– Конечно! Это моё сильнейшее желание. И, поверь, я абсолютно не думала ни о чём другом. У нас нет недосказанности.

И принцесса легко поверила Генрике, поверила в то, что он говорит правду, в его душе ничего не скрыто. Она привыкла полностью доверять людям.

Прямой взгляд, открытая улыбка – зная это выражение, герцог пришёл к уверенности, что она ничего не заподозрила. Не догадывалась, что сейчас его сердце бьётся в бешеном темпе и он не понимает, что происходит. Это было как-то неправильно, странно...

Марго не смущало то, что он прижимает её к стене, их губы разделяет слишком маленькое состояние. Сейчас она показалась ему чертовски наивной. До такой степени, что стало стыдно. Поборов в себе желание её поцеловать, он осторожно коснулся губами её лба и поспешил отойти на пару шагов.

Девушка стояла и улыбалась. Ему вдруг подумалось, что стоит, наверное, рассказать ей о том, что скоро вернётся её любимый. Но при одной мысли об этом в сердце что-то кольнуло. Генрике промолчал.

Такая чистая и прекрасная, неважно, что она когда-то спала с этим лотарингцем, сейчас сестра улыбалась только ему. Сколько бы мужчин её не коснулось, как бы легкомысленно она себя не вела – всё равно останется невинным ребёнком. И сейчас эта улыбка и лучистый взгляд принадлежали ему одному. Он не хотел делить этот миг с кем-то ещё.

Странная одержимость ей, неизвестно откуда возникшая... Ложь... Слишком много лжи и мало правды... Анжу не осознавал куда падает...

Париж ликовал. Лувр страшился. На улицах кричали, во дворце висело напряжённое молчание. Народ радостно бегал, танцевал, а придворные лишь нервно толпились у окон.

Герцог де Гиз въехал в город. Конечно, событие это вызвало фурор. И если его отъезд происходил под покровом ночи, тихо, без огласки, то возвращение было громким. На белом коне, в сопровождении блистающей свиты – он был похож на короля. Люди встречали его радостно, осыпали лепестками цветов. В этот день в народной любви к Генриху сомневаться не приходилось. А он принимал её как должное.

Всё это с ужасом наблюдали король, королева-мать и принцы.

– Что это значит? – шокированно прошептал Карл.

– Послушай, мы решили, что он нам необходим. Мне доложили об угрозах Колиньи... – начала оправдываться Екатерина.

Она неделю назад отправила письмо Гизу, в котором просила его вернуться ко двору. В красках она расписала ему последние события, даже намекнула на своё участие в кончине Жанны. Сейчас ей было даже стыдно вспоминать то послание. Королева умоляла его приехать, не отказываться от союза против протестантов, который она ему предлагала! Содрогаясь, мысленно флорентийка представляла презрительную усмешку дерзкого мальчишки, торжество в глазах. Эту ямочку на щеке, как у отца, и взгляд глаз-льдинок, будто говорящий: "Я ведь знаю, что вас всех здесь сильнее!"

Написав письмо, Екатерина вовсе не догадывалась, что герцог решит вернуться с таким блеском. Даже прибытие Жанны, а затем Анри, не вызывало такого шума.

Людям нужен был именно он – белокурый храбрый герцог, гордо восседающий на коне, обладающий лицом Аполлона, телом Геркулеса, голосом Орфея... Раздающий громкие обещания, очаровывающий дам и вдохновляющий юношей. Вот он – идеал.

И никто не знает, что несёт этот человек за собой, сколько погубленных душ, обманутых сердец.

Мрачнее тучи наблюдали за ним члены королевской семьи. В глазах герцога Анжуйского явно сверкало желание убить этого человека, тотчас же, как он войдёт в Лувр. Карл уже мысленно придумывал наказание, которое он понесёт, ведь король запретил ему сюда являться, и вызвали Гиза без его разрешения. А Франсуа про себя думал: "Господи... Что ещё здесь натворит этот безумный дурень?!"

Младший принц настоящей ненависти к герцогу не испытывал, по большей части из-за того, что его любила Марго. А тот, кто нравится ей – обязательно был симпатичен и ему. Но в случае с Генрихом, Алансон был просто убеждён, что от него слишком много проблем, и лучше бы он не возвращался.

Екатерина, угадав мысли сыновей, поспешила их прервать:

– И не вздумайте причинять ему вред! – воскликнула она. – Он нужен нам живым. Слышите? Сейчас в его руках спасение всех нас и Франции!

– Но матушка! – возмутился Карл. – Вы толком ничего не объяснили мне, я не знаю, что случилось, и каким опасностям мы подвергаемся. Вы сами призвали его ко двору, не спросив у меня. А сейчас запрещаете к нему прикасаться, хотя все помнят, за что он был изгнан. Он обесчестил нашу сестру, нанёс оскорбление семье! А вы утверждаете, что без него мы пропадём. В конце концов, я здесь король?!

Генрике и Франсуа синхронно закатили глаза. Этот вопрос их брат задавал ещё с юного возраста, и всем, кроме него, было ясно, что ответ на него отрицательный.

– Перестань вести себя, как ребёнок! – строго произнесла флорентийка. – Хочешь быть правителем – будь мужчиной. Сейчас не время спорить! Нам нужно объединяться. Сила Гизов в их сплочённости, значит, Валуа не должны им в этом уступать, чтобы они не растоптали нас. Если мы будем столь же сильны – нам нечего бояться.

Карл затих, как пристыженный мальчишка.

Между тем процессия оказалась перед воротами. Привратник поспешил почтительно распахнуть их, и герцог въехал на площадку перед Лувром, спешиваясь и отдавая приказания своим людям.

И тут в голове Анжу и Алансона в одно и то же мгновение яркой вспышкой промелькнула одна и та же мысль: "Марго!" Оба, как по команде, не сговариваясь, ринулись прочь из комнаты.

Карлу и Екатерине оставалось лишь проводить их недоуменным взглядом.

Принцы добрались до комнаты Маргариты очень быстро. Резким движением Генрике распахнул дверь, и тотчас, прямо на пороге, братья столкнулись с сестрой.

Глаза её горели радостью, нетерпением, каким-то неверием в собственное счастье. Видимо, она с ними встретилась, когда уже собиралась выходить из комнаты и бежать вниз.

– Он вернулся! – возбуждённо выпалила она. – Боже мой! Он здесь. Он приехал ко мне. Я так ждала его, так ждала! И почему никто не предупредил меня, что он приезжает? – Маргарита сделала небольшую паузу, а затем, не дожидаясь ответа, затараторила. – Ах, хотя это, впрочем, совершенно не важно! Главное, что он здесь. Как же я счастлива! Я думала, не дождусь его, умру здесь от горя и тоски... Но он вернулся! Генрих за мной приехал, теперь мы всегда будем вместе!

Кажется, ещё никогда такого счастья в глазах вечно радостной принцессы им не доводилось видеть. Она так восклицала, так судорожно что-то говорила. Кажется, человек вообще не может быть более счастливым, чем она в эти мгновения.

– Вы ведь рады за меня, верно? Вам и не представить, какие чувства меня переполняют! Мне надо скорее бежать, увидеть его, поверить, наконец, что он здесь!

Прежде чем кто-то успел хоть что-нибудь сделать, Марго бросилась к лестнице.

И только в тот момент, когда она скрылась за поворотом, принцы, придя в себя, вдруг обнаружили присутствие друг друга.

– А ты что здесь делаешь?! – недовольно спросил Генрике.

– Этот же вопрос я хочу задать тебе, – процедил Франсуа. – Кажется, ты никогда не был особенно ей близок?

– Ты многое пропустил, – хмыкнул он.

– Не понимаю, с чего вдруг у тебя резко возникли тёплые родственные чувства?

– А что, я не имею на них права?

Перепалка могла бы набрать и большие обороты, если бы со стороны лестницы не послышались всхлипы. Позабыв обо всём, молодые люди тотчас бросились туда.

На верхней ступеньке сидела Марго и плакала. Братья поспешно опустились с двух сторон около нее.

– Что случилось? – Франсуа осторожно тронул девушку за плечо.

– Я так была ослеплена радостью... Совсем забыла... – ей было тяжело говорить, потому что её душили слёзы. – Забыла, что он женился, оставил меня одну. Забыла, что полгода от него не было ни слуху, ни духу. А сейчас резко вспомнила. И не хочу больше его видеть. Генрих ведь вернулся не ко мне? – она повернула голову к Анжу и устремила на него глаза полные слёз. – Верно?