На столе лежало её письмо, которое утром принесла герцогиня Неверская.

План не слишком ему понравился. Угроза Екатерины была вполне прозрачна и кончиться любое их тайное свидание могло плохо. Но, тем не менее, желание увидеть возлюбленную было сильнее всех доводов рассудка, поэтому Гиз и не думал отказываться от этой встречи.

Кроме письма Анриетта принесла ему ещё и ключ, которым он собирался воспользоваться этой же ночью.

Его размышления прервал стук в дверь.

– Эжен, это ты? Только не говори, что принёс ещё какие-то послания от этих болванов! Глупость человеческая безмерна! – крикнул он через дверь, лениво разваливаясь в кресле.

Действительно, офицеры постоянно засыпали его огромным количеством вопросов, которые они могли бы решить и сами, но, видимо, способностей у них не хватало.

Но, вопреки ожиданиям герцога, на пороге появился далеко не Бланше.

Это был высокий человек в чёрном плаще. Судя по тому, что было видно, телосложение его было худым, спина сутулой. Лицо его скрывала маска, в прорезях которое тускло поблёскивали мутные глаза.

– Боюсь, Ваше Высочество, я не тот, за кого вы меня приняли, – хриплым голосом промолвил он.

Незнакомец выглядел достаточно угрожающе.

– Кто вы? – подаваясь вперёд, озадаченно спросил Генрих, который не испугался, но был удивлён такими гостями. – Мы ведь незнакомы?

Он окинул человека внимательным взглядом, но по-прежнему ничего не мог понять. Подобное вторжение было, как минимум, странным.

– Вы ошибаетесь. Мы виделись раньше. Но вы, возможно, меня уже забыли. А вот я вас – нет, – отозвался нежданный гость.

Вздохнув, герцог решил, что стоит разобраться. Дело явно было нечистым, и чутьё подсказывало, что незнакомец здесь не случайно.

– Присаживайтесь, – поистине аристократическим жестом Генрих указал на кресло, но новоприбывший отказался.

– Вы не назовёте вашего имени? – спросил молодой человек, устремляя на гостя внимательный взгляд.

– А вы точно хотите его услышать? – вопросом на вопрос ответил тот, оставаясь абсолютно невозмутимым.

– Не понимаю цели вашего визита, если вы не представляетесь, – пожал плечами Генних, – хотя утверждаете, что мы знакомы. Снимите хотя бы маску. Возможно, я вас узнаю.

– Поверьте, моего лица вам тоже лучше не видеть, – таинственно отозвался незнакомец.

Гиз уже начинал раздражаться.

– Так что вы от меня хотите?! – воскликнул он.

Некоторое время человек помолчал, а потом промолвил:

– Бросьте ваши происки, герцог. Перестаньте преследование протестантов, действия против них. Я требую.

Его собеседник рассмеялся.

– Вот так сразу, с порога? – тонкие губы лотарингца растянулись в усмешке, он начал понимать, что, должно быть, это какой-то посланник протестантов пришёл к нему с угрозами, игра начала становиться ещё интереснее. – Вы с ума сошли? Почему из-за вас я должен всё это прекратить?

– Вы сейчас рискуете, поверьте мне. Лучше послушайте меня. Иначе, будет хуже.

– Так вы ещё и угрожаете? Но не рассчитывайте на то, что я испугаюсь. Ведь вы для меня – лишь незнакомец. И, уж простите, ваши слова ничего не значат.

Действительно, речи этого человека весьма позабавили Гиза. Это было больше похоже на какой-то розыгрыш.

– Вот как? – усмехнулся тот. – Пожалуй, вы действительно меня не узнаёте, если говорите так. Что ж, смотрите.

И он скинул капюшон с маской.

Невольно вскрикнув, тотчас изменившийся в лице герцог отшатнулся. Лицо гостя уродовал глубокий шрам, проходящий через всё лицо, которое было больше похоже на кровавое месиво. Не обезображенными были только глаза, сверкавшие лихорадочным блеском.

– Вы по-прежнему меня не узнаёте, герцог?

– Это ты! Пресвятая мадонна... Я думал, ты умер!

– Нет, я жив. И нашёл вас.

Тон его был страшен, человек сделал шаг к креслу Гиза, который невольно потянулся за кинжалом (он всегда носил его на поясе).

– Что ты хочешь? – пытаясь сохранять самообладание, выдавил из себя Генрих.

– Всё, что я перечислил.

– Но этого я не сделаю. Ты ведь не думаешь, что до такой степени напугал меня? – он резко взял себя в руки и внешне стал совсем спокойным, хотя сердце в груди молодого человека стучало с удвоенной силой. – Ты просто жалок и ничего мне не сделаешь.

– Глупая уверенность. Откуда вы знаете? Степень моей ненависти к вам такова, что я готов на всё! – вскричал незваный гость. – Это ведь вы разрушили мою жизнь.

– Не понимаю о чём ты, – холодно произнёс Генрих. – Ведь разрушения – твоя вина. Ты не хотел принимать мои условия и прекрасно знал, чем это кончится.

– Я лишь не хотел предавать свою веру, отдавать своих людей вам, тому, кто когда-нибудь погубит Францию! Это вы тот, кто позволил своим солдатам забрать всё, что у меня было, начиная от моего имени, заканчивая честью. Вы сожгли мой дом, вы обесчестили мою жену и дочь, принудив последнюю к самоубийству, вы перерезали половину моей семьи, отобрали владения, ваша рука нанесла на моё некогда красивое лицо этот ужасный шрам. И это именно вы сломали мне судьбу. Список ваших грехов можно продолжать и дальше, до бесконечности.

По мере того, как он говорил, ни один мускул на непроницаемом лице Гиза не дрогнул, но в душе его бушевало смятение. Конечно, отчасти он ощущал свою вину, но, с другой стороны, во-первых, он сражался за благое дело, во-вторых, теперь он изменился.

– Да, - наконец, сказал он, – ты прав. Но и что дальше? Это была война. Ты был рьяным протестантом, богатым, снабжающий деньгами и людьми их армию, войско моих врагов. Я предложил тебе перейти на свою сторону, когда пришёл завоёвывать твои земли. Заметь, ты был графом, подданным короны, и должен был согласиться. Но ты дал отпор, за что и был наказан. Всё справедливо. И что ты теперь можешь мне сделать?

– Герцог, поверьте, я знаю про вас слишком многое. Я человек из вашего тёмного прошлого, это обо всём говорит. Вы не думаете, что я могу сделать общим достоянием самые грязные ваши тайны? Вас удивляет, что мне столько всего известно, но мои люди почти всегда следили за вами. Когда-то я был влиятельным, пока вы не лишили меня всего и не оставили нищенствовать, – с этими словами он сделал шаг вперёд, упираясь обеими руками о стол.

Гиз несколько подался назад, чтобы не дышать запахом грязи и гнили, исходящим от этого человека. Должно быть, с их последней встречи жизнь действительно его потрепала.

– Общим достоянием? – Генрих рассмеялся. – Боюсь, что Французский двор ничем не удивишь. Здесь всё в порядке вещей.

Незнакомец нахмурился.

– Я полагаю, не всем известно, какое мародёрство вы позволяли своим воинам, во время вашего, так называемого, "восстановления справедливости, какие жестокие методы карания вы применяли к протестантам, сколько человек убили и собственноручно, причём, среди них были не только гугеноты, но и некоторые католики, каким по неизвестным мне причинам вы решили за что-то мстить, пользуясь военным положением и полагая, что никто не заметит, во сколько пьяных драк вы ввязывались в сомнительных заведениях, где чем только не занимались, сколько невинных девиц из благородных семей похитили, соблазнили, а потом бросили, скольких мужей обманули, наставив им рога с их жёнами, и, в конце концов, как вы объясните несколько случаев, когда от ваших происков страдали и монастыри, дома божьи?

В глубине души Генрих забеспокоился. Ладно двор, его могущества хватит, чтобы все вскоре забыли об этом. Но Марго? Точно ли она простит его, когда всё это узнает?

Тем не менее, выбора здесь не было. Нарочито громко Гиз рассмеялся в лицо давнему знакомому.

– Я один из сильнейших людей Франции. И, каким бы ни было моё прошлое, окружающие поддержат меня. Моя репутация никогда не была чистой, но, тем не менее, все шли за мной. Парой прегрешений больше, парой меньше – какая разница? Люди всё равно будут восхищаться мной. И твои угрозы, ничтожество, бессмысленны, я ничуть не боюсь. И если сейчас же ты не уйдёшь отсюда – я позову стражу.