– Разумеется, ты права. Но эти люди перерезали сегодня ночью практически всех, кто окружал меня с детства, – теперь она увидела в его глазах безграничное отчаяние, которое до этого он скрывал. – И мне склонить перед ними голову? Предать память моих друзей? А что будут говорить мои подданные?

Маргарита вздохнула, отводя глаза.

– Мои слова прозвучат жестоко, но, увы, я должна сказать, что твоих подданных осталось немного. Спасись хотя бы сам.

Анри уронил голову на руки.

– Ты права, во всём права, – прошептал он.

Она поднялась и подошла к нему со спины, обнимая его.

– Я с тобой.

Анри мог бы заявить, что ни за что не предаст своих принципов, но это было бы чистейшим безумием. Он и так выжил лишь чудом. Второго неожиданного спасения ожидать не приходилось.

Господь, судя по всему, сейчас глядит в другую сторону и не видит Парижа, раз уж он позволил случиться тому, что случилось. Значит, простит и его отступничество.

– Я, увы, не сумасшедший, Марго, – промолвил он. – Я всего лишь обычный человек.

Оказавшись внутри Нотр-Дама, можно было подумать, что сегодня ночью ровным счётом ничего не произошло. В соборе всё было в точности так же, как прежде. Ничто не побеспокоило царящий здесь величественный покой.

И сейчас священник монотонно твердил молитву точно так же, как и всегда.

Однако на этот раз, на коленях перед алтарём стоял тот, кто ещё ни разу сюда не входил. Король Наваррский обращался в католическую веру.

Валуа и их верные слуги взирали на это действо, заняв места в первых рядах церковных скамей. Маргарита тоже пришла. Когда она бледная и безмолвная появилась на площади перед собором под руку с мужем, где их все дожидались, Генрике с Франсуа тотчас не выдержали и кинулись ей навстречу.

– С тобой всё в порядке? Ты не слишком сильно испугалась? Тебя никто не тронул? – Алансон сыпал вопросами. Благо след удара на щеке она замаскировала пудрой.

Анжу же просто стоял и смотрел на неё, не решаясь подойти ближе. По её взгляду он сразу понял, что сейчас она их всех ненавидит. И, надо сказать, вполне оправдано.

Маргарита ничего не сказала, просто прошла мимо, стараясь сохранять на лице безучастность. Когда они подходили к лестнице, Анри, при виде короля и королевы-матери, напрягся. Девушка успокаивающе сжала его локоть.

На устах Екатерины возникла торжествующая улыбка.

– Вы оказались весьма благоразумны, – обратилась она к наваррцу. – И ты, дочь моя, я вижу, неплохо повлияла на своего мужа.

От этого тона по спине у Марго пробежали мурашки.

Это говорит женщина по вине которой сегодня ночью погибло столько невинных людей! И её братья, скорее всего, в той же мере виновны, тоже сейчас будто забыли обо всём. Они лишь празднуют свою победу.

Она, не выдержав, резко обернулась.

– Господь покарает вас! – крикнула, даже громче, чем ожидала.

– На богословские темы поговорим, когда пройдём в собор, дорогая, - в этот момент где-то вдалеке грянул гром, с неба начали срываться крупные капли дождя.

– Да как вы можете оставаться такими невозмутимыми? Вы чудовища! – Маргарита не могла остановиться. Она понимала, что в её восклицаниях нет никакого смысла, но слова сами собой рвались из глубины души.

– Мы? – королева-мать изогнула бровь. – Но ты одна из нас. И хочешь ты этого или нет, ты Валуа.

– Валуа? Ошибаетесь! Я теперь не с вами, – в гневе выпалила Маргарита. – Я его жена, – она кивнула на Анри.

– Прекрати этот дешёвый спектакль! – Екатерина начинала злиться.

Дождь усиливался.

– Вы не имеете права заставлять моего мужа менять вероисповедание!

Юноша удивлённо посмотрел на жену. Сам он уже вроде как смирился со своей участью.

Но на самом деле Маргарита делала это не из-за него. Точнее, ей казалось, что она помогает ему, но в глубине её души крылась другая причина – ей просто хотелось сейчас противоречить своей семье, которая сотворила столько злодеяний. Она пыталась убедить саму себя, что она не такая, как они. Но правда в том, что она тоже была Валуа. И если это не проявилось сейчас, проявится потом. Все они такие - лживые, безжалостные, амбициозные, ни перед чем не останавливающиеся ради достижения своих целей. И Марго это прекрасно понимала. Оттого становилось ещё больнее. Ей не хотелось быть такой, как они, но в её натуре это было заложено. И сейчас всеми силами она пыталась с этим бороться.

– Замолчи сейчас же! – вскричала Медичи. Не то чтобы её сильно беспокоило, что именно в истеричном состоянии кричит её дочь, но она боялась случайных зрителей. Им нельзя было видеть разлад в их семействе. Правда, кроме них здесь практически никого не было, разве что охрана, но это не в счёт. Ещё несколько лиц дожидались их внутри собора.

– И не подумаю! Вам мало погубленных душ! Вы хотите отобрать веру у оставшихся?!

Она выпустила руку Анри и подошла совсем близко к матери.

– Какая трогательная забота, – сжав зубы, проговорила королева-мать. – Помнится, совсем недавно ты ни за что не соглашалась выйти замуж за короля Наваррского и помышляла лишь о своём Гизе. Быстро же ты переметнулась! Кстати, – эти слова она произносила тихо, вплотную подойдя к дочери, – твой обожаемый герцог ведь тоже принимал деятельное участие в последних событиях. Более того, он практически сам их развязал. На него ты так же будешь кидаться? Или твоя прекрасная и возвышенная любовь простит всё?

Попытавшись надавить на больное, Екатерина угадала. На глазах Маргариты выступили слёзы.

Генрих... И снова воспоминание о нём больно кольнуло сердце.

– Вы змея, – выплюнула она. – Не пойму, как вас всех ещё носит земля!

Флорентийка наконец не выдержала. Раздался звук пощёчины.

Маргарита отрешённо подумала о том, что теперь на её лице с обеих сторон будут красоваться синяки.

– Генрике! – позвала Екатерина. – Проводи её в собор.

Тотчас сильные руки брата обвились вокруг её талии и он легонько подтолкнул её в спину.

– Не упрямься.

В это время короля Наваррского уже вводили в храм в сопровождении охраны.

Марго же продолжала упираться, словно лишившись рассудка.

– Я туда не пойду!

Екатерина посмотрела на неё с неприкрытой злобой.

– Да что с тобой такое?! – воскликнул принц.

– Отпусти меня!

– Только когда ты войдёшь.

– Я туда не собираюсь!

– Ладно, оставайся здесь, – хмыкнул он.

– Выпустите Анри!

– Твой муженёк должен сначала отречься от своей ереси.

Она попыталась вырваться.

Герцог Анжуйский не выдержал и просто затащил её в собор, крепко сжимая хрупкие плечи, практически поднимая девушку над землёй. Это было несложно, даже несмотря на то, что она пыталась брыкаться.

– А теперь замолчи и не оскверняй храм, – шикнул он.

– Уж кто бы говорил о святотатстве! - однако ей пришлось умолкнуть.

Когда они оказались внутри, Марго тотчас вырвалась из хватки Генрике и гордо двинулась по проходу. В это время Анри уже был возле алтаря. И скрепя сердце преклонил колени, закрывая глаза и слыша первые аккорды органа.

На следующий день по Парижу распространилась весть, что на одном из кладбищ зацвёл сухой боярышник. Многие увидели в этом божественное предзнаменование. Большинство приверженцев католицизма торжествовали, считая, что теперь, когда Париж очищен от ереси, а протестанты скрываются по всей Франции, Господь наградит приверженцев истинной веры.

Между тем, из Сены был выловлен обезображенный труп Колиньи. После того, как Гиз оставил его на мостовой, толпа набросилась на мертвеца. От него отрубали куски, раскидывали их. То, что осталось от тела, было выброшено в воду. Но этого показалось мало. Узнав, что кто-то нашёл покойного адмирала, Карл, у которого вечером 24 августа случился очередной нервный припадок, задыхаясь кашлем и собственными криками, приказал повесить труп за ноги на Монкофоне, как знак того, что гугеноты повержены, а также для устрашения.