Глава 2. Великое переселение Революция была временем великого переселения произведений искусства. После того как советская власть объявила художественные ценности народным достоянием[64], их возами, подводами, а то и вагонами стали свозить из разоренных дворцов, усадеб, поместий, церквей, монастырей, частных особняков и квартир в московские и петроградские музеи. Ящики, коробки и тюки с национализированным художественным имуществом молодой республики до предела заполнили запасники и подвалы, а зачастую и экспозиционные залы Эрмитажа, Русского и Исторического музеев, Третьяковской галереи, Оружейной палаты[65], а также хранилища новорожденного Государственного музейного фонда[66], занявшего бывшие особняки. В Москве это были дома В. О. Гиршмана у Красных ворот (Мясницкий проезд, 6), В. П. Берга на Арбате (ныне Театр им. Вахтангова), фон Дервиза-Зубалова на Садовой-Черногрязской, А. В. Морозова в Введенском переулке (сейчас Подсосенский, 21), а также Английский клуб на Тверской (в советское время Музей революции, ныне Музей современной истории России) и др. Наиболее ценные частные собрания икон после революции перешли в собственность государства[67]. Одна из лучших в начале XX века коллекция икон промышленника Степана Павловича Рябушинского[68], оставленная владельцем, спешно уехавшим за границу, сразу поступила в Государственный музейный фонд, как и брошенное собрание икон князя Сергея Александровича Щербатова[69]. Наследники, жена и сын, фабриканта Льва Константиновича Зубалова[70] во время революционных событий осени 1917 года пожертвовали его коллекцию икон Румянцевскому музею[71]. Коллекция находилась в Москве в доме № 6 по Садовой-Черногрязской улице, когда-то купленном Зубаловым у железнодорожных магнатов фон Дервизов. Вначале особняк получил статус филиала Румянцевского музея, но вскоре был превращен в главное хранилище Государственного музейного фонда. Сюда, в так называемый «зубаловский фонд», со временем были свезены тысячи икон из других частных собраний и учреждений. Исключительное собрание художника Ильи Семеновича Остроухова стало Музеем иконописи и живописи на правах филиала Третьяковской галереи[72]. Оно оставалось в собственном доме Остроухова в Малом Трубниковском переулке (ныне это здание принадлежит Литературному музею). Коллекция Алексея Викуловича Морозова[73], помимо икон включавшая грандиозное собрание русского фарфора, гравюр и литографий, а также табакерки и старое русское серебро, после национализации превратилась в Музей-выставку русской художественной старины. Одновременно советская власть открывала в районах Москвы Пролетарские музеи для художественного просвещения масс. Так, в экспозиции 1-го Пролетарского музея, открытого в 1918 году к годовщине революции, выставлялась старообрядческая моленная Рахмановых[74]. Несколько сотен икон находилось в экспозиции Пролетарского музея Рогожско-Симоновского района на Гончарной улице[75]. После его закрытия иконы поступили в «зубаловский фонд», а оттуда позже были распределены между музеями и «Антиквариатом»[76]. Бывшие владельцы коллекций, например И. С. Остроухов, А. В. Морозов и Л. Л. Зубалов в Москве, Н. П. Лихачев в Петрограде[77], В. Н. Ханенко в Киеве[78], вначале исполняли обязанности директоров-хранителей своих коллекций-музеев. Алексей Викулович Морозов жил при собрании, расположившись в двух комнатах в новоиспеченном музее в своем бывшем особняке во Введенском переулке. Он сам занимался описанием коллекции, так что, вопреки скептицизму Владимира Тетерятникова, вероятнее всего, собственноручно писал инвентарные номера и клеил этикетки нового музея на свои иконы.
В революционных событиях находят объяснение и так озадачившие Тетерятникова этикетки Музея фарфора и адрес «Мертвый пер., 9» на морозовских иконах в коллекции Ханна. Русский фарфор занимал главное место в эклектичной коллекции Морозова – 2459 предметов! В 1921 году Музей русской художественной старины, в который превратилось бывшее собрание Морозова, был преобразован в Музей фарфора. Дом № 9 в Мертвом переулке в Москве (ныне здание посольства Дании) до революции занимала знаменитая красавица, воспетая поэтами, писателями и художниками, Маргарита Кирилловна Морозова, урожденная Мамонтова, жена московского фабриканта, мецената и коллекционера русской и европейской живописи Михаила Абрамовича Морозова. Она и после революции оставалась жить в этом особняке, но теперь уже в подвале. С лета 1918 года в течение более трех лет дом № 9 в Мертвом переулке занимал Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса РСФСР, или, коротко, Музейный отдел, которым вначале недолго заправлял Грабарь, а затем Наталья Троцкая, жена Льва Троцкого. Эмиссары Музейного отдела спасали произведения искусства по всей разоренной стране, вывозя их из усадеб, церквей и монастырей в хранилища Музейного фонда, вели их регистрацию и распределяли по музеям. В особняке в Мертвом переулке побывало немало художественных и исторических ценностей, о чем и свидетельствует штамп с адресом на их обратной стороне. Такой адрес остался и на некоторых иконах Ханна, немало смутив Тетерятникова. Реставратор и искусствовед Н. Н. Померанцев вспоминал события тех лет: Несмотря на мрачное название переулка, где мы размещались, отдел музеев напоминал шумный, жужжащий пчелиный улей. И уж никак не походил на канцелярию! С утра до вечера в нем толкались художники и антиквары, писатели и музейные работники, хлопотавшие о коллекциях фарфора, артисты, имеющие ценные собрания картин, вроде балерины Большого театра Е. В. Гельцер, другие люди. Тут можно было встретить и монаха из далекого северного скита, и старца из Оптиной пустыни, московских старообрядцев, пекущихся о древних иконах и старопечатных книгах. И, конечно, масса ходоков с самых отдаленных концов страны – учителей, заведующих новыми музеями, работников только что организуемых на местах отделов народного образования, представителей ревкомов, волостных и уездных Советов, даже чрезвычайных комиссий, которым приказывалось «принять решительные меры борьбы против бессовестного хищения народного достояния»…[79] Национализация произведений искусства и концентрация шедевров в главных государственных музеях давала уникальные возможности, но и таила вполне реальные опасности. Благодаря национализации стало возможным раскрытие чудотворных икон, без чего нельзя было бы увидеть и изучать древнерусскую живопись, скрытую под более поздними поновлениями и загрязнением. Такое разрешение можно было получить лишь от советской власти, церковь не дала бы на это согласие. Однако национализация и перемещение такого огромного количества ценностей в период революционного хаоса, насилия и воинствующего атеизма были связаны с огромными потерями и порчей художественных произведений. Даже поступление в ведущие музеи не гарантировало сохранности. Музеи задыхались от недостатка площадей; документы описывают ужасы хранения в порой не приспособленных для этого битком забитых помещениях. вернутьсяДекрет Совета Народных Комиссаров от 5 октября 1918 года «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений» (Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг. М., 1942. С. 1008–1009). вернутьсяИсторик и сотрудница ГИМ Ирина Владимировна Клюшкина пишет, что к октябрю 1918 года новыми поступлениями были забиты все запасники, а к 1920 году даже экспозиционные залы Исторического музея. Кроме частных коллекций, переданных на хранение самими владельцами в начале Первой мировой войны, ценности ящиками свозили из усадеб. После выхода декрета о национализации имущества бежавших за границу значительную часть новых поступлений забрал Государственный музейный фонд. К ноябрю-декабрю 1921 года из ГИМ вывезли в хранилища ГМФ несколько тысяч ящиков художественных ценностей, поступивших в музей с 1914 по 1920 год. Клюшкина отмечает, что Оружейная палата, также переполненная художественными ценностями, привезенными из дворцов, частных собраний и банков Москвы, отказывалась принимать новые поступления (Клюшкина И. В. Источники по атрибуции коллекций, поступивших в ГИМ из Государственного музейного фонда в 1918–1920‐е годы // Труды ГИМ. Вып. 100. М., 1998. С. 34–50). вернутьсяОб истории ГМФ см. гл. 5 ч. III «Ликвидация Государственного музейного фонда». вернутьсяО судьбе частных иконных коллекций см.: Вздорнов Г. И. Реставрация и наука: Очерки по истории открытия и изучения древнерусской живописи. М., 2006; Пивоварова Н. В. К истории частного коллекционирования в России: собрание икон московского купца А. М. Постникова // От Царьграда до Белого моря: Сб. статей по средневековому искусству в честь Э. С. Смирновой. М., 2007. С. 379–394; Харлова М. Л. Памятники иконописи в составе частных коллекций: Конец XIX – первая треть XX века: Дисс. … канд. искусствоведения. СПб., 2009; Она же. Икона как объект частной коллекции. Конец XIX – первая треть XX века. М., 2012; и др. вернутьсяС. П. Рябушинский (1874–1943) – банкир и фабрикант, из старообрядческой семьи. Начал собирать иконы в 1903 году. Обладая состоянием, скупал иконы большими партиями; наиболее ценное оставлял у себя или отдавал в старообрядческие храмы. Во многом благодаря соперничеству Рябушинского и Остроухова, владельцев лучших в начале ХХ века частных коллекций в Москве, цены на древние иконы в России подскочили до рекордной высоты. Рябушинский первым завел у себя в доме мастерскую по расчистке икон. «Домашними» реставраторами у Рябушинского состояли отец и сын, Алексей Васильевич и Александр Алексеевич Тюлины. После революции Рябушинский покинул Россию и обосновался в Италии, где ему, бывшему фабриканту-миллионщику, посчастливилось найти место управляющего на ткацкой фабрике. вернутьсяС. А. Щербатов (1875–1962) – художник, коллекционер, автор воспоминаний «Художник в ушедшей России» (Нью-Йорк, 1995; М., 2000). В 1918 году эмигрировал во Францию, умер в Риме. вернутьсяЛ. К. Зубалов (1853–1914) – московский фабрикант и нефтепромышленник. Его коллекция кроме икон, в том числе купленных им у известного собирателя Н. М. Постникова, включала произведения западноевропейской живописи, фарфор, гобелены, эмали, керамику, бронзу, а также кареты и экипажи. По сообщению «Русских ведомостей» от 6 сентября 1917 года, его сын Л. Л. Зубалов передал Румянцевскому музею 150 икон, 40 картин старых мастеров, фарфор и прочее имущество на сумму 7,5 млн руб. (Дневник А. В. Орешникова // И за строкой воспоминаний большая жизнь…: Мемуары, дневники. Письма. М., 1997. С. 97). Знаменитая усадьба Зубаловых в подмосковной деревеньке Калчуга, напоминавшая укрепленный средневековый замок, после революции стала резиденцией «Зубалово», где обосновались советские руководители. Там до 1932 года жил и Сталин (Вздорнов Г. И. Реставрация и наука. С. 247. См. также очерк «Зубаловы, семья – нефтепромышленники, меценаты, коллекционеры» на сайте: http://www.baku.ru/enc-show.php?id=178073&cmm_id=276). вернутьсяРумянцевский музей возник на основе частной коллекции книг, монет, медалей, рукописей и этнографических материалов государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева, сына знаменитого фельдмаршала времен Екатерины Великой Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Вначале музей располагался в петербургском особняке Н. П. Румянцева. В 1861 году он фактически был спасен от захирения переводом в Москву, где обосновался в знаменитом доме Пашкова напротив Кремля. Антонова в своем предисловии к каталогу древнерусской живописи ГТГ называет собрание икон Румянцевского музея захудалым. Оно сложилось из приобретенного собрания П. И. Севастьянова, составлявшегося на Афоне, а также из пожертвований частных лиц, дворцового ведомства и Оружейной палаты. Антонова выделила иконы, поступившие из заброшенного склада Московской синодальной конторы, помещавшегося в Кремле в Ивановской колокольне (Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 14). После революции в Румянцевский музей из ГМФ была передана коллекция икон купца Егора Егоровича Егорова. В 1924 году советской властью книжное собрание музея и дом Пашкова были переданы Государственной библиотеке им. В. И. Ленина. Остальное собрание Румянцевского музея было расформировано и распределено между Музеем изящных искусств, Историческим музеем, Третьяковской галереей и другими музеями. Собрание драгоценностей отправлено в Гохран, религиозные ценности – в Музейный фонд. вернутьсяИ. С. Остроухов (1858–1929) представлял новый тип коллекционера в России на рубеже веков. Художник, он одним из первых увидел в иконе произведение искусства. Вслед за Рябушинским Остроухов завел у себя собственную реставрационную мастерскую и лично следил за расчисткой икон. «Домашним» реставратором Остроухова был Евгений Иванович Брягин. вернутьсяА. В. Морозов (1857–1934) – один из братьев – владельцев крупного мануфактурного производства в дореволюционной России. Началом его собрания стала небольшая, но ценная коллекция икон, полученная в наследство от родителей-старообрядцев. Морозов задался целью собрать лучшие образцы всех эпох и течений древнерусской живописи, но революция помешала это сделать. Согласно составленному им в 1920 году списку, его собрание включало 219 икон. вернуться1-й Пролетарский музей располагался на Большой Дмитровке в особняке Леве, иконы выставлялись в особом помещении (Каталог древнерусской живописи. С. 27). Георгий Карпович (1872–1931) и Иван Карпович Рахмановы (1871–1921) – собиратели икон, выходцы из московской купеческой старообрядческой семьи. Г. П. Рахманов был профессором Московского университета. См.: Юхименко Е. М. Рахмановы: купцы-старообрядцы, благотворители и коллекционеры. М., 2013. вернутьсяВ 1924 году этот музей формально стал филиалом Третьяковской галереи. Чтобы освободить место в галерее для поступавших национализированных ценностей, часть экспозиции, главным образом иконы, переводилась в пролетарские музеи (Грабарь И. Письма. 1917–1941. С. 324, сноска 11). вернутьсяКаталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 27. вернутьсяПосле революции Н. П. Лихачев отдал свой трехэтажный особняк в Петрограде со всеми находившимися в нем в то время собраниями Археологическому институту. В 1925 году на основе грандиозного собрания исторических документов, собранного Лихачевым, был основан Музей палеографии АН СССР, а сам Лихачев до 1930 года выполнял обязанности заведующего музеем. вернутьсяВарвара Николовна Ханенко (1857–1922) – жена крупного промышленника и банкира, члена Государственного Совета Б. И. Ханенко. Особняк Ханенко в Киеве, где хранилась первоклассная коллекция западноевропейской и русской живописи, после революции был превращен в музей. Впоследствии он был разделен на Музей русского искусства, куда отошли иконы, и Музей западного и восточного искусства. Коллекции обоих музеев понесли значительные утраты при оккупации немцами Киева в период Второй мировой войны. Вздорнов пишет о том, что Ханенко тратила большие средства на покупку и расчистку икон втайне от мужа, который, по ее словам, икон не любил, не понимал и был недоволен, когда она их покупала. По оценке А. И. Анисимова, наделенная очень тонким чутьем Ханенко была крайне недоверчивой и своенравной и привнесла в коллекционирование «некоторые утонченные приемы женской истерии» (см.: Анисимов А. И. Григорий Осипович Чириков (к 25-летию деятельности) // Вздорнов Г. И. Реставрация и наука. С. 171). вернутьсяКончин Е. Революция в Мертвом переулке // Арбатский архив: Историко-краеведческий альманах. Вып. 1. М., 1997. С. 359. |
