Всё это время молодого человека активно поддерживал Карл, который, кажется, в действительности стал ему другом. И в Анри король видел своего союзника. Весь двор, затаив дыхание, наблюдал за их общением. Гугеноты были в восторге, чего нельзя было сказать о католической знати. Почему Его Величество вдруг так проникся к этому мальчишке?! Это было непонятно, а также претило убеждениям многих.

Между тем ещё одной темой для всеобщего обсуждения стала смерть Жанны. Её-то и обсуждали притаившиеся в оконной нише адмирал Колиньи и принц де Конде.

Генрих де Конде был двоюродным братом и ближайшим другом Анри, но, тем не менее, характеры их кардинально различались. На фоне жизнерадостного остроумного короля Наваррского, принц всегда казался скромным, замкнутым, нерешительным. В силу юного возраста он постоянно смущался и нечасто осмеливался высказывать своё мнение. Но сейчас, в разговоре с Гаспаром, своим наставником, он не стеснялся выражать свои мысли:

– Бог мой! – шёпотом говорил он. – Вы только что высказали предположение о том, что наша обожаемая королева, бывшая мне практически второй матерью, скончалась не от болезни, а насильственной смертью!

– К сожалению, Ваше Высочество, я не мог этого не сказать, потому что уверен в том, что это было убийство. Ещё раз повторяю вам, Её Величество не была больна настолько, чтобы угаснуть за несколько дней. К тому же, для её умерщвления у многих были мотивы. И, кстати, вы не заметили, как поспешно её похоронили, не обратили внимания на приказ короля долго не выяснять причину смерти, ограничившись лишь простым спешным заявлением о якобы чахотке? Всё это наталкивает на мысли о преступлении, – Колиньи был взволнован и возмущён.

– Да-да, – кивнул Конде, – всё это вы уже говорили. Но после вы предположили личность убийцы... Мне страшно это произносить! И страшно здесь находиться!

– Не бойтесь, милый мой. Вы под моей защитой, защитой короля Наваррского и всех гугенотов.

– Но вы предположили, – он сделал шёпот ещё тише, настолько, что он стал практически неслышным, – что убийца... это... это...

– Королева-мать, – бесстрастно закончил за него старый вояка. – Да, я это предполагаю. И даже практически уверен. За кем идёт слава отравителя? Кому служит Рене Флорентиец? Кто останется безнаказанным? У кого, наконец, было больше всего мотивов? Всё ведёт к ней. Нет, теперь я совершенно точно уверен.

– Но что же мы сделаем? Мы на их территории, практически заложники. У нас нет доказательств. К правосудию не воззвать!

– Можно совершить его самим... – со страшным блеском в глазах промолвил Колиньи, да так, что Конде содрогнулся.

Двое протестантов были очень неосторожны, решив обсудить всё прямо в салоне Екатерины. Они не знали, что стоят у стены, за которой находилась небольшая комната, в которой кто-то караулил... Шпионские сети флорентийки были очень изощрённы... Вскоре ей были доложены подробности того разговора. Произошло это уже к вечеру, когда она находилась в своих покоях. Выслав шпиона, королева принялась размышлять и ни к чему хорошему мысли её не приводили.

Совершив отравление, она избавилась от опасного врага в лице Жанны, но не рассчитала, какую ярость это вызовет у адмирала. И теперь он стал в два раза опаснее. Протестанты, если он им всё расскажет, больше не будут на их стороне. А главное, они в Париже. То, что Валуа хотели обратить себе в плюс, обернулось огромным минусом. И впервые за долгое время королеве-матери стало страшно. Ей срочно нужна была помощь.

Что делать? – повис такой банальный и неразрешимый вопрос. Даже Карл не поддержит её, если узнает, что она совершила. Единственный, кто, скорее всего, окажется на её стороне – герцог Анжуйский. Но что он сам может сделать? У него нет собственной армии, только королевская. Срочно нужен сильный союзник, тот, кто пойдёт против гугенотов, объединившись и с ней. И напрашивалось лишь одно имя...

Призвать его обратно? Но ведь она же и выслала его. Он может принести вред! Однако в этой ситуации помощи приходилось ждать только от него. И вновь от флорентийки требовалось твёрдое решение.

"Из двух зол надо выбирать меньшее", – подумалось ей.

И она решила. Чётко поняла, что нужно делать. Другого выхода нет, случай крайний. Но для начала Екатерина захотела посветить в свои планы Генрике.

Взяв колокольчик, она вызвала слугу и приказала найти принца. Благо, тот никуда не исчезал. Его разыскали на балконе, выходящем из тронного зала, там он стоял в задумчивости, устремив взгляд на сад. Когда ему сообщили, что его зовёт мать, Анжу поспешно направился к ней.

Войдя в кабинет, он увидел, что она непривычно бледна, руки её дрожат.

– Генрике... Дорогой мой, послушай, мне нужно кое-что тебе рассказать. Боюсь, я совершила нечто непоправимое, то, что мало кто смог бы мне простить. Конечно, я поступала лишь на благо Франции и ни о чём не жалею, но возникли некоторые проблемы...

Вышел от матери герцог Анжуйский в поражённом состоянии. Убийство Жанны, догадливость Колиньи, необходимость вернуть Гиза – всё это не укладывалось в голове.

Сначала он сокрушался, что мать не рассказала ему о своих планах на Д'Альбре. Ведь принц мог бы помочь ей провернуть всё так, чтобы невозможно было догадаться. Ему не верилось и в то, что Колиньи, этот простак, мог оказаться таким прозорливым, да ещё и посметь угрожать. И в конце разговора Генрике уже вовсю бушевал по поводу того, что Медичи хочет призвать ко двору Гиза. Это именно тот человек, которого ему хотелось бы видеть меньше всего.

"Он всех нас погубит!" – восклицал Анжу, но в то же время понимал правоту королевы. Другого выхода и впрямь нет. Гарантировать им безопасность сейчас могут только католики. Приедет Гиз – они спасены. Нельзя думать о цене, которую придётся платить, иначе никак.

Ушёл Генрике в смятённых чувствах... И надо же было, прямо недалеко от кабинета матери, ему повстречаться с Марго. Сразу же молодой человек нашёл ещё один минус возвращения герцога.

– Постой! – окликнул он сестру, когда она, спешно пробормотав приветствия, собиралась прошмыгнуть дальше. – Куда ты постоянно убегаешь?

– Я? – немного нервно отозвалась она. – Вовсе нет! С чего ты взял?

– Ты меня избегаешь.

– Совсем нет, и...

– Перестань, – перебил её Генрике, приближаясь вплотную.

Ему самому было неловко, но в тоже время постоянно хотелось оказываться рядом с ней.

Марго была вынуждена отступать назад, пока не упёрлась в холодную стену. Его тёмные глаза смотрели внимательно, вкрадчиво. Несмотря на то, что сейчас отношения их были хорошими, она иногда побаивалась этого взгляда. К тому же, сейчас ситуация была более чем странная.

– Ты избегаешь меня с того утра, как мы проснулись вместе, и произошёл тот конфуз.

– Ошибаешься. Ничего такого я и не думала! – девушка отчаянно защищалась.

Нельзя дать ему подумать что-то не то! Хотя, в действительности, она чувствовала смущение. И чисто интуитивно после того случая старалась не попадаться ему на глаза. Трудно было объяснить с чем это связано. Просто что-то не давало ей быть абсолютно спокойной. Тот его затуманенный взгляд, далеко не ото сна ставший таким, в чём она была уверена. Хриплый голос... Всё наводило на одну мысль.

"Но не может же он..." – думалось ей.

Но потом она вдруг внезапно поняла – а почему, собственно, нет?..

Она задала самой себе тот же вопрос. Если бы в её жизни не было Гиза, могла бы она... И, к своему ужасу, вдруг осознала, что, кажется, могла бы. Могла бы что-то почувствовать к брату, переступить черту... В ней течёт кровь и Валуа, и Медичи. Она могла бы всё. Но лучше не позволять себе об этом думать!

А между тем он подходил всё ближе, уже стоял вплотную, она чувствовала его дыхание на своём лице.

– Не надо, – прошептал он. – Не бойся меня, я ничего, вовсе ничего, не подумал. И ничего не было. И я не причиню тебе вреда. Ты моя любимая младшая сестра, так позволь же быть тебе братом, без недомолвок.