-е годы, пограничник – это образ жизни:

Героями 8-серийного телесериала «Государственная граница», снимавшегося в Белоруссии в 1980–1988 годах и пользовавшегося успехом у зрителей, были несколько старомодные пограничники, хранители фундаментальных ценностей советского патриотизма. В Российской Федерации контроль над границами национальной территории и ближнего зарубежья по-прежнему является почетной работой, и пограничные войска с гордостью подчеркивают преемственность с советской и дореволюционной эпохой – вплоть до истоков древнерусской государственности в IX–XIV веках[51]. Существуют ли другие страны, где пограничник был бы возведен в ранг литературного персонажа и образца для юношества? Является ли это особенностью российской культуры или наследием коммунизма? В других социалистических странах, в частности в Болгарии и Чехословакии, образ пограничников также занимал важное место. Крайние формы миф осажденной крепости принял в Албании, где в сельской местности были сооружены мини-бункеры (по одному на каждого жителя) с целью защитить население от внезапного нападения американских империалистов![52]

До начала XX века охрана границ в большинстве стран была делом военных и таможенников. Пограничные формирования были, таким образом, частью армии (казачества, жандармерии) или финансовых служб (таможня). Во Франции административная служба пограничной и железнодорожной полиции появилась на вокзалах в 1811 году. В Российской империи в 1825 году был создан Отдельный корпус пограничной стражи, в 1893 году ставший автономным учреждением[53]. Развитие этой профессии шло во всем мире. В США пограничная полиция, созданная в 1924 году, боролась с нелегальной иммиграцией[54]. Но рост престижа этой службы в межвоенный период был прежде всего результатом патриотического подъема, наблюдаемого в недавно возникших или воссозданных государствах. Будь то Польша, кемалистская Турция или СССР, пограничники должны были наравне с армией защищать родину от внешней угрозы. Как мы увидим, престиж, которым наделялась охрана границ, был чаще всего пропорционален чувству территориальной уязвимости.

Подобно титрам фильма, эта глава предлагает читателю краткий обзор всего периода 1920–1940-х годов. Она посвящена нашему главному герою – пограничнику. В качестве публичной фигуры он выдвинулся в 1930-е годы, но первые красные пограничники заступили на службу в момент рождения большевистского режима. С нарастанием японской угрозы на востоке, а затем переносом границ на западе в результате советско-германского пакта они превратятся в «славных советских пограничников, зорко охраняющих рубежи СССР»[55].

Появление пограничника на публичной сцене можно датировать серединой 1930-х годов, то есть периодом расцвета сталинизма, когда с момента революции и Гражданской войны прошло уже почти двадцать лет.

Начало первой пятилетки и коллективизации в 1929 году означало максимальную мобилизацию всего населения, призванного совершить великие трудовые подвиги. Речь шла о том, чтобы построить социализм – здесь и сейчас. Соцсоревнование, требовавшее от каждого превзойти самого себя, охватывало все сферы жизни страны. Среди его живых символов можно было найти передовиков производства, подобных Стаханову, бесстрашных летчиков во главе с Чкаловым, а также пограничников. Сталинская версия модерности была конкретной и воплощалась в реальных фигурах[56]. Военная мобилизация, усилившаяся в 1931–1932 годах, сопровождалась активной пропагандой. Перед лицом японской угрозы бюджет обороны вырос, а усилия, направленные на защиту рубежей, удвоились. От творцов народной культуры ожидалось, что они будут стимулировать патриотическое воображение в этом направлении. В этом контексте вновь усилился интерес к героям Гражданской войны, чей культ начал складываться еще в 1920-е годы. Созданный Д. Фурмановым в 1923 году персонаж кавалериста Чапаева в 1934 году стал главным героем одноименного фильма братьев Васильевых, который пользовался невероятным успехом[57]. Реабилитировалась и традиция казачества. Отныне казаки, которые у Исаака Бабеля были последним осколком старого мира, выступали в качестве предшественников нового человека. Благодаря «Тихому Дону» М. Шолохова казацкий героический эпос стал частью советского литературного наследия[58]. Кстати, в 1936 году казаки получили право служить в любых частях Красной армии. Несколько лет спустя сталинский режим реабилитировал ряд великих военачальников прошлого, в том числе Александра Невского, великолепного героя фильма С. Эйзенштейна, который вышел 7 ноября 1938 года по случаю 21-й годовщины Октябрьской революции.