– А что если вам нужны будут пути отступления, матушка? – хрипло произнёс Генрике, окинув ее пронзительным взглядом. – Что если гугеноты станут не менее опасны, чем католики, и вам придётся вновь... Кхм... Уравнивать силы? Вот тогда нам и может пригодиться наш любезный друг герцог. Пока что он нейтрализован. Вы ведь знаете последние новости о нём. Значит, с его стороны нам сейчас ничего не угрожает, но в случае надобности – Гиз окажет нам немалую услугу. А в том, что он не откажется – я уверен.

На губах королевы возникла лёгкая улыбка.

– Воистину мой сын, – прошептала она.

После разговора с Генрике, королева отправилась в покои к дочери. Теперь она была абсолютно спокойна. Последние сомнения рассеялись, ведь Анжу нашёл верную подушку безопасности. Оставалось одно – добиться согласия Маргариты на брак. Екатерина пыталась убедить её уже несколько месяцев, не действовали ни мольбы, ни угрозы. Но сегодня утром она узнала нечто такое, что наверняка должно было поменять решение строптивой принцессы.

Когда флорентийка вошла в комнату, Марго сразу поняла с какой целью она пришла.

– Если вы опять решили поговорить о браке – можете даже не начинать, – вместо приветствия промолвила она.

– Какая нелюбезная встреча! Подумать только! – фыркнула Екатерина. – Но подметила ты верно. Речь пойдёт об этом.

– Я не сделаюсь женой Наваррского, чем бы вы мне не угрожали! – твёрдо произнесла Маргарита.

– У тебя никто не спрашивает, – холодно отозвалась королева-мать.

– А это неважно! Я буду упираться столько, сколько вы будете требовать. Терять мне уже всё равно нечего. Карл избил меня до потери сознания, у меня больше нет перед ним обязательств. Франция меня продаёт, у меня больше нет долга перед родиной. С Генрихом вы нас разлучили, заперли меня здесь. Что вы ещё можете мне сделать? Бояться больше нечего.

– То есть до конца жизни ты собираешься просидеть здесь? – усмехнулась королева. – Похвальное решение. Но, дитя моё, это все-таки твоя жизнь. И она одна. Так что глупо будет провести её в затворничестве.

– Если это моя жизнь, почему я не могу быть в ней счастлива?! – вскричала девушка, вскакивая с подоконника, на котором до этого сидела.

Глаза её лихорадочно сверкали, приобретя тёмно-синий цвет. Руки гневно тряслись.

– Потому что ты моя дочь, ты Медичи, – спокойно произнесла Екатерина, ничуть не смущаясь её прямого, сверкающего молниями взгляда. – Мы не имеем права выбора и права на счастье. Мы с тобой королевской крови. Расценивай это как хочешь. Желаешь – принимай за проклятие, желаешь – принимай за ценнейший дар. Но как бы ты на это не смотрела – долг для тебя превыше всего. Ты знаешь это не хуже меня.

– Вы не посмеете! – голос её дрожал, но она мужественно скрывала это, сжав кулаки, из всех сил сдерживая рвущиеся на волю чувства.

– А кто тебе поможет избавиться от ненавистного брака? – усмехнулась королева. – Ты осталась одна, Марго.

Ей было трудно говорить эти слова. Она знала, что они режут кинжалом со сердцу дочери, но поступить иначе не могла. Медичи приносила счастье Маргариты в жертву благополучию страны. Она понимала, что, возможно, поступает неверно. Будь всё только в её руках, она, может быть, и позволила бы принцессе выбирать самой, но флорентийка прекрасно понимала, что даже если она и даст согласие, остальные никогда не согласятся дать им свободу действий. Политика не терпит чувств, привязанностей и воли. Это игра, в которой люди лишь пешки.

Екатерина давно смирилась с этой ролью, она видела, что Марго ещё питает наивные надежды и борется за независимость, которая, на самом деле, невозможна в данной ситуации. Сама королева давно уже не питала прекрасных иллюзий. Когда-нибудь Маргарите предстоит это понять. Екатерине было больно видеть, как жизнь дочери разбивается на мелкие осколки. Может не стоило воспитывать в ней свободу мысли? Может стоило с самого детства говорить ей, что роль принцессы лишь в повиновении? Тогда было бы проще, тогда не было бы больно. Но что бы в таком случае досталось от жизни бедной Маргарите? Лишь пустое серое существование. Этого Екатерина тоже не могла допустить. Поэтому пришлось ранить её сейчас. Нужно было сохранять этот ледяной тон, не показывая эмоций, и медленно убивать своё дитя.

– Ты осталась одна, Марго, – как же трудно было произнести эти слова. Ей хотелось броситься к ней, прижать к себе, поддержать. Хотелось кричать, что она не одинока, её мать с ней. Но приходилось лгать.

– Нет! – выкрикнула девушка. – Не одна! Есть люди которым, в отличие от всех вас, я не безразлична!

– Кто же? – усмехнулась королева. – Твой Гиз?.. Так знай же – он женился вчера! – вот и самая страшная новость. Вот он, удар.

– Что? – Марго ошарашенно посмотрела на мать. – Нет! Это невозможно... – она сделала шаг назад и упёрлась в подоконник, судорожно сжимая его белыми пальцами.

– Возможно. Его супруга – Екатерина Клевская, вдова принца Порсиана.

– Нет! Я вам не верю! – Марго закрыла лицо руками.

Медичи отвернулась, не в силах смотреть в полные отчаяния и боли глаза Маргариты. Перед её взглядом предстала дубовая дверь. С притворным интересом она начала рассматривать резьбу, демонстрируя полное безразличие ко всему остальному.

– Хочешь – не верь, но это так, – спокойно и отчуждённо отозвалась Екатерина.

Принцесса была поражена. Несколько минут она молчала, но вдруг в памяти всплыл тот момент, когда она уговаривала Генриха жениться в письме. Должно быть, он его получил.

– Он это сделал только, чтобы спасти себя! – убеждённо сказала она.

– И оставил тебя здесь одну? – усмехнулась женщина. – Хороший защитник, ничего не скажешь! Марго, если бы ты для него хоть что-то значила, даже спасая себя, он думал бы о тебе. Он бы попытался сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть тебя.

Слова Екатерины заронили сомнения в душу Маргариты. И впрямь, отчего он не подал никакой весточки? Почему тогда ушёл, ничего не сделав? И зачем ему нужно было жениться именно сейчас, когда можно было оттянуть момент? – все эти вопросы хлынули в сознание девушки. И почему именно Клевская? Сестра Марии, той, на которую Анжу променял сестру самого же Гиза*. Как же так?

И тут Марго осознала одну простую истину – она действительно одна. Генрих бросил её на произвол судьбы. Ей никто не поможет. Чувство этого самого одиночества больно кольнуло сердце, разлилось по жилам, дало какое-то странное оцепенение...

Маргарита резко вскочила на ноги и тотчас упала на колени, как подкошенная. В глазах начали собираться слёзы. Из последних сил она пыталась сдержать чувства, сохранить остатки гордости, не унижаться... Но она не выдержала. Всё это время Марго терпела, держалась, но сейчас чаша переполнилась. Она заплакала, не в силах контролировать себя.

Королева не могла видеть эти слёзы дочери, поэтому упорно не отводила взгляд от двери. Резные купидоны летали вокруг переплетающихся веток причудливых деревьев. Удивительно тонкая работа, изящные фигуры, даже розы, выполненные в мельчайших подробностях. Вот у этого купидона в руках лук и стрелы, он куда-то целится. А этот меланхолично сидит на ветке, смотря вверх. А два других, держась за руки, весело кружат, парят в воздухе. Всем им весело и хорошо. Они так чисты и беззаботны! Члены королевской семьи тоже кружат вокруг одного дерева, но они далеко не крылатые вестники любви. Куда лучше сравнить их с чернокрылыми посланниками смерти, горя, разрушений.

Мысли были глупыми, непонятно с чего вдруг пришедшими в голову. Какой же вздор! Прошло минут десять. Екатерина почувствовала что-то не то. Слишком тихо. Она обернулась. Марго стояла у противоположной стены, перед столом, на котором стояла открытая шкатулка. А в руках у принцессы был кинжал. Сердце флорентийки пропустило удар.

– Нет... – проговорила она, в ужасе смотря на дочь. – Ты этого не сделаешь!

– Отчего же? – голос Марго был на удивление спокойным.

– Ты не можешь так поступить... Ты...