– Почему ты её послушал?

– А почему нет? Она моя сестра.

Дю Га видел, что здесь что-то скрыто, но не мог понять, что именно.

– Мы с тобой оба прекрасно знаем, что в делах государства она ничего не смыслит. Поэтому, предложи она трижды хороший план, будь ты в здравом рассудке – не рискнул бы её слушать. Но главное не это, а то, что твой брат сейчас абсолютно свободен. Думаешь, он тебе будет верен? Нет, не думаешь, потому что ты не дурак. Но что же тогда? Что ты делаешь, объясни мне, Генрике!

– Ты ничего не знаешь! – рявкнул король, злой от подобного допроса.

В конце концов, он не обязан всё всем рассказывать, даже если это касается государственных дел.

В этот момент карета в последний раз скрипнула, остановилась, потому что, спустя много дней пути, Фонтенбло был достигнут. Луи тотчас выпрыгнул на улицу, гордо удаляясь прочь. А Генрике, который устал от него за это время, даже не обратил на это внимания.

Замок Фонтенбло имел форму каре, к центральному входу вела необыкновенная витиеватая лестница, а по бокам располагались длинные просторные галереи с высокими окнами, попасть в которые можно было из разных входов. Двери галерей выходили и во двор. К одной из них прямиком направился Дю Га, стремясь поскорее скрыться от палящих солнечных лучей в прохладном каменном здании. Он проходил мимо придворных, который выходили из своих экипажей. Луи был настолько раздосадован, что даже не заметил королеву Наваррскую, карета которой стояла у него на пути. Он чуть не сбил с ног Марго, как раз выходящую из неё, после чего, поняв, кто перед ним, не удосужился извиниться.

Он уже было отошёл на порядочное расстояние, как раздался вскрик Маргариты, задыхающейся от возмущения:

– Наглец!

Подобных оскорблений ей ещё не наносили.

Дю Га, не оборачиваюсь, фыркнул.

Франсуа стоял рядом с каретой сестры и видел всё происходящее. Его рука тотчас потянулась к ножнам и раздался характерный лязг.

– Сударь! – полетело в спину королевскому фавориту. – Я не позволю вам оскорблять честь дамы, принцессы крови! – и его шпага сверкнула в лучах полуденного солнца.

Разумеется, всеобщее внимание уже было приковано к месту конфликта.

Луи развернулся, насмешливо подкручивая ражие усы, не думая доставать своё оружие и принимать вызов.

– Что же вы медлите? – нетерпеливо спросил принц. – Я, как дворянин, имею право разобраться с дворянином и постоять за достоинство своей сестры!

– Боюсь, Ваше Высочество, – с притворным сожалением промолвил Дю Га, – что в этом случае у вас прав куда меньше, чем у любого дворянина. Наследник престола не может драться на дуэли.

Франсуа в ярости зарычал. Этот тип всегда выводил его из себя.

Между тем, Луи снова отвернулся и продолжил свой путь.

– Однажды я отомщу ему за это оскорбление! – заявил герцог Анжуйский с угрозой в голосе. – Он своей жизнью мне заплатит за всё!

Однако миньон этих слов уже не слышал, поскольку, когда они были произнесены, входил в западную галерею. Приятная прохлада старого замка окутала его, позволив вздохнуть свободно.

Он успел сделать всего несколько шагов, как вдруг с другой стороны коридора возникла чья-то быстро приближающаяся фигура. Вскоре Дю Га узнал в ней королеву-мать. Она его тоже заметила и, чуть помедлив, неожиданно направилась прямиком к нему.

Екатерина поехала вперёд, из-за чего прибыла в Фонтенбло уже около двух часов назад, успев за это время освоиться и расположиться, а сейчас вышла встретить сына и его двор, приехавших следом.

Но что же ей нужно было от Дю Га?

Когда они поравнялись, он почтительно поклонился, поскольку, как и все, побаивался королевы-матери. Она же тотчас обратилась к нему:

– Я счастлива видеть, что двор добрался, сеньор Дю Га. Надеюсь, всё прошло благополучно?

– Да, Ваше Величество. Король уже направляется к вам, но, я вижу, вы сами вышли навстречу. В таком случае, могу сообщить вам, что сейчас он во дворе.

– Прекрасно, – кивнула флорентийка. – Однако, прежде чем я встречу Генрике и остальных, мне хотелось бы кратко переговорить с вами.

– Со мной?

Дю Га был крайне изумлён. С ней ему практически никогда не доводилось беседовать, к тому же, ему всегда казалось, что Екатерина компанию сына не приветствует. Но сейчас ей зачем-то понадобился именно он.

– Речь пойдёт об очень важном деле, – продолжала она, беря его под руку, двигаясь с ним рядом по галерее. – Мне прекрасно известно, насколько к вам привязан король, как он вам доверяет. Надеюсь, я могу на вас положиться?

Луи напрягся. Это ему уже не нравилось. Тем не менее, пришлось кивнуть.

– В таком случае, я задам вам несколько вопросов, касательно Генрике. Вы же должны отвечать только правду. Поверьте, я желаю королю лишь добра и процветания, как, надеюсь, и вы.

– О! Конечно! – поспешил он вставить.

– Тогда вы наверняка понимаете, что действия герцога Анжуйского против короны были непростительны. Он мой сын, которого я бесконечно люблю, однако он также и французский принц, и я прекрасно осознаю, что его поступок нёс за собой страшные последствия, и если вдруг он повторится – это станет ещё одним сильнейшим ударом для нас. И, признаюсь вам честно, я за верность герцога Анжуйского ручаться не могу.

Луи кивнул. Он и сам думал так же.

– А узнать мне от вас хотелось бы, – продолжала Екатерина, – почему Его Величество принял решение простить своего брата? Вам-то наверняка известно.

Дю Га не верил в своё счастье. Вот она – прекрасная возможность вновь поднять волнующий его вопрос!

– Должен вам сказать, Ваше Величество, что, насколько я понял, немалую роль в этом сыграла королева Наваррская, – сообщил он.

– Это я уже поняла, – вздохнула Екатерина. – Вопрос в другом: почему король её послушал?

– Увы, этого мне неизвестно.

Королева-мать нахмурилась. Она перестала понимать своего сына.

И она, и Дю Га боялись потерять на него влияние. Сейчас оба ясно видели, что у них появился соперник – Маргарита.

– Ваше Величество, – как к последней надежде обратился к Екатерине Луи, – быть может, вы могли бы поговорить с Его Величеством?

– Разумеется. А вы, – она хитро взглянула на него, – попытайтесь убедить его послушать меня.

– Я сделаю всё, что в моих силах, не сомневайтесь! – заверил её королевский фаворит.

Оба прекрасно понимали, что этот союз будет взаимовыгодным.

А королеве-матери подумалось о том, что несмотря ни на что, Дю Га куда лучше Луизы, ведь от него может быть немало толку.

Галерея Франциска I была полностью залита солнцем, которое падало на фрески великих мастеров, сверкало в люстрах и окутывало своими лучами переплетения декоров. Утреннее освещение придавало пустой галерее очарования, ощущения свежести и новизны, несмотря на то, что интерьеру было около полувека. Что-то молодое и возрождающееся витало в воздухе.

Екатерина остановилась в дверях. Продвигаясь сегодня по ещё не проснувшимся коридорам Фонтенбло,она вспоминала дни, которые провела здесь в своей молодости. Оглядываясь назад, она, пожалуй, могла сказать, что самые счастливые моменты в её жизни прошли здесь.

Она любила Фонтенбло больше других замков: он казался ей уютнее, здесь всё становилось проще и радостнее. Возможно, причиной являлось то, что строился он королём Франциском I, человеком, которого королева безмерно уважала, который наставлял её и поддерживал, когда она только приехала во Францию. Он всегда относился к ней с отеческой теплотой, даже больше, чем к собственному сыну, с которым у него были достаточно натянутые отношения. Франциск не уставал повторять Екатерине, когда они прогуливались в огромном парке замка, что она умная девушка, и её ждёт великое будущее. Он делился с ней своей мудростью, многое рассказывал и о своей жизни, и об управлении государством.

Сейчас королева-мать осознавала, что бесценный опыт, переданный ей великим королём, оказался для неё более чем полезен, когда Франция оказалась в её хрупких руках. Именно вспоминая заветы Франциска, она нашла в себе мужество и уверенность править государством.