Однако, когда они поравнялись с остальными, дожидавшимися их у ступеней здания, она не удержалась от того чтобы шепнуть на ухо Анжу, вопросительно на неё смотрящему:"Ох, не к добру это, Генрике".

Он смерил Д'Альбре оценивающим взглядом. Когда она обернулась, глаза их встретились. У принца было такое чувство, будто его облили ледяной водой. Колючий, пронизывающий взгляд, более неприятной особы ему было не вообразить. Нечасто можно с первого взгляда так однозначно обозначить для себя человека, но это был один из тех случаев. А вдобавок к тому, что Жанна показалась ему столь отталкивающей, он уже успел сделать вывод, что она может быть опасна.

Между тем, пришёл черёд представить ей будущую невестку.

– Её Высочество принцесса Маргарита, наша сестра, – промолвил Карл, подводя Жанну к принцессе.

Девушка присела и опустила глаза, так её учили. В этот день она была очень бледна, как впрочем и последние пол года.

Сейчас Марго не чувствовала почти ничего, ей было абсолютно всё равно, что происходит. С момента её разговора с матерью прошло уже несколько месяцев, но он всё ещё не покидал её мыслей ни на секунду. Всё для неё было как во сне, в кошмаре. Всё пустое, бездушное, в тумане, пропущенное через призму её страданий. Единственное, что оставалось ярким и чётким – так это всего одна фраза, звучащая в сознании: "Он женился, он ушёл. Ты осталась одна".

Своё одиночество она ощущала остро, как втыкающийся в отчаянно бьющееся сердце кинжал, к которому через какое-то время привыкаешь, перестаёшь чувствовать боль, но постепенно умираешь, пропуская последние мгновения жизни мимо себя, не в силах их вернуть.

До всего происходящего не было дела, теперь уже ничто не имело значения. Марго очень похудела, побледнела, весь декабрь она пролежала в постели с простудой. Больше всего ей бы хотелось не выздороветь, но, увы, такого счастья ей было не дано. Она встала на ноги, чтобы в душе медленно и мучительно умирать дальше.

Когда Жанна подошла к ней, бесстрастно смотря в упор, Валуа вдруг почувствовала резкий холод. Странно, очень давно она ничего столь ясно не чувствовала.

От неожиданности она схватилась за руку герцога Анжуйского, стоящего рядом. Такого он не ожидал. Никогда между ними ничего подобного не происходило, всегда было лишь отчуждение. А сейчас она искала у него... Помощи?.. Генрике был поражён, но дрожащих пальцев сестры не отпустил.

Тем временем королева Наваррская обменялась приветствиями с Маргаритой. И когда она должна была пройти дальше, что-то её вдруг остановило.

– Дорогая моя, вы очень недурны собой... Но чересчур усердствуете с румянами, – прямо произнесла она.

Дело в том, что из-за мертвенной бледности лица принцессе пришлось воспользоваться косметикой, даже больше, чем обычно.

Резко повисло молчание. Такого никто не ожидал, при французском дворе подобное было не принято. Нанести такое оскорбление принцессе крови! Девушка чуть не задохнулась от возмущения. Это было своеобразной отрезвляющей пощёчиной, она вспомнила о своей гордости, достоинстве. Ей вдруг резко захотелось высказать этой напыщенной еретичке всё, что она думает о ней, её сыне, этом браке и всём остальном. По её лицу Анжу тотчас разгадал эти мысли и поспешил крепко и предупреждающе сжать её руку.

От этого Марго пришла в себя. Собрав остатки самообладания, она выдавила:

– Я это учту, мадам, – на её лице явно читалось желание уничтожить.

Кто бы мог подумать, что юная принцесса, этот нежный цветок, способна на такое высокомерие и величие во взгляде?

Наблюдавшая за этой сценой Екатерина невольно восхитились. И это была её дочь!

А королева Наваррская, явно такого не ожидавшая, поспешила пройти дальше.

– Потому что краситься надо уметь, – тихо фыркнул Дю Га за спиной Анжуйского.

– Умолкни, – шикнул на него Генрике.

В конце концов, у Марго и без того несчастный и перепуганный вид, не хватало ей ещё и издёвок наглого миньона.

– Спасибо, – промолвила принцесса, когда они с Анжу оказались одни в коридоре, отходящем от тронного зала.

Жанна только что ушла в свои покои, чтобы отдохнуть с дороги. Наконец-то, пытка закончилась. Хотя это ненадолго.

– За что? – удивлённо спросил он.

–Ты не дал мне сорваться.

– Ах, ты об этом! Ерунда. Но ты молодец. Так на неё посмотрела! Честно говоря, не ожидал от тебя, – впервые в его голосе при разговоре с ней промелькнуло что-то похожее на уважение.

Раньше он явно воспринимал её как несмышлёную глупую девчонку, не стоющую внимания, но сейчас вдруг увидел в ней одну из них, одну из Валуа.

– В любом случае, ты не представляешь насколько это было важно.

– Мы семья и должны помогать друг другу, – убеждённо произнёс он, тепло ей улыбаясь. – Конечно, мы с тобой не всегда ладим, но, когда надо объединиться против общего врага – мы способны создать крепчайший союз.

– Что правда – то правда, – усмехнулась Марго.

– Мне, кстати, королева совершенно не понравилась, – признался он.

– Мне тоже.

– Она принесет нам одни сплошные неприятности. Кроме того, я чувствую, что она опасна.

– Я тоже об этом думала.

Когда они расходились, не удержавшись, Маргарита порывисто обняла брата. Сейчас она вдруг почувствовала в нём поддержку.

И хотя, учитывая их обычные отношения, завтра же они могли предать и бросить друг друга, сейчас доверять ей казалось возможным только ему.

С Карлом после той страшной ночи она не разговаривала. Когда после экзекуции она лежала в своих покоях, он пытался пробраться к ней, поговорить, извиниться, но девушка была непреклонна. Видеть короля ей не хотелось, не хотелось больше называть его своим братом. Может, когда-нибудь потом она и простит его, но не сейчас. "Ты отнял у меня всё! Любимого, счастье. А ещё брата, в лице себя же самого. Я не могу больше быть твоей сестрой. То, что ты сделал, невозможно так быстро простить и забыть". Конечно, в глубине души она понимала, что виной всему его неустоявшееся психическое состояние, но ей было слишком больно, чтобы думать об этом.

С Екатериной всё обстояло примерно так же, с тех пор, как она сообщила Маргарите о женитьбе Гиза. Их общение сошло до минимума, принцесса избегала мать.

Франсуа... Ах, милый Франсуа! Он был самым неиспорченным из королевской семьи. Как и всегда, поддерживал её, заботился о ней. Но он относился к Марго, как к беззащитной больной. Поддержка его была мягкой, основанной на глубокой братской любви. Даже если бы захотел, принц не смог бы сворачивать горы ради неё. Он был мягок, избалован. Они очень друг друга любили, но были одинаково слабы перед жестокостями двора.

Однако сегодня, схватив за руку Анжу, девушка вдруг почувствовала то, чего не хватало ей с момента отъезда Гиза – чувства защищённости. Генрике казался старше, сильнее, и ей верилось, что если что-нибудь случится, он сможет защитить её.

Сейчас, как никогда, ей нужен был старший брат.

Вечером того же дня в покои королевы Наваррской пришёл гость. Это был адмирал Гаспар де Колиньи, лидер партии гугенотов, старый вояка, известный на всю страну.

Он вошёл громко стуча шпорами, своей обычной походкой, ничуть не смущаясь громкого звука, не думая скрываться.

Жанна, сидящая у камина, обернулась к нему. Впервые за долгое время на губах её проскользнуло подобие улыбки, правда, сразу исчезло.

– Прошу вас, адмирал, присаживайтесь, – кивнула она.

Мужчина опустился напротив, испытывающим прямым взглядом глядя на Д'Альбре. Он даже не обратил внимания на окружавшую их в обстановку, которую по её приказанию сделали максимально аскетичной. Вынесли лишнюю мебель, убрали тяжёлые бархатные портьеры и картины со стен. Но Гаспару не было до этого никакого дела.

В конце концов, ей это надоело.

– Ну что же вы? – резко прозвучал её голос. – Верно, хотите что-нибудь сказать?

– Вы здесь, – выдохнул он, вложив в эти слова какое-то непонятное значение.