Валуа кликнула Жюли одеваться. Та принесла ей черный плащ и черную вуаль. Надев все это, Маргарита неслышно выскользнула из комнаты и прошелестела по коридору. У лестницы она замерла, спрятавшись за сверкающим канделябром. Осторожно выглянув из-за него, девушка приметила, что никого нет. Спустившись на один пролет, она свернула в боковой коридор, который вел к одной из многочисленных темных лестниц. Отперев дверь заранее добытыми ключами, которые она получила у ключника, дав ему взамен драгоценный перстень, принцесса вышла туда. На стенах горели факелы, освещая узкие ступени. В детстве они с братьями здесь иногда прятались, так что место было знакомым.

Преодолевая лестницу, Марго то и дело вслушивалась в тишину. Вдруг ее обнаружат? Но во дворце почти все легли спать или же разошлись по своим покоям, так что вряд ли ее отсутствие мог кто-то заметить.

Она вышла на улицу. Здесь было холодно, пришлось посильнее запутаться в плащ. Стоять одной перед огромным мрачным дворцом было непривычно. Обстановка казалась пугающей. Еще никогда в такой таинственности Марго ночью не выбиралась из дворца.

Наконец появился слуга, который отвел ее за угол, где стояла карета. Быстро запрыгнув в нее, Маргарита крикнула, чтобы ее везли в Нотр-Дам, да побыстрее.

Экипаж двинулся вперед, подскакивая на булыжной мостовой, распугивая шатающихся полуночников. Девушка же выглядывала из-за края задернутой занавески. Сердце ее билось в бешеном ритме, звучало в унисон стуку копыт лошадей.

До собора ехать было совсем недалеко, поэтому много времени дорога не заняла, хотя принцессе эти минуты показались вечностью. У нее было такое чувство, что если эта скачка продлится еще какое-то время, она, не выдержав, выскочит из кареты и побежит сама, путаясь в юбках и спотыкаясь о камни. Белые пальцы комкали плащ, ногти так и норовили разодрать бархатную обивку сиденья.

Вскоре карета уже начала сбавлять скорость, останавливаясь на улице, прилежащей к храму, прямо возле того входа, который специально оставили открытым.

Ради этого Марго пришлось подкупить одного знакомого священника дорогим браслетом, поскольку денег она особо не имела, ведь ей этого не полагалось.

Выбравшись из экипажа, девушка бросилась в собор, стуча по плитке каблуками так, как не подобает особе голубых кровей. Оказавшись внутри, она облегченно вздохнула и тотчас пораженно замерла. Еще никогда ей не приходилось видеть величие Нотр-Дама во тьме, в полнейшей тишине, без единой души внутри. Зрелище было необыкновенным. Пожалуй, самое прекрасное, что ей удалось узреть.

Под высокими сводами клубилась дымчатая тьма, обволакивая, немного пугая, но больше завораживая. Она была и в углах, и во всех удалённых местах.

Через витражи, находившиеся под потолком, слегка просвечивало сияние полной луны, которая в этот день показалась Валуа особенно яркой. Этот свет был необычным, призрачным, потусторонним. В его лучах, стремившихся к полу, то и дело возникали удивительные тени, игравшие на тех каменных стенах, которые были слабо освещены. А цветные стекла казались ещё ярче, чем при дневном свете. Алый был особенно кровавым, синий безмерно глубоким, зеленый причудливо искрящимся, прекраснее любых изумрудов.

Горело всего несколько свечей. Эти огоньки явственно выделялись на фоне окружающей тьмы. Они казались такими маленькими по сравнению с будто бы ставшим еще больше собором.

Маргарита двинулась вперед. Ее шаги разносились на весь храм. Кажется, даже ее дыхание было слышно повсюду. Она же не могла отвести взгляд от этой мощной мистической красоты. Прямо перед ней над алтарем возник образ святого духа, возносящегося в золотых лучах солнца. Белый голубь летел прямо на нее... Что-то внутри ёкнуло. Девушка упала на колени.

– Господи, – прошептала она, – помоги мне, прошу тебя! Видишь, я в отчаянии! Мне страшно. Если ты меня слышишь, будь рядом. Я знаю, ты не оставишь меня одну. Пожалуйста, приди сейчас, когда ты мне так нужен...

– Кто тебе нужен? – холодный голос оборвал ее страстную молитву.

Марго резко обернулась. На пороге "их" исповедальни, где они так часто виделись во время месс, стоял Гиз.

– Я пришел, – продолжал он. – Как видишь. Сначала мне не хотелось делать этого, но...

Она поднялась на ноги и подошла к нему, кончиками холодных пальцев касаясь его руки.

– Мы уже столько вместе пережили, думаю, еще одно испытание не будет помехой, – тихо промолвила Маргарита.

Весь день она придумывала, что ему сказать, но сейчас все это вылетело из головы.

– Помехой для чего? Для нас? Но судя по тому, что я слышал вчера - никаких "нас" вскоре не будет!

– Генрих! – в ее глазах стояли слезы. – Ты понимаешь, какую боль мне причиняют твои слова?

Девушка отняла руку и отошла к нише в которой спрятался прекрасный витраж, а прямо перед ним горела одна из не потухших свечей. Подняв голову, она увидела бескрайнюю высоту свода окончания которого, казалось, не было, оно терялось в темной далекой бездне. Здесь стены отражали синеватое свечение стекол, вздымаясь действительно высоко. Именно в этот момент Маргарита почувствовала себя маленькой, несчастной, беззащитной. Ей резко стало холодно. Она дрожала, пока не почувствовала тепло любимого позади. Сразу все неприятные ощущения улетучились.

– Скажи мне, – его бархатный голос успокаивал, – ты сама приняла это решение? Мне нужно знать это. Или на тебя надавили?

– Я сделала это ради тебя, в первую очередь, – грустно улыбаясь, промолвила Валуа. – Ты не должен ради меня жертвовать тем, к чему стремишься. Попытка расстроить мой брак испортит твое положение. В конце концов, сейчас для тебя это может быть опасно. Моя мать угрожала тебе. Мне пришлось согласиться.

Некоторое время Генрих молчал. А потом раздался его вскрик:

– Vae! Matrem Vestram!* – его голос прозвучал очень громко, разносясь на весь собор.

Принцесса от неожиданности вздрогнула и с пораженным лицом обернулась к нему. Такой ругани ей в жизни не доводилось слышать.

– Что такое? Ты в церкви... – пролепетала она.

Однако он начал нервно хохотать, закинув голову назад. Лицо его исказилось ни то в усмешке, ни то в гневе, ни то в гримасе боли.

Такая реакция была как минимум неожиданна. Маргарита оторопела.

– Они обманули тебя, – наконец, смог вымолвить герцог. – Угрожали мне? Да они сами меня боятся! Назвали полный Париж протестантов и наивно полагают, что теперь все будет хорошо? Напротив! Теперь все они в ловушке. Глупенькая! Зачем ты это сделала? Никто бы не причинил мне вреда. И тогда, и сейчас ты дала свое согласие напрасно. И каждый раз из-за меня. Какой я дурак!

Молодой человек сжал тонкими длинными аристократичными пальцами виски и отошел на середину помещения. Прикрыв глаза, он просто стоял не двигаясь.

– Давай сейчас же убежим, – наконец, вымолвил лотарингец.

– Я дала слово. Теперь не отступиться, – печально ответила Марго. – Более того, поставила подпись, – теперь она начала понимать что к чему.

– Какой-то документ?

– Я не знаю... Мне ничего не говорили...

– Женщины! – он закатил глаза.

Она виновато поступила взгляд.

– Я думала, что все кончено.

– Думала? А что сейчас изменилось? У тебя есть идеи? – с долей скептицизма отозвался молодой человек. Конечно, он нисколько не злился на нее, скорее на себя. Именно из-за него она переносила все страдания, он сам рушил их счастье.

– Я думала, если ты согласен... Мы... Могли бы... Мой брак мог бы не стать препятствием, - сразу стало ясно, что она имеет ввиду.

– И ты готова на это? – удивленно спросил Генрих. – Для меня это в порядке вещей, но для тебя, будучи замужней женщиной, иметь связь со мной – это нечто иное. Я тоже женат, но я мужчина. Твое же поведение неизвестно, как расценят.

– Да как же ты не понимаешь? Мне все равно! Мне нет дела не до чего, кроме тебя. Единственное, что мне нужно – ты. Плевать на все остальное! Я приняла решение, расставила приоритеты. Этого достаточно. В конце концов, никогда в жизни мне не давали права выбора. Теперь я возьму его сама. Генрих, я люблю тебя! Только тебя... Ты не можешь на меня гневаться, а я не могу не сделать того, что должна. Ради тебя я порвала с Анжу, ради тебя даже не коснусь того, кто будет мне мужем. Верь мне. Пожалуйста, – она сложила руки в умоляюще жесте.