"Чёрт возьми, как жарко!" – отметил про себя он.

Лоб за считанные секунды покрылся испариной.

Природа, должно быть, просто сошла с ума. Давно в Париже не было такой жары, даже летом.

Герцогу подвели коня и, оседлав его, он тотчас погнал его в сторону Лувра. Стоит ли говорить о том, что он всегда был верхом, испытывая искреннюю нелюбовь к поездкам в карете, которые стоило оставить дамам.

Вскоре в створе улиц показались очертания Лувра, который виднелся за садом Тюильри, располагавшимся перед ним. Выехав к воротам сада, Гиз повернул направо, чтобы объехать его и попасть ко дворцу с другой стороны, где находились конюшни. Путь его проходил вдоль решётки, из-за чего он мог через деревья и кусты видеть придворных, прогуливающихся по аллеям, хотя в этот день их было немного, поскольку большинство предпочли не выходить из прохлады каменного здания, чтобы ненароком не подурнело от жары.

Наконец, Генрих въехал во внутренний двор Лувра и спешился. Не медля ни секунды, он тотчас чуть ли не бегом направился в сад, которые совсем недавно проезжал. Именно здесь мать назначила ему свидание в отправленной с утра записке.

Молодой человек поспешил спрятаться в тенистой аллее, чтобы горячие лучи не обжигали его бледную аристократическую кожу. К сожалению, тень в Тюильри было найти достаточно сложно, поскольку деревья были ещё не очень высокими. Сад разбили меньше десяти лет назад по приказу королевы-матери, которая решила, что перед дворцом непременно должно располагаться место для отдыха и прогулок. В то же время начали строить дворец Тюильри, чуть западнее Лувра, который соединялся с последним, образуя внутренний двор. Дворец состоял из центрального корпуса и двух соединённых с ним павильонов Марса и Флоры, которые были ещё не до конца достроены. Пока что во дворце практически ничего не было. Внутреннюю отделку тоже не завершили, однако работы шли и вскоре дворец обещал превратится в ещё одно прекрасное создание французских мастеров.

По желанию Екатерины сад выполнили в итальянском стиле. Шесть аллей были расположены по длине сада, восемь – по ширине. В итоге, Тюильри был достаточно большим. В нём можно было и предаться общим увеселениям, и уединиться. Здесь были и фонтаны, и беседки, и скульптуры.

Подумать только! А ведь в прошлом веке это были лишь окраины за пределами Луврской крепости.

Гизу нравилось это место. Вообще он любил Лувр. Проведя здесь практически всё детство, герцог сроднился с холодным и величественным дворцом. Он чувствовал, что здание принимает его. И сад ему тоже нравился своими переплетениями аллей, открытыми лужайками, тёмными уголками.

В одном из таких уголков его и ждала мать. Она расположилась на скамейке в беседке, находившейся в глубине сада. Просто сидела, как всегда прямо и с нетерпением в глазах, ждала, должно быть. Только вот вряд ли долгожданной встречи с любимым сыном. Скорее, свидания с человеком, которые имеет здесь связи и авторитет и который явно не откажет ей ни в чём, поскольку они всё-таки из одного клана.

Когда Генрих появился перед ней, она порывисто поднялась. Он не мог про себя не отметить, что ещё никогда она не проявляла такого рвения при из встречах.

Анна не изменилась. Те же убранные в высокую причёску каштановые волосы, бледная кожа, проницательные голубые глаза, в которых никогда не догадаешься что скрыто. Какие-то черты её лица напоминали Генриха, хотя он был больше похож на отца.

Эта женщина была всё ещё красива, несмотря на то, что была уже совсем не юна. Однако в её образе проскальзывала какая-то скрытая опасность, лживость.

– Сын мой! – вскричала она, подходя к нему, притягивая за плечи и оставляя на щеке поцелуй сухими губами.

– Здравствуйте, матушка, – без должной радости поздоровался он, отстраняясь.

– Не представляешь, как я скучала! И по тебе, и по твоей сестре. Ах, как жаль, что я разминулись с Мари. Она приехала в дом твоего отца, когда я, заехав туда на пару дней, уже покинула его.

Упоминание о ней тотчас возродило в душе Генриха уже успокоившийся боль и смятение. К тому же, в глазах матери и в её быстрых речах сейчас отразилось то, что на деле ей, должно быть, безразлично, что она не успела повидать Мари. Действительно, для чего ей это? Герцог ощутил столь ненужную сейчас неприязнь. Был бы здесь отец!

– Полно вам, – холодно отозвался он. – Вы ничуть не скучали, не нужно притворяться.

Герцогиня Немурская пожала плечами, вновь присаживаясь на скамейку и показывая ему место рядом.

– А ты, я вижу, стал прямолинеен. Не замечала за тобой подобного раньше. С этим стоит быть осторожнее при дворе.

– Не беспокойтесь за меня, прямолинеен я только с вами, – хмыкнул он, оставаясь стоять.

– Точь-в-точь, как твой отец.

И вновь столь неудачное упоминание. Не хотелось слышать о Нём из Её уст.

– Кстати, – у Анны была привычка добивать людей, только-только успев с ними поздороваться, – я слышала, у тебя родился наследник. Что ж, поздравляю. Мне кажется, ты верно выбрал себе жену. Кстати, надеюсь она здесь, с тобой?

– Нет, – сжал зубы Генрих. – Её здесь нет. Не считаю нужным повсюду брать её с собой.

– Никакого уважения к женщине! – закатила глаза она. – Нет, ну право же, как можно быть настолько похожим на Франсуа?

– Хватит. Не вам о нём говорить, – не выдержал Гиз.

Д'Эсте махнула рукой.

– Ты неисправим. Уже который год твердишь одно и то же.

– И не перестану.

– Послушай, Генрих, я приехала сюда не для того чтобы вновь вступать с тобой в очередные споры. У меня есть конкретные цели. И у тебя тоже. Какими бы ни были наши личные взгляды друг на друга, мы всё ещё одна семья. И, главное, мы – одна политическая партия. И можем друг другу помочь. И у тебя, и у меня есть авторитет, связи, свои рычаги. Сейчас нам нужно объединиться, – должно быть, ей всё-таки надоело спорить.

Герцог скрестил руки на груди.

– Вот как? И для чего же?

– Может, ты всё-таки присядешь?

Он опустился на скамейку, но намеренно чуть поодаль от неё. Анна, заметив это, лишь усмехнулась.

– Что же вы молчите? Вы только что сказали, что у нас общие цели. И какие же?

– Пришло время мстить, сын мой, – тихо промолвила она, устремляя взгляд куда-то вдаль. – Ты ведь готов исполнить свой долг?

Вопрос повис в тишине, спёртой душным воздухом.

Гиз знал, что этот день настанет. Вот и он.

Месть... Как давно он желал этого, как долго стремился.

– Вы для этого приехали, – шёпотом.

Не вопрос, утверждение.

Она права, сейчас не имеют значения их личные отношения. Сейчас им нужно объединить силы и сделать то, что необходимо.

– Ты, должно быть, думаешь, что я не любила твоего отца, – задумчиво промолвила женщина. – Это не так. Он был моим мужем. Тогда Колиньи даже не отрицал причастности к убийству. Я была уверена, что он за всё заплатит. Но, уж не знаю почему, его оправдали. Я не верила ни единому слову, которые произносились в его оправдание. Говорили, что он не причастен к убийству, но ведь здесь всё шито белыми нитями. Именно адмирал, этот трусливый пёс, нанял убийцу, который погубил Франсуа. И мы должны ему отомстить. После суда я ходила к королеве-матери, пыталась убедить её одуматься, но она была непреклонна. Ей зачем-то нужен был Колиньи.

– Но почему вы ничего не сделали ещё тогда? Почему сказали мне ничего не предпринимать? Зачем было ждать девять лет?!

– Тогда мы были недостаточно сильны. Франсуа погиб, ты был ещё ребёнком. Нам нужно было окрепнуть.

– И поэтому вы поспешили выйти замуж?

– Боже мой! При чём здесь это? Перестань. Веди себя, как нормальный взрослый человек и помни, что на тебе ответственность за всё семейство, если не за всю католическую Францию!

– Ладно. Вы правы, – кивнул Генрих.

Сейчас действительно нужно было забыть про свои личные переживания.

Подул слабый ветерок. Хотя какое-то облегчение. Иначе Генриху казалось, что он задохнётся.

– Так вот, – продолжила свою мысль Анна, – мы вновь сильны. Ты постарался на славу, у тебя авторитет и при дворе, и в народе. И наша армия сейчас в порядке. Да и средств у нас предостаточно. Нам доверяют все католики. Я горжусь тобой, если уж говорить честно. Одним словом, сейчас всё благоприятно для нас. Это значит, что пришло время. Именно сейчас Валуа бессильны между двумя партиями. Хоть они и не показывают этого, они страшатся и нас и их, протестантов. Сейчас то, чья сторона перевесит, решит всё. Поэтому нужно действовать. Мне было известно о твоих отношениях с принцессой, точнее, уже королевой Наваррской, – она жестом остановила его, желавшего что-то сказать. – Не нужно сейчас говорить, что твоя личная жизнь меня не касается. Я говорю сейчас не о тебе и твоих пассиях, а о политике. Дело в том, что это мог бы быть хороший союз. Наверное, победа была бы в наших руках. И поэтому ты должно быть удивлён, что твой дядя, поехав в Рим ко двору Папы, выступал за брак принцессы с королём Наваррским. Но я отвечу тебе, почему он это делал. Мы с ним об этом договорились. Если бы ты женился на принцессе – мы бы выиграли лишь часть этой партии. Не случилось бы мести, поскольку, при таком раскладе, протестанты бы близко не подошли а Парижу, а предпочли бы скрыться и не выходить до конца своих дней. А нам нужен был Колиньи. Судя по твоему выражению лица, ты начинаешь понимать, – отметила она.