– Кто я? – горько усмехнулась девушка. – Никто. Кукла, которой можно распоряжаться, как вам заблагорассудится. Лишь орудие в политике. Ваша собственность. Так что же? Если меня не будет, ничего не изменится. Одной куклой больше – одной меньше... Не всё ли равно? – взгляд её был каким-то пугающе потухшим.

Екатерине хотелось сказать, как сильно она её любит, но она не могла себе этого позволить. Они просто стояли и смотрели друг на друга.

– Положи кинжал, – наконец сказала королева.

На удивление, пальцы принцессы разжались. Оружие со звоном упало на пол.

– Я в вашей власти, – прошептала Маргарита. – Если бы вы знали, как я вас ненавижу! – надломленным голосом промолвила она. – Всех вас ненавижу! Но мне нечего делать. Я всего лишь слабая женщина, даже и не могу отважиться убить себя, вы знаете это и повелеваете мной. Я выйду замуж за Наваррского. Даю слово Валуа. Но вам никогда не заставить меня полюбить его, вам не сломать меня. Уходите. Вы добились того, чего хотели, но знайте, что Марго для вас умерла. Я не проткнула себя кинжалом, но для вас меня больше нет. Прощайте...

Екатерине ничего не оставалось кроме как направиться к выходу. Она должна была восторжествовать, ведь Маргарита согласилась исполнить её волю, цель была достигнута. Но почему-то в душе чувствовалась лишь пустота. Королева-мать остановилась у самых дверей и оглянулась. Не выдержав, одними губами она прошептала: "Я люблю тебя".

Но дочь лишь покачала головой. Она никогда ей не поверит. Это конец. Екатерина ушла. Её Марго больше нет. Между ними навек выросла стена.

Екатерина Клевская, жена Генриха де Гиза, приходилась сестрой Марии Клевской, любовницы Генриха Анжуйского, которая позже вышла замуж за принца де Конде.

Комментарий к Глава 34. Стена http://naitimp3.ru/mp3/4124725-alpines-empire/

========== Глава 35. Альянс ==========

Тихим холодным утром, когда мороз полностью сковал ещё спящий город, превращая его в сплошную ледяную статую, тишину, в которую была погружена вся округа, нарушил звонкий лязг заржавевшего железа, а после него ржание лошадей и крики людей. Те, кто жил неподалёку, подскочив на своих кроватях, пробуждаясь от крепкого сна, тотчас бросились к окнам посмотреть, что происходит.

Удивление, вызванное неожиданными звуками, можно было объяснить тем, что нечасто в столь ранний час в Париж наведывались гости, да ещё и в большом количестве, о чём говорили громкие голоса, явно принадлежавшие, как минимум, нескольким сотням человек. В добавок ко всему, дороги за последние несколько дней так замело, что без уважительной причины никто не стал бы по ним продираться.

Несмотря на то, что обычно во Франции в это время уже начиналась весна, в этом году ещё вовсю бушевала зима. Так непривычно было продолжать отчаянно согреваться, когда при более удачном раскладе, люди уже могли бы радоваться солнцу. И совсем немногие вообще отваживались куда-либо выехать.

По всем этим причинам, приезд незнакомцев был явно важным событием, произошедшим по каким-то очень весомым причинам.

Удивлённые и перепуганные парижане, несмотря на то, что они только проснулись, уже через пять минут узнали, что происходит. Информация тотчас начала распространяться, всем не терпелось поделиться новостями. Вскоре знал уже практически весь город. И прежде чем гонец, отправленный новоприбывшими, успел по занесённым улицам добраться до ворот Лувра, половина дворца уже знала о происходящем.

А случилось и впрямь большое событие. Таинственный лязг издавали Сент-Антуанские ворота, которые с огромными усилиями пытались открыть. Чугунные прутья тоже замёрзли, поэтому теперь очень плохо поддавались. За воротами уже скопилась огромная процессия. Здесь были и всадники, и экипажи; и мужчины, и женщины. Люди были, в основном, в чёрном, одежда их была строгой, хотя во многих из них можно было признать дворян. Именно поэтому нетрудно было догадаться, что все эти люди протестанты.

Наконец ворота были открыты. Дорога от них ко дворцу была предусмотрительно вычищена заранее по приказу короля.

Процессия двинулась вперёд, запруживая улицы, длинной чёрной змеёй извиваясь по направлению к Лувру. Народ высыпал на улицы, чтобы посмотреть на них.

Гугеноты шли с непривычно серьёзными для горожан лицами. Было что-то торжественное в их медленном движении, лаконизме. А в то же время шествие веяло чем-то роковым, что вскоре нельзя будет исправить. Странной холодностью отдавала вереница гостей.

По центру ехала карета, запряжённая четвёркой лошадей. Экипаж был простой, без всякого декорирования, чёрного цвета. Только на двери гордо красовался герб Бурбонов. Занавески были плотно задёрнуты.

Однако, если заглянуть вовнутрь, можно было бы увидеть худую высокую женщину, откинувшуюся на подушки. Она, как и остальные, была в чёрном. Дорожное платье её было абсолютно не модным, полностью закрытым. Оно оттеняло болезненную бледность полупрозрачной сухой кожи, которая обтягивала выступающие кости. На лице её было аскетичное выражение, в светло-голубых глазах какая-то странная пустота, тонкие губы плотно сжаты. Всю строгость образа дополняли тёмные с проседью волосы, затянутые в тугой пучок. Белые руки крепко сжимали книгу, кажется, молитвенник.

Этой женщиной была Жанна д'Альбре, королева Наваррская, которая приехала в Париж, чтобы заключить брачный договор между своим сыном, Генрихом Наваррским и французской принцессой Маргаритой де Валуа.

Наконец карета подъехала к воротам Лувра и резко остановилась.

Женщина подняла глаза от молитвенника. Дверца распахнулась, она поспешила накинуть на голову шаль, а на руки натянуть перчатки. Ей помогли выйти из экипажа. Тотчас королева поморщилась от дневного света. Затем взгляд её обратился к Лувру, который красовался перед ней во всей красе. Невольно она поёжилась. Такое прекрасное и такое страшное для неё здание, где обитают те, кого она всей душой ненавидела. А сейчас ей придётся туда войти.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она огляделась вокруг. Её люди тоже были здесь. Некоторые сразу отправились в город, искать жильё. С ней остались только те, кого должны были поселить во дворце, в силу их положения.

– Ваше Величество! – окликнули её, – Вас просят проходить.

Сделав глубокий вдох, Жанна шагнула за ворота. Впереди перед входом она увидела вышедших встречать её людей. От общей массы отделились две фигуры и направились к середине площади перед дворцом. Она же пошла навстречу. Вскоре они встали лицом к лицу.

– Мы рады приветствовать Вас при французском дворе, мадам, – произнёс Карл, кажется, искренне улыбаясь.

– Позвольте засвидетельствовать Вам своё почтение, сир, - Жанна ответила холодным кивком.

– Добро пожаловать в Париж, – дополнила Екатерина, внимательно смотря на неё. – Должно быть, ваш путь был нелёгким?

– Пожалуй. Дороги замело, нам было не пробраться. Верно, во Франции не принято их расчищать, – с желчью в голосе ответила она.

– О! – притворно ужаснулась королева-мать, сохраняя привычное самообладание. – Это огромная оплошность с нашей стороны! Мы просим нас простить за доставленные вам неудобства, ведь нам было неизвестно по какой дороге вы отправитесь, поскольку наша страна изобилует ими. Нам сложно уследить за состоянием всех дорог в государстве, размеры нашей страны слишком велики. Полагаю, в Наварре у вас не возникает подобных проблем, - на губах Екатерины заиграла ироничная улыбка.

Шпилька попала в цель. Д'Альбре не удержавшись скривилась.

Прежде чем она успела ответить, Карл миролюбиво произнёс:

– Негоже гостям стоять на пороге. Пожалуйста, последуйте с нами во дворец. А также вам стоит представить остальных членов нашего семейства, которое, как мы надеемся, скоро породнится с вашим. Его фраза прозвучала как нельзя кстати, прежде чем между двумя женщинами вспыхнула холодная война.

Когда королева Наваррская пошла вперёд, король бросил на Екатерину предупреждающий взгляд. Та лишь пожала плечами, смотря на сына взглядом оскорблённой невинности.