– Они не стали бы так просто разбрасывать свое богатство, по причине его отсутствия.

– Верно подмечено. Однако согласитесь, что этот наглый мальчишка все же лучше кого-то из гугенотов. Он все-таки свой!

– Они теперь тоже свои. Просто почему-то никто, кроме меня, не прилагает усилий, чтобы подружиться с кем-то из них.

– Сейчас ты снова начнешь говорить о своих прекрасных отношениях с Анри...

– Анрио!

– Какая разница? Правда в том, что это ваши личные взаимоотношения. Политика здесь не при чем. Она –совсем другое!

– Вы можете обойтись без нотации? Я уже взрослый мужчина и правящий монарх! – воскликнул Карл, пресекая продолжение беседы.

Медичи усмехнулась. Он всегда пытался показать отсутствующую самостоятельность, отстоять свои права. Но вопрос в том, что он еще мог делать?

Между тем, процессия приблизилась к Нотр-Даму, экипажи начали останавливаться, а их пассажиры выходить и уже пешком двигаться ко входу в собор. Туда была допущена высшая знать, так как не все желающие могли вместиться. Остальные дворяне и все, без исключения, протестанты занимали места на помостах снаружи.

Наконец, из тьмы кареты вышла невеста. Публика издала восхищенный вздох. Несмотря на ее собственную неудовлетворенность своим видом, она была прекрасна. Девушка немного растерянно посмотрела на эту толпу и медленно двинулась ко входу. Взгляд ее блуждал по людям, собору, а иногда обращался к небу. Ей стало страшно. Что она делает? Что ждет ее дальше? А вдруг это ошибка?

Сейчас Нотр-Дам показался ей совсем не таким, как недавно, когда она встречалась там ночью с возлюбленным. Ныне, когда здесь собралось столько народу, тысячи глаз были на нее устремлены, а впереди у алтаря ее ждало туманное и неизвестно что сулящее будущее, ей показалось, что огромные стены нависают над ней, стремятся задавить, орган играет похоронную музыку для нее, а свет витражей освещает какой-то роковой путь. Принцесса замерла, сердце ее отчаянно забилось. Хотелость развернуться и убежать, но нельзя. Никак нельзя. Липкий страх сковал все тело.

И вдруг чья-то крепкая рука подхватила ее под локоть.

"Ты вся дрожишь", – проронил Генрике, стараясь вложить в тон как можно больше безразличия, что совсем у него не получилось. Ее дрожь передалась и ему.

Направляясь сюда, он много размышлял, как все это будет происходить. Но войдя в собор и увидев напуганную растерянную сестру он позабыл обо всем на свете. Сейчас ей нужна была поддержка.

Маргарита же, несмотря на то, что накануне боялась этого момента, когда брат поведет ее к алтарю, сейчас испытала величайшее облегчение. Перед лицом того, насколько хоть кто-нибудь был ей нужен в эту минуту, померкли неловкость и смущение, которое она последнее время чувствовада в присутствии Анжу.

"Я с тобой", – зачем-то сказал он.

Ее страх отступил.

Странно, но его присутствие вселило в нее уверенность и чувство защищенности.

Вдохнув, она сделала шаг вперед. Маленькая ножка в атласной туфельке утонула в ковре. Валуа знала, что позади ее шлейф несут четыре принцессы, но она не удосужилась посмотреть кто это. Скоро она станет королевой. Совсем скоро, стоит только дойти до конца этого пути между рядами церковных скамеек, на которых сидят зрители, чьи взгляды направлены только на нее.

Ей вдруг показалось, что свершается какой-то страшный обряд, чуть ли не сатанинский. Церковный хор, который раньше ассоциировался у нее с пением ангелов, сейчас в ушах начал сливаться в единую какафонию и вызвал мысли о том, что так шепчутся бесы. Но больше ее это не волновало. Она лишь пыталась убедить себя, что все это правильно.

Нужно было хоть на что-то отвлечься. Взгляд уперся в собственную руку в белой кружевной перчатке, лежащую на ладони принца. Она заметила, что под ажурным манжетом просвечивает его перебинтованное запястье, на белой поверхности которого выступило несколько капель крови.

– Что с тобой случилось? – с беспокойством спросила Марго, глазами указывая туда.

– Порезался, – отозвался Генрике. – Надо же, я не думал, что все проступит через бинт. Какое недоразумение!

– Чем же можно было так порезаться? – изумилась она.

Его уже начинал напрягать этот допрос.

– Зеркало разбилось, – достаточно резко ответил Анжу.

Зеркала просто так не бьются. Это ей точно было известно. Девушка внимательно вгляделась в бледное непроницаемое лицо брата и немного сильнее сжала пальцами его ладонь, будто ободряя.

– Я рада, что сейчас ты со мной.

– Неужели? – он сам не понимал, обижен ли на нее за тот разговор или сейчас любит ее еще сильнее, чем прежде.

В его сердце было полное смятение, молодой человек не мог разобраться в самом себе. Внешне хотелось продемонстрировать свою полную независимость, а душа так и стремилась к идущей по левую руку.

– Да, – продолжала принцесса. – Если хочешь знать, я сейчас вовсе несчастлива и, более того, признавая собственную слабость, я скажу тебе, что мне страшно.

– Чего тебе бояться? Ты выходишь замуж.

– Вот именно. Я страшусь неизвестности будущего. Видишь всех этих людей? – она опять окинула взглядом разряженных гостей, кто-то из которых смотрел с любопытством, кто-то с жалостью, кто-то с завистью, кто-то с цинизмом. – Перед ними я должна выглядеть сильной. Сейчас я улыбаюсь им, хотя мне хочется убежать и заплакать. Когда я выйду из собора, я буду уже королевой. Правительницей государства о котором я почти ничего не знаю, в которое не хочу никогда попадать. Меня встретит человек, названный мне мужем, о котором я, опять же, почти ничего не знаю. Мне неизвестно, к чему эта свадьба. Союз это или западня? А я кто? Товар? Оружие? Моя роль здесь вовсе не понятна. И поэтому я рада, что сейчас рядом ты, мой родной брат. Так что поверь мне.

– Ты хоть любишь его? – неожиданно задал вопрос Генрике. – Того, за кого выходишь замуж?

– И опять о любви! Да кого это интересует? И неужели ты не понимаешь, что, конечно же, нет! Ты знаешь, кому навсегда принадлежит мое сердце.

– Но ты сама дала согласие на этот брак, хотя при силе и могуществе Гиза вы, наверное, могли бы пойти против королевской воли. Он бы отдал за тебя все.

Маргарита грустно улыбнулась.

– Вот здесь-то и заключается значение любви, которое ты, к сожалению, не понимаешь. Вспомни Мари. А потом подумай. Я надеюсь, когда-нибудь ты осознаешь, почему сейчас я так поступаю. Дай Бог тебе, Генрике, когда-нибудь это понять.

– Право же, – горестно усмехнулся он, – ты говоришь туманно, твои мысли для меня – непроходимая чаща. Я так устал от вашего общего безумия!

Герцог отвернулся. Это было невыносимо. Опять она говорит что-то будто в укор ему, опять она даже не пытается понять, что он сейчас чувствует. Его сердце отбивало гулкие удары. Каждый шаг к алтарю причинял ему боль. Хотя что, в конце концов, с того, что она выйдет замуж? Все равно, как и раньше, будет принадлежать другому. Точнее, теперь уже двум другим. Да она хоть понимает, к чему это когда-нибудь может привести? Несмотря на злость на нее, сейчас захотелось защитить, отговорить ее от этого необдуманного поступка.

– Если хочешь, – наконец, промолвил он, – мы сейчас же развернемся и уйдем прочь. Твоя роль в этом фарсе, в любом случае, роль разменной монеты. Я точно знаю, у тебя не должно быть сомнений. Ты и оружие, и заложник. А твоя связь с Гизом все усугубляет. Ты на пересечении трех разных сил: Валуа, протестантов и католиков. И когда они направят друг на друга свой огонь, а это точно когда-нибудь случится, ты обожжешься со всех трех сторон. Никто не станет тебе помогать, а в одиночку ты не выдержишь. Не губи себя. Послушай меня, давай просто уйдем. Ты сама выберешь свой путь, определенный, всего один. Сейчас все зависит от одного твоего слова. Я единственный, кто может тебя предупредить.

Генрике говорил взволнованно, понимал, что это ее последний шанс. Ему хотелось, чтобы все вокруг одумались, не толкали эту хрупкую наивную девочку в жерло вулкана, который, наверняка, извергается после свадьбы. Он знал, что бракосочетание – лишь видимый знак примирения. На самом деле, каждый учитывал лишь свои интересы и во что это в ближайшее время выльется известно только Всевышнему. Одно ясно – Маргарита окажется в центре событий и вряд ли ее станут жалеть. Она ввязывается в слишком опасную игру.