Конечно, Маргарита давно уже догадывалась о том, что она значит для Генрике. Точнее, чего не значит. Для девушки очевидно было, что он просто использовал сестру её любимого. Но, видя её искренние чувства, она хотела верить в лучшее. Маргарите вообще было свойственно искать в людях хорошее. И вот, сейчас она понимала, что ошиблась. Сначала ей подумалось, что неплохо было бы рассказать Мари. Но, с другой стороны, это уже ничего не изменит, только принесёт ей боль. Может, пускай уж лучше она сама узнает? Решение оставить всё это было самым мудрым из возможных, принцесса ему и последовала.

Оставив парочку беседовать дальше, она направилась в другой конец зала, где заметила Франсуа. Может, хоть брат поможет ей отвлечься от неприятных мыслей и занять время?

Слёзы без остановки лились из прекрасных глаз Марии-Екатерины. Она ведь знала, что так будет! С самого начала знала... И всё равно совершила глупость, а теперь вынуждена расплачиваться собственным сердцем. Почему она не послушала брата, который пытался предостеречь её от ошибки?

Только неделю назад на приёме в салоне Екатерины она ощутила что-то неладное, и её напрягло появление при дворе новой фрейлины королевы-матери, а сейчас она застала эту провинциалку со своим возлюбленным.

Мари встряхнула головой, пытаясь отогнать из воспоминаний эту ужасную картину, которая всё ещё стояла у неё перед глазами, но ничего не вышло. Она снова упала лицом на кровать и разрыдалась.

Кто бы сомневался, что однажды она ему надоест! Но почему так скоро? Почему её счастье не продлилось чуть дольше? Мадемуазель де Гиз всё бы за это отдала. Но вместо этого получила лишь его безразличный взгляд, в котором не было даже сожаления.

Как это было больно и унизительно! На её слёзы, которых она не смогла сдержать и сейчас жалела об этом, и вопрос:"За что?!" Генрике лишь сказал:"Прости. Я не хотел причинять тебе боль. Но тебе лучше забыть обо мне. Наши отношения исчерпали себя".

Какое же глупое оправдание! Такое сухое и безжалостное.

"Я понимаю твои ко мне чувства, но я тебя не люблю", – удар, как пощёчина. И вновь этот ничего не выражающий взгляд.

Анжу просто попользовался ей и выкинул, как надоевшую игрушку.

"Я виноват перед тобой, поэтому проси всё, что захочешь. Я дам тебе всё", – но ей не нужно ничего, кроме него!

И нельзя сказать, что он последний негодяй. Так поступают все. Мужчины из высших слоёв общества, особенно, из королевской семьи, нередко меняют любовниц, как перчатки, да и обходятся с ними зачастую грубее. И всё нормально. Да и не надо далеко ходить за примером! Её брат до встречи с Марго был даже хуже. Он этим несчастным обесчещенным не предлагал ничего. Хорошо, если не смеялся. Так что с мужской жестокостью Мари была знакома давно. Но было очень больно.

И как перестать любить его? Как возненавидеть, вырвать сердце из груди? Мария-Екатерина унижалась столько времени, была ему развлечением и верной поддержкой, отдавалась ему полностью. Её тело, сердце, разум – всё принадлежало ему. Но снова преклоняться она никогда не будет! Это выше её достоинства...

Новый приступ тошноты скрутил её. Опять! Подобное повторялось каждое утро. Ещё она не могла есть, в горло ни крошки не лезло. Мари знала, что так истощать себя нельзя, но ничего не могла с этим поделать. Сейчас она подумала о том, что неплохо бы обратиться к доктору. Вдруг что-то серьёзное? А может, она переволновалась?

Успокоив истерику, она начала собираться, решив не откладывать.

Через пол часа, девушка уже стояла возле дверей невысокого кирпичного дома в котором жил их семейный врач. Она решила даже не тратить время на то, чтобы вызвать его к себе, а прийти самой.

И каково же было её удивление, когда после осмотра доктор в замешательстве промолвил следующую фразу:"Я не хочу вас пугать, но, мадемуазель, должен вам сообщить, что вы... Вы беременнны".

Услышав это, Мари лишилась чувств.

Генрих с самого утра ни разу не передохнул, так как дел у него было невпроворот. Оставить указания на время его отсутствия, которое могло продлиться сколько угодно, решить срочные вопросы по поводу армии, политики и прочего, выяснить настроения касательно замужества Марго, провести последние приготовления перед отъездом. Всё это порядком его вымотало, и, часам к пяти, когда наконец-то появилось свободное время, Гиз из своего кабинета переместился в спальню и без сил упал на кровать.

Но не прошло и десяти минут, как слуга доложил о посетителях.

Генрих сел на кровати, нахмурился и раздражённо крикнул:"Ну кто там ещё?!"

Сейчас ему совершенно не хотелось никого видеть. Но стук повторился. Возмущаясь такой настойчивости, герцог всё же спустился вниз.

В холле оказалась его заплаканная сестра, увидев которую, он даже испугался.

– Мари! Что с тобой?!

– Господи, Генрих, мне так плохо! – прошептала она и разрыдалась с новой силой.

В последнее время, в покоях Гиза слишком часто стали появляться рыдающие женщины.

Взяв девушку за плечи, он провёл её в гостиную, усадил в кресло и подал воды.

Какое-то время в помещении стояла тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями. Лотарингец терпеливо ждал. Вид у его сестры был, откровенно говоря, совсем плох: опухшее от слёз лицо, абсолютно растрепавшаяся причёска из запутанных и слипшихся светлых кудрей, помятое платье, дрожащие руки. Всё это заставляло беспокоиться.

Наконец, перестав рыдать, охрипшим дрожащим голосом Мария-Екатерина проговорила:

– Я должна кое-что тебе рассказать.

– Конечно. Я тебя слушаю.

Он присел на корточки подле её кресла и взял её руки в свои, смотря ей в лицо с беспокойством, любовью и заботой. Сейчас она была такой несчастной и потерянной.

– Не бойся. Что бы не случилось, я твой старший брат и не оставлю тебя.

– Я знаю, – кивнула она, тяжело вздыхая. – Понимаешь, случилось то, что и было вполне предсказуемо. Генрике нашёл себе другую, я, должно быть, надоела ему.

Герцог нахмурился.

– Значит, он посмел тебя обесчестить, а затем бросить?!

Мари остановила рукой те слова, которые он ещё собирался произнести.

– Прошу тебя, не гневайся. Он не виноват.

– Так ты ещё и защищаешь его?!

– Это был мой выбор и с самого начала я знала, что всё так и кончится.

– Он подлец, ты совершила ошибку! А ведь я предупреждал.

Он явно был недоволен. Но видя состояние сестры, Генрих остановил начинавшую закипать в нём ярость. Сейчас ради неё нужно было быть уравновешенным. Недавно с Марго он уже совершил подобную ошибку и сейчас имел это в виду.

– Дело не в этом. Быть может, и к лучшему, что с Генрике всё кончено. Не будет больше страданий. Но сказать тебя я должна совсем другое... Ах, как же это тяжело! Пообещай мне, что не отвернёшься от меня, что бы я не сказала.

Он сжал её руку ещё крепче.

– Клянусь. Я люблю тебя, ты для меня очень важна. Я во всём тебя поддержу.

Его уверенность действовала успокаивающе. Дочь Франсуа де Гиза, наконец, нашла в себе силы произнести:

– Беда моя в том, что наши отношения, быть может, и в прошлом, но они имеют последствия. Я жду ребёнка... От Генрике...

Герцог вскочил на ноги, во все глаза смотря на неё.

– Что?! Повтори, что ты сейчас сказала!

Мария-Екатерина снова заплакала и закрыла лицо руками.

Он был настолько поражён, что даже не стал кричать и возмущаться.

– Это дьявольское отродье бросило тебя с ребёнком?! – тихо переспросил Генрих.

– Он ничего не знал. И не должен никогда узнать. Я не говорила ему.

– Я убью его! – неожиданно громко вскричал молодой человек. – Слышишь? Сейчас же! Я не знаю, что с ним сделаю... Я вызову его на дуэль и там раскромсаю на мелкие кусочки! А если он не примет вызов, тотчас задушу его голыми руками! Обещаю тебе, так просто я этого не оставлю! Он обманул тебя, оскорбил нашу семью и заплатит за это!