Повисло молчание. Маргарита смотрела на него с восхищением.

– О! – наконец вскричала она. – Я даже не знаю, как благодарить вас! Вы спасли меня от верной гибели. Право же, я так польщена вашим великодушием!

– Да полно. Я считаю, так должен был бы поступить любой на моем месте.

– И все-таки, моя вечная благодарность принадлежит вам. Просите у меня все что пожелаете!

– Просто позвольте звать вас Марго.

– И все?

– А больше мне ничего и не нужно... пока. А вы в свою очередь можете называть меня Анри, - беарнец ласково улыбнулся.

– Конечно, дорогой мой друг!

Наваррский протянул ей ладонь.

– Предлагаю заключить дружеский союз. Как я уже говорил, мне известно о ваших отношениях с неким лицом. Ни для кого при дворе это не секрет. Даже несмотря на то, что это лицо из противостоящей мне партии, я ни слова не скажу против вашего выбора. Это исключительно ваше право. Поверьте, я ничуть не осуждаю. Вы прекрасны, но я, признаться честно, в вас не влюблен. И вы, как я полагаю, тоже чувств ко мне не испытываете. Когда мы поженимся, я ни за что не потребую от вас по-настоящему быть мне супругой. Это случится только если на то будет ваше желание. Но, мне кажется, что мы с вами отлично сойдемся, как союзники. Мы полезны друг другу, и в наших интересах держаться вместе. Вы согласны, Марго?

– Конечно! – радостно вскричала Валуа, пожимая его руку. – Вы принесли мне облегчение. Я как раз думала, как бы с вами об этом поговорить. Прекрасно, что мы так легко друг друга поняли! Знаете, у нас при дворе никогда особо не жаловались протестантов, но вы мне действительно нравитесь. И думаю, что мне всегда не хватало такого друга. Я со своей стороны, конечно же, так же предоставляю вам полную сердечную свободу выбора. Вы вольны в своих чувствах к кому угодно. Полагаю, наше соглашение пойдет на пользу нам обоим.

– Быть может, надежная союзница – это лучше, чем верная жена! – рассмеялся Анри.

Марго засмеялась в ответ. На душе у нее стало совсем легко и радостно, она так и чувствовала теплую энергию исходящую от этого человека. Они просто не могли бы не подружиться.

Гиз вернулся в свой особняк тоже утром, как и Маргарита. Вошел он тихо, поскольку дом еще спал. Герцог не заставлял слуг вставать рано, считая, что людям необходимо высыпаться. Не заходя в свою спальню, чтобы переодеться, он прямиком направился в гостиную.

Комната была погружена во мраке, свечи за ночь догорели, окна были занавешены. Молодой человек отодвинул одну из портьер. Мягкий утренний свет проник в комнату, придавая ей нежный золотистый цвет.

Опустившись на кушетку, Генрих прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной, вспоминая свое прошедшее свидание. Посидев так минут десять, он все-таки распахнул очи и тотчас приметил, что на маленьком столике лежит запечатанный конверт. Герцог поспешно схватил его и принялся рассматривать.

Письмо было адресовано ему. Первой его мыслью было, что оно от Мари. Но он ошибся. Послание пришло из Лотарингии.

"Быть может, Карл?" – подумалось ему.

Брат, теперь уже получивший титул герцога Майеннского, давно не объявлялся. Вообще, его деятельность сложно было как-либо охарактеризовать. Хотя, надо отдать ему должное, он не бездельничал, а работал на благо семье. По крайней мере по его словам. Однако что именно он делал было неясно. Генрих не мог не относиться к этому без скептицизма. Он всегда считал младшего брата не слишком успешным и не очень-то воспринимал его всерьез. Тут сыграла роль и конкуренция, хотя, что уж скрывать, Карл и вполовину не имел тех способностей, что старший, так что это часто вызывало негласное противостояние между ними. Но со стороны они всегда преследовали одни и те же интересы, не позволяя внутренним распрям проявляться снаружи. Это был их главный принцип.

Еще был Людовик. Их третий брат, который служил церкви. С ним Гиз практически не имел общения, так уж сложилось. В относительно взрослом возрасте они виделись всего пару раз, поэтому их отношения вообще никак было особо не описать.

На самом деле из всего своего огромного семейства Гиз был близок по-настоящему только с Мари. И с отцом когда-то. С матерью все было очень сложно и не слишком прекрасно, с дядей всегда была настороженность, подозрительность. Глядя на дружбу Марго с братьями, даже несмотря на их частые ссоры, неспособность к полному единству, возможность предательства, он удивлялся, как между ними могут быть такие теплые отношения. Любовь и дружба – откуда? Да, они часто были уязвимы из-за неспособности держаться вместе, но при этом они были более семьей, где хоть и кипели страсти, присутствовало так много человеческого. Иногда герцог даже немного завидовал.

И сейчас размышляя от кого письмо, он не находил того, кто мог бы ему написать. Почерк на конверте казался не очень знакомым. Распечатав письмо, первым делом молодой человек обратил внимание на подпись. И обомлел. Писала его жена.

Об этой женщине он вспоминал от силы пару раз. Первый раз, когда поспешно искал невесту, хотя тогда он даже не удосужился узнать ее имя, а второй раз, когда женился. И то, тот день отпечатался в памяти не очень хорошо, поскольку он тогда так много выпил, что был в совершенно бессознательном состоянии. Помнил только, как пьяный пришел в спальню жены. Конечно, с его стороны это было не совсем уважительно по отношению к ней, но ему до этого особо не было дела. Вдова, старше его – она тоже вышла замуж по расчету, зная о положении в свете, могуществе и богатстве герцога. Так что жаловаться Екатерина Клевская не должна была. На следующий день он уехал. Больше они не виделись. Еще одни раз он вспомнил о ней, когда спросила Марго. Правда к тому времени образ жены представлялся смутно, при том, что он и не особо ее разглядывал.

По всем этим причинам сейчас получить от нее письмо было более чем странно. Она поселилась в его поместье в Лотарингии и не давала о себе вестей. А сейчас вдруг такая неожиданность!

Наконец Генрих все-таки удосужился прочитать послание. На его лице не отразилось ни радости, ни грусти, ни каких-либо других эмоций, только некое удивление, которое вскоре сменилось вовсе ничего не выражающим взглядом.

В таком виде его и обнаружил друга Эжен, вошедший в гостиную.

– Какие люди! – воскликнул он. – Уж не ожидал тебя здесь увидеть.

– И тебе доброе утро, – улыбнулся Генрих.

– Что ж, судя по тому, что ты неизвестно где шатался до утра – у вас все наладилось?

– Да, именно.

– И что теперь? Ты планируешь увезти отсюда Ее Высочество?

– Нет. Мы никуда отсюда не уедем. Скоро ее свадьба.

Бланше пораженно замер посреди гостиной:

– С кем?!

– Удивительно. Все задают ответ на этот вопрос. Как будто бы так много вариантов! С Наваррцем, конечно же.

– Ничего не понимаю... Вы встретились с Марго?

– Конечно. Проговорили всю ночь. Мы любим друг друга и обязательно будет вместе. Но она выйдет замуж за него. Знаю, это очень сложно. Но позволь я тебе чуть позже все объясню.

Лицо графа выражало смятение, полнейшее непонимание. Гиз же был спокоен.

– Один вопрос - почему ты позволил ей согласиться? – наконец подал голос рыжеволосый.

– Потому что сейчас я не могу предложить ей ничего большего. Мы могли бы сбежать... Но на самом деле я не готов. Мне сейчас нужно быть в Париже. И она не готова. Марго принцесса, она не выдержит лишений и опалы. Когда придет наше время, я отвоюю ее и у Наваррца, и у Валуа, и у всего мира, если потребуется... Но сейчас не время, – ответил Генрих, как-то грустно улыбаясь.

– Пока ты будешь ждать, она уже отчается и родит ему детей, и станет примерной женой! – пылко воскликнул Эжен.

– О нет! – убежденно возразил Гиз. – Она никогда не будет его. Понимаешь? Никогда. Ничьей, кроме меня.

– Думаешь, будучи замужем за другим, она всю жизнь будет твоей любовницей?

– Нет, только до того момента, когда я достигну всего, что нужно. Это будет скоро, я уверен. Тогда мы получим ее развод, что будет несложно, я тоже разведусь, и она станет моей законной супругой. Что может быть проще?