– Арест – это законный способ, – каким-то странным тоном произнесла Екатерина, поднимаясь и подходя к окну.

Она посмотрела туда. Утро только начиналось, солнце своими пока что мягкими лучами просвечивало сквозь свежую листу деревьев. Природа такая тихая и умиротворённая. Но это до поры до времени, пока день не запылает своей сжигающей жарой.

Королева резко обернулась к Карлу, который всё это время, так и не встав с кровати, неотрывно смотрел на неё.

– А кто говорил, что мы обязательно должны использовать законные способы? – закончила она мысль, угрожающе сверкнув глазами.

Он непроизвольно отшатнулся. На лице его отразился ужас.

– Что вы имеете в виду?! Неужели...

– На войне все средства хороши.

– Нет! – вскричал Карл, вскакивая на ноги, не обращая внимания на холодный пол под босыми ступнями. – Вы не посмеете! Мы дворяне, королевская семья, а не подлые убийцы! Это немыслимо!

– Но иначе мы все погибнем! Как же ты не понимаешь? Испанцы не будут столь гуманны! А Колиньи тем более! Вспомни несчастного Франсуа де Гиза!

– Только не говорите мне о Гизах! – взвился Карл. – Они всегда сами напрашиваются. И иногда очень трудно сдержаться и как-нибудь ненароком не убить их.

– Перестань думать о своих личных пристрастиях и неприязнях! Сейчас не время для этого.

– Но мы не можем просто так убить человека!

– Боже мой, забудь уже о своих принципах! Забудь обо всём. Я понимаю, это тяжело, но мы должны спасти Францию любой ценой! Лучше уж сейчас погибнет один человек, чем потом тысячи.

Она была отчаянно права. А Карлу было больно и страшно. Он не готов был к такому выбору, такой ответственности.

– Господи, прости нас! – прошептал он.

Однако Екатерина услышала.

– Простит, – вздохнула она. – Иначе в аду бы не осталось свободных мест, если бы Всевышний на прощал всех, кто таким образом пытается спасти своё государство.

– Пустой оптимизм, – откуда-то он нашёл в себе силы иронизировать, – рай нам ни при каком раскладе уже не светит.

– Тогда в наших же интересах прожить как можно дольше. А это возможно только если мы сейчас выполним свой долг.

Повисло молчание.

– Но разве король может дать своё согласие на убийство? – обречённо произнёс он.

– Разве это нужно? Просто закрой глаза. Сделай вид, что ничего не знаешь. Позволь нам делать то, что считаем нужным.

Карл устал. Просто устал. Ему уже стало всё равно, кто умрёт, а кто нет. В конце концов, жизнь и смерть – такие относительные понятия.

Он не хотел выбирать. Пускай выбирают другие, а Карл устал.

– Делайте, что хотите, – прошептал он, безвольно падая в ближайшее кресло, откидывая голову, опуская руки, прикрывая глаза.

Екатерина печально взглянула на него. Не создан её сын для тяжести короны.

Но сейчас нужно думать не об этом. Теперь осталось завершить задуманное.

– Я не буду в этом учавствовать, – твёрдо произнёс Генрике. – На мой век подлости хватило.

Это он ответил матери, которая с утра пришла к нему в кабинет, взволнованная и взбудораженная, начав убеждать его в необходимости как можно быстрее устранить Колиньи. Вот так вот просто. Взять и убить.

Хотя это же не впервые. Была же до этого Жанна...

Екатерина была поражена. Впервые в жизни он ей в чём-то отказывал.

Она вгляделась в черты любимого сына. Кажется, он похудел. Да и бледен был как-то непривычно.

– С тобой всё в порядке?

– Да. Если я отказываюсь участвовать в убийстве – это не значит, что я болен.

– Генрике... Что происходит? Ты изменился.

В Екатерине так и не завершили свою борьбу королева и мать. И если секунду назад она была поглощена идеей покушения на Колиньи, сейчас её мысли сконцентрировались на Анжу. Она сердцем чувствовала, что с ним что-то не то.

– Вам кажется, – отозвался он. – Ничего не происходит. Всё в порядке.

Но она не верила ему, потому что его вид говорил совершенно о другом.

Помимо бледности и худоты появилось ещё что-то. Странная печаль в глазах. Генрике всегда был достаточно сдержан и иногда меланхоличен, но сейчас в тёмных зрачках светилось нечто обречённое.

Однако он не хотел говорить. Что ж, силой правду из него не вытянешь.

– Нам нужно спасти Францию, – Екатерина уже сбилась со счёта, сколько раз она произнесла эту фразу.

Должно быть, это её удел – всю жизнь пытаться спасти Францию. Но почему-то каждый раз, когда кажется, что теперь-то всё в порядке, страна в скором времени опять нуждается в спасении.

Так почему же Генрике не хочет ей в этом помочь? И с чего вдруг он не хочет участвовать в её плане?

Она взяла его руки в свои и внимательно взглянула в его глаза.

– Пожалуйста, мне нужна помощь, – тихо промолвила Екатерина.

Но молодой человек смотрел будто сквозь неё.

– Я не хочу вступать на путь жестокости, – наконец, промолвил он.

Герцог Анжуйский всегда был мастером поиска компромиссов. И, надо сказать, всегда блистательно их находил. Но королева была уверена, что сейчас компромисс не найти.

Генрике метался между двумя партиями, действительно не зная, что можно предпринять.

– Если убить Колиньи завтра, послезавтра найдутся сотни таких же! Понимаете? Это бессмысленно.

– Но если не убить его, не то что завтра, сегодня вечером могут погубить нас, – ответила Екатерина.

– Можно заключить союз с Испанией.

– Тогда либо протестанты взбунтуются и сметут Лувр вместе с нами, либо потом Филипп решит, что Франция совсем ослабла и самое время её захватить. Поверь мне, я перебрала уже все варианты. И нет ни одного. Остаётся только покончить с протестантами. Пока что хотя бы с их лидером. Это их ослабит. А потом мы найдём способ с ними справиться.

– Уничтожить? – он высвободил свои ладони из её хватки и отошёл к своему письменному столу, чисто автоматически начав перебирать какие-то стопки бумаг.

Ему писали из Анжу. Кажется, что-то о заготовках вина. Ещё писали из какого-то гарнизона. Им нужно было новое оружие, поскольку старое стало совсем непригодно. И на что же его заказывать, когда денег совсем нет? У Франции накопилось много долгов... И, опять же, безвыходность.

Екатерина подошла к нему сзади, невесомо проводя рукой, затянутой в чёрную атласную перчатку, по его плечу.

– Я не знаю, что делать, – честно призналась она. – Думаешь, мне так просто? Боже мой... Мне страшно! Говорю тебе правду. Действительно страшно.

Герцог удивлённо обернулся. Неужели ей бывает страшно?

Екатерина не врала. Это было видно по её растерянному выражению лица.

– Что мне делать, Генрике? – прошептала она.

Ему было жаль её. Но что он мог сделать?

– Поступайте так, как считаете нужным.

– Но я не могу сделать это в одиночку!

– Тогда найдите союзников.

– Я пытаюсь, но даже мой родной сын не хочет меня поддержать?

– Что ж... Простите меня. И ищите ещё кого-нибудь. Я даже знаю, кто может вам помочь. Подумайте хорошенько. У кого есть и мотивы, и люди, которых можно нанять?

Конечно, Екатерина думала об этом. Но не слишком ли рискованно Ему доверять?

Анжу будто прочитал её мысли.

– Не бойтесь. У Гиза ровно столько же причин сделать это, сколько и у вас.

И он был прав. Гиз – тот самый человек, к которому стоит обратиться. К тому же, если они с Екатериной заключат союз – это может гарантировать ей хоть какую-то безопасность в будущем.

Таким образом, хотя и отказавшись лично учавствовать в убийстве, Генрике всё же подсказал, как и с кем лучше его организовать.

Уходя, Екатерина обернулась у двери. Она вдруг заметила, как Генрике открывает шкатулку, стоящую на столе, и достаёт оттуда маленькую склянку. Кажется, он думал, что мать уже ушла.

– Генрике, – окликнула она его.

Он вздрогнул и обернулся. Екатерина смотрела на жидкость, плескавшуюся в стекле.

– Прошу тебя, будь с этим осторожнее, – обеспокоенно сказала она.