Сконцентрировав львиную долю художественного достояния страны в нескольких крупных музеях и хранилищах Государственного музейного фонда, советская власть затем начала процесс сложного и затянувшегося на годы перераспределения ценностей. Коллекции дробились и обезличивались: наиболее ценное поступало в центральные музеи, причем произведения искусства могли переходить из одного музея в другой; драгоценности уходили в Гохран, менее ценное поступало в провинциальные музеи или Госфонд для продажи через антикварные магазины. Иконы не избежали этой участи, они тоже оказались втянуты в сложный процесс централизации и перераспределения. Так, после преобразования Музея русской художественной старины в Музей фарфора началось странствование икон А. В. Морозова. Через Музейный фонд часть их была распределена по музеям, другие проданы. В 1920‐е годы были расформированы собрание икон Румянцевского музея и зубаловская коллекция. Более счастливой оказалась судьба иконного собрания И. С. Остроухова. По смерти бывшего владельца в 1929 году Музей иконописи и живописи был закрыт[80], но иконное собрание избежало распыления и в основном поступило в Третьяковскую галерею[81]. Впрочем, вначале вовсе не Третьяковская галерея стала главным местом концентрации шедевров иконописи. Этот факт может вызвать удивление у наших современников, которые привыкли считать ее лучшим мировым собранием древнерусского искусства. Однако после революции претендентов на роль главного иконного музейного хранилища хватало. Прекрасные и в большинстве случаев гораздо более значимые, чем в то время у Третьяковки, коллекции икон имели и Русский музей, в котором еще с дореволюционного времени оказалась коллекция Лихачева[82], и Исторический и Румянцевский музеи, и Музей иконописи и живописи с блистательным собранием Остроухова, и Музей русской художественной старины – собрание Морозова, а также известные старообрядческие общины. Во власти государства было назвать любой из них главным иконным музеем страны и заполнить национализированными сокровищами. Решением Наркомпроса в 1924 году выбор пал на Исторический музей, Третьяковке же государство в то время определило специализацию в светской русской живописи XVIII–XIX веков. Возможно, в выборе Исторического музея в качестве основного иконного музейного хранилища страны сыграло роль то, что он к тому времени уже имел многотысячную коллекцию религиозных древностей, подаренную купцом и собирателем Петром Ивановичем Щукиным, а его директором был Николай Михайлович Щекотов, стоявший у истоков изучения русской иконы. Кроме того, созданный в начале 1920‐х годов отдел религиозного быта[83] Исторического музея возглавлял один из самых энергичных членов Комиссии по сохранению и раскрытию памятников древней живописи Александр Иванович Анисимов[84]. Личность Анисимова неразрывно связана с триумфальным стремительным ростом иконного собрания Исторического музея, а затем и с трагедией отдела религиозного быта. Возможно, однако, и то, что чиновники в Наркомпросе, принимавшие решение о выборе Исторического музея в качестве главного иконного хранилища, все еще находились в плену традиционных представлений об иконе как историческом, бытовом и религиозном предмете. Ведь ГИМ в то время считался историко-бытовым, а не художественным музеем. Глава 3. Трагедия исторического музея Иконное собрание Исторического музея до революции в основном составлялось дарами священнослужителей, дворянских и купеческих семей, а также закупками на торгу и у частных лиц[85]. Известно, например, что А. В. Морозов в начале ХХ века преподнес в дар музею небольшую икону «Богоматерь Ярославская», которая в его старообрядческой семье считалась произведением Андрея Рублева. Рублевская легенда, однако, не подтвердилась[86]. В 1904 году Исторический музей получил коллекцию российских древностей купца и мецената Алексея Петровича Бахрушина. Значимость собрания религиозных ценностей музея неизмеримо выросла, когда в 1905 году купец и коллекционер Петр Иванович Щукин (1853–1912) передал в дар свое богатейшее древлехранилище, которое количеством и качеством превосходило собрание самого Исторического музея[87]. Коллекция Щукина, включавшая около 300 тысяч предметов, в том числе и более ста икон, была дивной, но после передачи в Исторический музей она по-прежнему хранилась отдельно в собственном особняке Щукина на Малой Грузинской[88]. Ко времени революции иконное собрание ГИМ достигло около 1200 икон[89], но как целостная коллекция исследовано не было. И хотя оно являлось одной из самых больших государственных иконных коллекций в стране, древних икон в ней, как считается, не было.
В первые годы советской власти иконное собрание Исторического музея пополнилось подлинными шедеврами и прекрасными образцами древнерусской живописи. Транзитом через Государственный музейный фонд иконы поступали из закрытых храмов и церквей, банковских сейфов, разоренных усадеб, антикварных частных магазинов, как, например, магазин Н. М. Вострякова в Китай-городском проезде, из Государственного хранилища ценностей при Московском ломбарде (Гохран). Значительным пополнением иконного собрания Исторического музея стала коллекция графа Алексея Сергеевича Уварова и его жены Прасковьи Сергеевны[90], переданная музею владелицей[91]. Она включала около трех сотен икон, в том числе шитые иконы и подписные работы[92]. И другие владельцы, бежавшие от революции в эмиграцию, оставляли свои собрания, как они считали на время, в Историческом музее. Эти коллекции хранились в особой кладовой. Стараниями Александра Ивановича Анисимова[93] и его помощников в Историческом музее был создан отдел религиозного быта, который насчитывал десятки тысяч предметов[94]. В отделе Анисимова оказались поступившие через Государственный музейный фонд иконы Морозова из расформированного Музея русской художественной старины, наиболее ценные иконы из собрания Рябушинского и Зубалова, а также отдела древностей расформированного Румянцевского музея и музея Строгановского училища (прил. 1). В ГИМ попали и иконы из рожденных революцией, но вскоре расформированных Пролетарских музеев Москвы, в их числе и иконы из моленной Рахмановых, а также иконы из частных коллекций Бахрушина, Бобринского, Брокара, Гучкова, Жиро, Соллогуба, Харитоненко, Шибанова, Ширинского-Шихматова, Егорова (через Румянцевский музей)[95], а также иконы из молельни И. И. Карасева в Девкином переулке (Бауманская ул.) в Москве, иконы из домовых церквей Басманной, Яузской и Шереметьевской больниц, Богоявленского, Высоко-Петровского, Донского, Перервинского, Гуслицкого, Чудова, Вознесенского монастырей и сотни икон из других мест[96]. Иконное собрание Исторического музея стремительно достигло колоссальных размеров. Если в 1918 году отдел религиозных древностей насчитывал около 1200 икон, то в 1923 году, согласно отчету Евгения Ивановича Силина, в то время старшего помощника хранителя отдела религиозного быта и знатока икон, в музее хранилось уже 2063 иконы. «Опись Силина», которую он составил в 1920‐е годы, уже содержит описание 4552 икон, выделенных как «самые ценные»[97]. Всего за десять послереволюционных лет ГИМ получил без малого четыре тысячи икон! Особенно выделяется 1923 год, когда в музей поступило почти 1700 икон (прил. 1). вернутьсяЗав. отделом нумизматики ГИМ А. В. Орешников писал в дневнике: «Музей Остроухова постепенно развозится по музеям; здание его предназначалось под студенческое общежитие, что и было причиною его уничтожения, но сегодня была комиссия, осмотрела его и нашла непригодным. К чему было так скоропалительно его уничтожать!» (Научное наследство. Т. 34. Алексей Васильевич Орешников. Дневник. 1915–1933. Кн. 2. 1925–1933. М., 2011. С. 376 (далее Дневник Орешникова)). вернутьсяКоллекция Остроухова была эклектичной. Помимо икон и предметов церковной утвари, она включала акварели и рисунки русских художников, живописные произведения русских мастеров и работы западноевропейских художников, скульптуру, предметы декоративно-прикладного искусства Древнего Египта, Греции, Рима, Японии и Китая. В общей сложности насчитывалось около двух тысяч произведений. После расформирования эти ценности разошлись по разным музеям. вернутьсяКак и большинство крупных коллекционеров того времени, Лихачев обладал значительным денежным состоянием, что позволяло не скупиться. Кроме того, он был ученым с именем, знатоком средневековой художественной культуры, поэтому поставщики в первую очередь ему предлагали древние памятники. Его собирательство имело ту отличительную черту, что служило интересам его научных исследований. На основе своего собрания он написал несколько книг о русской и греческой иконописи. В 1913 году Лихачев продал свою коллекцию икон, которая в то время уже насчитывала 2435 произведений, Русскому музею им. Александра III. Государственное казначейство должно было расплатиться с ним в течение пяти лет. В 1917 году к власти в России пришли большевики, и, видимо, всех денег Лихачев не получил. Однако во многом благодаря тому, что его коллекция икон еще до революции оказалась в одном из главных российских музеев, она избежала распыления – участи, которая постигла большинство дореволюционных иконных собраний, в том числе и такие знаменитые, как собрание С. П. Рябушинского и А. В. Морозова. Греческие и поствизантийские иконы из коллекции Лихачева после революции были переданы в Эрмитаж. вернутьсяВ структуре ГИМ это подразделение называлось отделением, но в исследовательских публикациях за ним закрепилось название отдела. вернутьсяАнисимов поступил на работу в ГИМ 16 ноября 1920 года (Гувакова Е. В. Икона в Историческом музее // История собирания, хранения, реставрации памятников древнерусского искусства: Сб. статей по материалам науч. конф., 25–28 мая 2010 года. М., 2012. С. 467). О трагической судьбе этого человека будет рассказано в следующей главе. вернутьсяХотеенкова И. А. К истории отдела древнерусской живописи Государственного Исторического музея // Искусство христианского мира: Сб. статей. М., 2005. Вып. IX. С. 404–405. вернутьсяКаталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 23. вернутьсяСотрудники ГИМ стремятся воссоздать и изучить древлехранилище Щукина, которое было распылено и частично утрачено. Этому собранию было посвящено несколько выставок в ГИМ. См., например: «Истинный друг музея…»: памяти Петра Ивановича Щукина. 1853–2003. Выставка вторая. Церковные древности из собрания П. И. Щукина. М., 2002–2003. Одна из проданных икон из собрания Щукина, «Богоматерь Владимирская», в наши дни находится в музее Метрополитен в Нью-Йорке. вернутьсяСейчас в этом здании находится Государственный биологический музей им. К. А. Тимирязева. В дарственной Щукина было сказано: «Если правительство после моей смерти признает когда-либо нужным продать означенное недвижимое имущество, то вырученные от продажи суммы должны быть обращены полностью в государственные процентные бумаги и зачтены в специальные средства Исторического музея, с образованием фонда моего имени, исключительно для приобретения памятников старины и на ученые исследования и издания музея» (И за строкой воспоминаний большая жизнь… С. 83). В благодарность Николай II пожаловал Щукину чин действительного статского советника, эквивалент чина генерал-майора в армии и контр-адмирала на флоте, который давал право на потомственное дворянство. Условия завещания Щукина, однако, были нарушены. вернутьсяХотеенкова И. А. К истории отдела древнерусской живописи Государственного Исторического музея. С. 405. вернутьсяУрожденная княжна Щербатова (1840–1924), умная и очаровательная, в молодости она была украшением балов и звездой светских салонов. Образ Кити Щербацкой в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» списан с нее. Выйдя замуж за известного археолога и коллекционера Алексея Сергеевича Уварова (1825–1884), стала интересоваться древностями и много сделала для развития российской археологии, исторической науки и самого Исторического музея, директором которого в 1909–1921 годах был ее брат, князь Николай Сергеевич Щербатов (1853–1929). После смерти мужа Уварова стала председателем Московского Археологического общества, являлась почетным членом Российской академии наук. В 1920 году эмигрировала, закончила свою жизнь в Югославии. вернутьсяА. С. Уваров завещал свою коллекцию Историческому музею. Беспокоясь за судьбу собранных ее мужем художественных и исторических ценностей, графиня Уварова, как и некоторые другие московские коллекционеры, революционной весной 1917 года понемногу перевозила ценности в Исторический музей (И за строкой воспоминаний большая жизнь… С. 95). вернутьсяОсновная коллекция Уваровых находилась в родовой усадьбе Поречье Можайского уезда Московской губернии. В июне 1917 года сотрудник ГИМ В. А. Городцов выехал в Поречье для приема ценностей. Он описал имение как «замечательный дворец, наполненный удивительными научными сокровищами» (И за строкой воспоминаний большая жизнь… С. 126–127). Вывоз коллекции оказался оправданным. После национализации в 1920‐е годы в усадьбе разместилась колония для малолетних преступников. То, что не порушили и не растащили малолетки, было разорено временем и оккупацией. Центральная часть особняка обрушилась вплоть до первого этажа, все интерьеры и парковые павильоны были уничтожены, памятники садовой скульптуры исчезли. Не повезло и дому графини Уваровой в Леонтьевском переулке, где разместился Московский комитет РКП(б). 25 сентября 1919 года там был совершен террористический акт. вернутьсяА. И. Анисимов (1877–1937) – российский историк и искусствовед. После окончания Московского университета в 1904 году уехал работать в село под Новгородом, где 12 лет преподавал в земской мужской учительской семинарии. Такое решение, вероятно, было результатом воспитания в семье земских деятелей. Мать Анисимова работала земским фельдшером, а отец изучал крестьянскую общину. В древней Новгородской земле Анисимов увлекся изучением и собирательством икон, став знатоком древнерусской живописи не в результате получения формального образования, а в ходе практических работ. В 1918 году Грабарь, который знал Анисимова по работе с новгородскими памятниками, пригласил его в Комиссию по сохранению и раскрытию памятников древней живописи. Об А. И. Анисимове см.: Кызласова И. Л. Александр Иванович Анисимов (1877–1937). М., 2000; Вздорнов Г. И. Реставрация и наука. С. 139–160. вернутьсяВ одном из писем Анисимов сообщал, что в отделении религиозного быта было сосредоточено до 34 тыс. художественных предметов. В следственном деле Анисимова 1930 года приведена другая, но тоже очень внушительная цифра – 20 тыс. предметов (Кызласова И. Л. Александр Иванович Анисимов. С. 37, 52). Гувакова считает, что разница в 14 тыс. предметов – это неучтенные иконные образцы (прориси) (Гувакова Е. В. Икона в Историческом музее. С. 467). вернутьсяЕгор Егорович Егоров (1863–1917) – коллекционер старопечатных книг, древних рукописей и икон, из семьи московских купцов-старообрядцев. Его собрание, куда вошли и иконы из собрания Н. М. Постникова, славилось иконами XVI–XVII веков, современники считали его одним из лучших по подбору строгановских писем. Оно состояло примерно из 1300 произведений и располагалось в моленной в особняке Егорова в Салтыковском (позже Дмитровский) переулке. В первые годы советской власти собрание поступило в Румянцевский музей. Часть коллекции была передана в ГИМ, остальное в 1939 году передали в ГТГ. вернутьсяСм.: Хотеенкова И. А. К истории отдела древнерусской живописи Государственного Исторического музея С. 404–413; Гувакова Е. В. Икона в Историческом музее. С. 475. Гувакова, в частности, отмечает, что в официальных отчетах музея указывались лишь национализированные коллекции, а поступления из закрытых храмов и монастырей замалчивались. вернутьсяГувакова Е. В. Указ. соч. С. 473, 475, 476. |
