Не спрашивая позволения, Генрике в последний раз сжал её в объятиях. Она не сопротивлялась. В конце концов, вдруг они действительно больше не встретятся. Марго щекой ощущала, как его сердце отбивает ритм, как он глубоко дышит.

Но если вдруг так, если они видятся последний раз – им всё равно не сказать друг другу всё то, что крутится в сознании. Значит, лучше промолчать, оставить всё как есть.

Когда Анжу уже подходил к дверям, Марго, не выдержав, окликнула его:

– Генрике!

– Да? – отозвался он.

– Обещай, что напишешь.

Она всё-таки это сказала.

– Хорошо, – кивнул он, бросил на неё последний взгляд и скрылся во тьме коридора.

Вскоре его уже не будет в Париже, он не будет больше герцогом Анжуйским, его будут окружать другие земли, другие люди. Но образ сестры в его сознании останется неизменным.

Именно такой он её и запомнит. Стоящей в помещении, освещённом лишь несколькими свечами, с распущенными волосами, выкрикивающей ему напоследок то, что Генрике уже и не ожидал от неё услышать.

========== Глава 58. Чёрное и белое ==========

Как и было изначально запланировано, в Лотарингии Генрике остановился при дворе Карла III, Лотарингского герцога, мужа его сестры Клод. Её принц не видел уже очень давно, поскольку она вышла замуж в одинадцатилетнем возрасте, когда он был ещё совсем ребёнком, и уехала к супругу в Лотарингию.

Клод сильно отличалась от всех членов семьи Валуа, будучи тихой, нелюдимой, горбатой и хромоногой, предпочитающей находиться дома, в компании мужа и детей, которых у неё было огромное количество.

Отношения с матерью, сестрой и братьями она поддерживала чисто формальные. Должно быть, несовместимость характера принцессы с общим характером французского двора играла здесь свою роль.

Двор Карла III показался Генрике весьма скромным. Здесь не было и доли пышности Лувра.

Он собирался провести здесь совсем немного времени. Единственное, что его здесь удерживало – это то, что Лотарингия была последней частью Франции, где у него была возможность побыть, к тому же, вместе с ним приехала Екатерина, которая решила проводить любимого сына, а заодно навестить дочь, которую так давно не видела.

Их поселили в лучших гостевых покоях и отдавали им все подобающие почести.

На второй день пребывания здесь, Генрике обнаружил, что для него оказалась непривычным после городской жизни в Париже оказаться в месте, где природа была так тесно связана с людьми. Замок располагался не в центре небольшого городка, а, скорее, на его окраине. Отсюда открывался прекрасный вид на холмы, леса и долины, которые простирались, казалось, на бесконечное расстояние.

Карл тотчас приказал снарядить охоту, на которую был приглашён Анжу, поэтому мужчины на целый день уехали, оставив дам в замке.

Для Екатерины это была прекрасная возможность пообщаться с дочерью в неформальной обстановке.

Поскольку было уже холодно, конец ноября как-никак, они устроились в уютной гостиной с большими окнами, откуда открывался прекрасный вид на лес. Даже несмотря на то, что большая часть листьев уже опала, в холодном сером пейзаже было что-то привлекательное.

Придворным дамам принцесса велила удалиться. Они остались с матерью одни и начали обсуждать последние новости.

– Признаться честно, я не думала, что Генрике согласится оставить Францию, – говорила Клод.

– Но в Польше его ждёт корона. Он один из Валуа, поэтому амбиции – неотъемлемая часть его натуры, – отвечала Екатерина.

– А как остальные? – продолжала спрашивать она. – Франсуа ведь так и не женился?

– Он ещё молод.

– Как поживает Карл? Мне не даёт покоя положение его жены. Она, мне казалось, совсем не участвует у вас в придворной жизни.

Клод всегда больше всех сочувствовала тем, кто, по её мнению, находился в пренебрежении. Королева-мать никогда не понимала этой сердобольности.

– Её никто ни к чему не принуждает, – пожимала плечами она.

– А Марго? У неё как протекает жизнь?

Тут флорентийка призадумалась. Сложно сказать, как она, поскольку Екатерине удалось заметить, что у её младшей дочери в жизни всё очень сложно.

– Помнится, до меня доходили новости о её скандальном романе с герцогом де Гизом, – сама же вспомнила Клод. – Я, разумеется, была поражена. Это ведь началось до замужества Марго? Да-да, точно, я помню! Конечно, просто позор.

– Ничего страшного, – поспешила прервать её восклицания Екатерина. – Мы же во Франции, а не у ханжей испанцев. К тому же, насколько мне известно, с Гизом она уже порвала, теперь у неё всё хорошо с мужем.

– С этим еретиком! –нахмурилась собеседница. – Ещё не легче.

– Но он католик.

– Это фарс и оскорбление религии! Но я не удивлена, что после Гиза Марго связалась именно с таким. Она всегда была предельно испорченной девчонкой!

Медичи за столько лет так и не смогла понять, откуда в Клод столько озлобленности. И, в особенности, та ненавидела именно младшую сестру. Чувства эти, надо сказать, были взаимными. Вместе с Маргаритой они друг друга не переносили, хотя виделись предельно редко. Возможно, причина была в зависти Клод к Марго, которая была куда красивее и счастливее неё.

Как бы то ни было, в эти отношения их мать никогда не лезла. Только требовала внешнего соблюдения приличий.

Между тем, пребывание двух Валуа при лотарингском дворе ограничивалось не только охотой и беседами дам. Вскоре Карл дал бал в честь приезда герцога Анжуйского и королевы-матери.

Именно на этом балу уже начинавшему скучать принцу представили Николя Лотарингского, графа де Водемона. Этот человек, из всех присутствующих, показался Генрике наиболее интересным. По крайней мере, он не был таким фанатиком, как большинство при этом дворе, что, должно быть, было местной особенностью.

Граф же был образованным человеком, вполне открытым в общении. Они тотчас нашли темы для разговора.

Уже уставший от бесконечного нытья Дю Га, который не понимал, какого чёрта они тащатся в проклятую Польшу, споров Сен-Мегрена и д'Эпернона, которые не могли определить, кто кому что проиграл в карты, и пустым разговорам Сен-Люка, Шомберга и Можирона, Генрике с радостью устремился к новому знакомому.

Однако их беседу прервало появление жгучей брюнетки – красавицы-жены Водемона (как рассказывали Анжу, уже третьей по счёту), за которой следом шла блёклая девушка в скромном сером платье.

– О! – увидев их, граф расцвёл улыбкой. – Позвольте представить вам, Ваше Высочество, мою супругу, графиню де Водемон, и мою дочь Луизу.

Графиня сразу же поразила Анжу своей красотой. Должно быть, заметив произведённое на принца впечатление, она присела в кокетливом реверансе. А дочь графа, напротив, на первый взгляд показалась Генрике совсем непримечательной. Она была низкого роста, светлые волосы были так туго затянуты в пучок, что, кажется, стягивали голову. Перед ним девушка поспешила опустить глаза, да так быстро, что он даже не успел в них взглянуть. Когда, как делает всякий воспитанный дворянин при знакомстве, он целовал ей руку, она покраснела так, что, казалось, будто она вообще впервые в жизни видит мужчину.

Вскоре герцог вернулся к своему разговору с Николя. Речь у них зашла, как ни странно, об античной литературе. Они начали обсуждать "Медею" – трагедию Еврипида, которую собирались в ближайшее время поставить при лотарингском дворе. В их разговор нередко вклинивались весьма забавные замечания графини, которая продолжала стоять с ними и слушать их беседу.

– Видите ли, – говорил граф, – нужно подобрать кого-то на роль Ясона, но это затруднительно, поскольку он должен быть персонажем максимально бездушным и безразличным. Это нужно сыграть!

– Не вижу никакой сложности, – парировала молодая женщина. – Ясон такой же эгоистичный дурак, как и большинство мужчин! Право же, Ясон в нашем мире – каждый второй. И совсем нетрудно найти того, кто его сыграет. Даже притворяться не придётся!

– Низкого вы, однако, мнения о мужчинах, – притворно обижался Генрике.