Тем не менее, постепенно гугеноты начали сдавать позиции. Прибыло ещё несколько лотарингских отрядов, которые по каким-то причинам задержались в дороге.

Католики поставили себе задачей раз и навсегда решить проблему и искоренить ересь, убрав врага с лица земли. Каждый день они упорно шли в бой, зная что могут пасть, но не боялись. Принцам уже начинало казаться, что их победа не за горами. Вера их людей говорила о том, что армия сильна духом и каждый день вдохновляется, а это один из основных залогов успеха.

Генрих и Анжу сражались бок о бок, что несколько их сблизило. Молодые люди вспомнили старую дружбу.

Многим Генрих де Валуа казался мрачной личностью, но,на самом деле, при более близком общении становился интересным собеседником, весёлым товарищем и во многом приятным человеком. Даже поразительно, насколько разным он мог быть, будто бы в нём одновременно уживалось две персоны. Одних он располагал к себе непомерным обаянием, а других отталкивал и ужасал надменной холодностью.

Генриху де Гизу нравилось наблюдать за ним, его всегда привлекали интересные люди.

Когда-то, будучи мальчишками, они вместе играли, ведь лотарингский принц так же воспитывался при дворе Генриха II, где регулярно находился его отец. Сейчас это помнилось совсем смутно.

Ныне молодые люди начали общаться исключительно из возникшего обоюдного интереса. Они вместе сражались, спали в одной палатке. Неудивительно, что за месяц между ними начала возникать дружеская связь. Ночами они рассуждали о себе, о жизни, днём строили планы приступов и захватов. Конечно, каждый в душе оставался начеку и не рисковал доверять другому свои самые сокровенные тайны, но уже возникло некоторое взаимопонимание.

Всё это когда-нибудь могло бы перерасти в настоящую дружбу, но помешали непредвиденные обстоятельства.

Эжен ни раз предупреждал Генриха, чтобы тот настолько не доверялся герцогу Анжуйскому, ведь он, как-никак, оставался истинным Валуа. В ответ на эти предупреждения молодой человек легкомысленно отмахивался. Он всегда был слишком самоуверенным.

Однажды утром, когда лагерь только-только начал пробуждаться, оба главнокомандующих, выйдя из палатки, увидели нечто повергнувшее их в шок.

Они располагались на небольшом холме, а впереди в низине находилась крепость. И перед самыми её стенами, то есть у подножия холма, за ночь выстроилось огромное войско. Ряды вооружённых солдат, явно протестантских, возникли из ниоткуда.

– Что это? – поражённо промолвил Гиз.

– Подкрепление, – с ужасом ответил Анжу.

Генрих непонимающе на него воззрился.

– Какое ещё, к чёрту, подкрепление?!

– Думаю, что немецкие рейтеры. Протестанты, судя по доносам, несколько раз заключали союзы с ними, – с запинкой произнёс принц, бледнея.

_ Немцы?! – вскричал герцог. – И ты молчал?

– Мне казалось, что это неважно. Я и представить себе не мог, что они успеют сюда явиться.

– Проклятие! Что теперь делать?

– Остаётся только созвать военный совет.

Это было сделано незамедлительно. Все, кто занимал в войске высокие чины, собрались в большом шатре, который располагался в середине лагеря.

Тотчас началось бурное обсуждение ситуации, все были взволнованы. Постепенно мнения разделились. Половина утверждала, что стоит отступить, чтобы не потерпеть ещё большие потери понапрасну, а вторая половина была убеждена, что следует бороться до конца, ничего не страшась. Спор продолжался около двух часов.

Наконец, терпение герцога Анжуйского кончилось. Он ударил кулаком по столу, чтобы привлечь внимание.

– Хватит, господа, – произнёс Генрике. – Нам следует наконец решиться. Враг стоит перед нами, так долго он ждать не будет. Нужно сделать выбор незамедлительно.

– Каковы же ваши предложения, Ваше Высочество? – спросил один из офицеров.

Генрих Анжуйский задумался. Наконец, после продолжительного молчания, в полной тишине он изрёк:

– Я считаю, что нужно уходить.

Послышалось несколько одобрительных возгласов. Принца готовы были поддержать, но лицо Гиза исказилось.

– Что?! – с презрением переспросил он. – Отступить? Да вы с ума сошли!

– Отчего же? – повернулся к нему герцог. – Разве не следует нам беречь ресурсы, армию?

– Беречь?! – он громко расхохотался. – Это звучит абсурдно, раз уж мы пришли на войну – здесь следует сражаться, а не бояться!

– А как же благоразумие?

– Благоразумие в отступлении?! Это лишь бесчестие!

– В этом нет ничего плохого!

Именно в этот момент и стало ярко видно их различие. Два молодых человека стояли напротив. В душе одного кипели страсти, сердце действовало от порывов, светлые волосы растрепались, глаза метали молнии. Второй же был самой невозмутимостью, бледная кожа, убранные чёрные волосы, бесстрастное выражение лица. Они были как огонь и лёд.

– Сдаваться – это трусость, – наконец, процедил Гиз.

– Вы, герцог, обвиняете в трусости меня?! – на этом моменте вместо Анжу заговорила его уязвлённая гордость.

– Я называю трусливым поступок.

– А что же предлагаете вы?

– Я предлагаю бороться до конца! За нашу родину, за нашу честь, за нашу веру! Господа, – он обратился ко всем присутствующим, – неужели мы, сильнейшая армия, опустим руки, испугавшись этих еретиков?! Что ж, если все вы готовы отступиться, я один пойду против вражеской армии!

Он говорил ещё много чего в том же духе. Речь его была вдохновляющей. Постепенно все начали переходить на сторону говорившего.

Генрих Анжуйский всё мрачнел.

В итоге, большинство поддержали Гиза, решив биться дальше. Остальным же ничего не оставалось, как следовать за ними.

Тотчас отдали приказания готовиться к новому приступу. Воины собрались буквально за полчаса и готовы были сейчас же броситься в бой.

Во главе, как всегда, встали два Генриха. Оба они были в полном военном облачении, доспехи их сверкали на солнце. Армия ждала только их слова. Анжу молчал, Гиз выжидающе смотрел на него.

Наконец, Валуа дал последнему знак, чтобы он сам отдал приказание. Тогда лотарингец, повернувшись к войскам, громогласно произнёс:

– Будем биться до последнего! Вперёд! Да поможет нам Всевышний! За Францию! За короля!

Солдаты подхватили его клич и двинулись вперёд. Враги давно уже были готовы к нападению.

Наконец армии сошлись. Воздух огласился выстрелами, звоном оружия, криками, топотом копыт.

Всё смешалось, и в этом хаосе трудно было определить где кто.

Католики сражались отчаянно, понимая, что под такой силой можно только победить или пасть.

Протестанты столь же мужественно оборонялись, зная, что это их последний шанс защититься. Битва была страшная.

Постепенно королевские войска подобрались к стенам и уже начали приступ, но оттуда на них хлынула ещё одна огромная часть войска.

Видимо, противник решил идти ва-банк, то есть выставить все силы. Стоит заметить, что с тактикой они угадали. Через такую оборону было пройти.

Сражение длилось около пяти часов. Начинало темнеть. В конце концов, было решено вернуться в лагерь и продолжить завтра. Герцог Анжуйский воспринял это с облегчением, а Гиз – с досадой.

– Доложили срочные вести с поля боя, сын мой, – взволновано произнесла Екатерина, заходя в кабинет Карла. В руках у неё было письмо.

– Что там? – нетерпеливо спросил он, вскакивая и подбегая к королеве.

– Новости не слишком хороши, – отозвалась она, – к гугенотам пришло подкрепление из Германских протестантских княжеств.

– Проклятые немцы! – вскричал король, вырывая послание из рук матери и поспешно читая его.

Проделав это, он со вздохом опустился в кресло. На лице его было написано замешательство. Ситуация была неожиданной и всех повергла в уныние. Рейтеров действительно никто не ожидал. Хоть шпионы регулярно и доносили, что гугеноты заключают с ними соглашения, но никто и предположить не мог, что подкрепление придёт к ним так быстро, оперативно и, главное, секретно. По-видимому, стоило укреплять границы.