– То есть, вы хотели, чтобы гугеноты оказались здесь? – догадался Генрих.

– Именно, – подтвердила вдова Франсуа де Гиза. – Нужно было их всех собрать. Здесь и Колиньи – наша главная цель, и принцы, и основные влиятельные протестанты. Можно уничтожить всех одним махом, понимаешь? И тогда мы искореним ересь. И всё будет кончено.

В конце она говорила совсем тихо. А молодой человек был поражён.

Уничтожить всех?

Об этом он не думал. Девять лет Гиз ждал того дня, когда убьёт Колиньи. Всё это время грезил о мести. Но он не думал уничтожать всех.

– Ты сомневаешься? – Анна всегда была проницательна. – Полно. Если убить только Колиньи – найдутся тысячи таких же. И эта война никогда не кончится. Всё равно в конечном счёте погибнут все. А может, и мы. Но если покончить со всем сейчас, у нас есть шанс выжить, да ещё и остаться победителями. Не надо пугаться. Пойми, они все такие, как Колиньи. И то, что именно он отдал приказ убить Франсуа, не значит, что другие не сделали бы то же самое. А тому же, все они одинаково наши враги. И, в конце концов, либо они нас, либо мы их. Сейчас мы их уничтожим. У Валуа не останется выбора, они тоже станут нашими. И, между прочим, я тебе обещаю, что принцесса будет твоей, раз уж ты так её любишь.

Она во всём была права. Генриху не было что возразить.

– Вы говорите верные вещи, – кивнул он, поднимая голову и смотря ей в глаза. – Действительно, мы должны выполнить свой долг перед католической Францией и выполнить волю моего отца. У вас уже есть какой-то план?

Анна лукаво улыбнулась. Улыбка эта напоминала улыбку дьявола.

Её холодная рука коснулась его руки, чуть-чуть её пожимая.

– Конечно. У меня всегда есть план.

*Учитывая, что Генрихов в этом повествовании очень много, стоит пояснить, что речь идет все еще о Генрихе де Конде.

**Лат. – жизнь коротка, искусство вечно.

========== Глава 48. Сообщники ==========

Генрих проговорил с матерью до позднего вечера. Под конец он ощутил усталость и решил не возвращаться в свой особняк. Благо, его комнаты в Лувре всё ещё числились за ним. Когда он приехал, королева-мать позаботилась о том, чтобы ему было где расположиться, даже несмотря на то, что пол Парижа занимали протестанты, которые не поместились в дворец.

Сейчас он направился в свои апартаменты, желая лишь хорошо выспаться. Это единственное, что ему было нужно до следующего утра.

Войдя в комнату, он подал знак пажу, несущему за ним свечу, оставить её и удалиться. Оставшись один, Генрих тотчас, на ходу снимая колет, направился к кровати. Каково же было его удивление, когда он увидел, что она не пустая.

На краю, свернувшись калачиком, спала Марго. Он не говорил ей, что придёт сюда, останется в Лувре. Как же тогда она здесь оказалась?

Молодой человек склонился над ней и провёл рукой по тёмным волосам, упавшим на лицо. Это прикосновение не разбудило её. Тогда он осторожно обошёл кровать и, бесшумно сняв остальную одежду и оставшись только в рубашке, прилёг рядом, устраиваясь позади неё и приобнимая.

Девушка пролепетала что-то во сне и, перевернувшись, уткнулась носом ему в шею. Сейчас она почему-то напоминала маленького котёнка, который ластится к хозяину, ища защиты и тепла.

Гиз поцеловал её в макушку. Она слегка улыбнулась. Однако спала так крепко, что так и не проснулась.

Вскоре мысли Генриха уже унеслись. Он больше не думал о Валуа, лежащей рядом. Он размышлял о матери, о мести Колиньи.

Вскоре всё сильно изменится. Перед тем как погрузиться в сон, он ещё раз взглянул на Маргариту.

"Прости меня, малышка", – прошептал он.

Она верила ему. Она бы не одобрила то, что он хочет сделать. Будет ли она любить убийцу? Но нельзя сейчас об этом думать. В конце концов, речь идёт о судьбе государства. А они как-нибудь справятся.

Екатерина нечасто позволяла себе сильные эмоции, но, если уж они всё же выплёскивались – обязательно с итальянским темпераментом Медичи. Поэтому сейчас о королеве-матери можно было сказать, что она взбешена.

Вчерашний военный совет затянулся до вечера. После него Карл поспешил удалиться в свои покои и приказал никого не впускать. И Екатерине бы не составило труда убедить стражу в том, что его мать имеет право пройти в любое время дня и ночи, да только вот король попросту уснул. Поэтому поговорить с ним было невозможно.

Встав с утра очень рано, флорентийка тотчас же опять направилась в покои сына. И – о ужас! – ей снова передали, что: "Их Величества ещё не изволили подняться".

Но на этот раз она не была так терпелива. Екатерина ворвалась в его спальню и застала короля сладко посапывающим в своей постели.

– Карл! – вскричала она.

Он подскочил, испуганно протирая глаза.

– Что случилось?! – король уставился на мать.

– Ты спрашиваешь, что случилось?! Как что?! Боже мой! Ты вчера вместе со мной был на совете!

– В общем-то, да, – озадаченно ответил он. – И что же?

– В самом деле?! – продолжала бесноваться она. – Колиньи нам угрожал! Он ведёт Францию к верной гибели! А ты спишь! Я пыталась пройти ещё вечером!

– Но отчего такая паника? – продолжал недоумевать молодой человек.

– Надо срочно что-то делать, – заявила королева-мать, опускаясь в кресло.

Глаза её продолжали гореть огнём гнева и жажды что-нибудь совершить. Сейчас она напоминала не женщину средних лет, уставшую от жизни, а разъярённую молодую волчицу.

Карл взглянул на неё с восхищением. Дьявольская женщина! Она смотрелась величественно, угрожающе. Ворот чёрного платья немного был расстёгнут, волосы растрепались, щёки раскраснелись. Кажется, у Колиньи уменьшались шансы выжить...

– Нет, я решительно не понимаю, – Карл уже окончательно проснулся и сел на кровати, накидывая халат, – к чему вы устраиваете такую трагедию?

– Ты слышал его вчера? Он продолжал гнуть свою линию по поводу войны с Испанией за Нидерланды! И, вдобавок к этому, теперь ещё и предлагает походы на Фландрию! Хотя будет слишком мягко сказать "предлагает". Он попросту требует!

– Захватим заодно и Нидерланды, и Фландрию, а потом и Испанию, – пожал плечами Карл.

– Ты сейчас издеваешься надо мной?

Король усмехнулся.

– А что вы хотите от меня услышать, матушка?

Она всплеснула руками.

– Я ничего не хочу услышать! Хочу, чтобы ты меня понял. Он рассорит нас с Испанией. Ещё до свадьбы Марго, когда ларошельцы грабили испанские суда, нам еле удалось убедить Филлипа, что мы не имели к этому никакого отношения. Но, надо понимать, что в Париже есть испанские шпионы. И когда они донесут Филлипу о том, что здесь творится... Он и так регулярно сыплет угрозами после этой свадьбы! Так долго не будет продолжаться. Франция не готова к войне! Эти проклятые войны с гугенотами полностью истощили нас. Ты знаешь о состоянии казны? Она пуста!

Карл задумчиво посмотрел в потолок. Какое-то время он молчал. Потом медленно произнёс:

– Вы клоните к тому, что гугенотов надо обезвредить?

– Именно.

– Но что делать с Гизами и остальными?

Екатерина поджала губы.

– С этим придётся разбираться потом. Пока что у нас нет выбора. Гиз хотя бы не введёт Францию в войну. Знаешь, сейчас нужно выбирать из двух зол меньшее, как я уже много раз повторяла. И Колиньи сейчас самое большое зло, которое только может нам угрожать. Карл, открой глаза! Ещё немного и мы все погибнем.

Король зажмурился.

Он понимал её правоту. Действительно, у них нет выбора. Как они дошли до такого? Сами же загнали себя в тупик! И это одна из сильнейших европейских держав... Его покойный дед, Франциск I, явно бы сейчас не гордился ими всеми. Да и отец тоже.

"Ах, отец..." – подумал Карл. – "Зачем ты только начал эту войну? Зачем вообще родил меня королём этой безумной страны?"

– Ладно, – вздохнул он. – Хорошо, допустим, вы правы. Но как, скажите на милость, вы предлагаете обезвредить Колиньи? Я не могу его даже арестовать. У меня нет причин. А если сделать это без причин... Сами подумайте, Париж полон гугенотов! Они возмутятся. И мы будем в опасности.