С чутьем у Семенихина было плохо, причем совсем. Что имел в виду Орлов? Если следовать его логике, Семенихин должен был чувствовать своих подозреваемых, свидетелей, потерпевших. По их жестам, взглядам, по реакции понимать, лжет человек или нет…

Он верил Анне, искренне считал её порядочным человеком, уважал её. На миг он представил, поступила бы его собственная жена так, как Анна? Стала бы отдавать его долг, надеясь сохранить своё доброе имя? Наверное, никто бы не стал этого делать без судебного принуждения… Семенихин устало прошёл к своему любимому коричневому столу со стеклом, заваленному бумагами. Дела, связанные с фамилией Колосовских, давно были убраны подальше. Он принялся наводить порядок. Засохшие чайные круги, кусочки мела, пепельница… Освободив стол, он достал папку с делом Колосовских из ящика стола. Орлов потребовал сделать хотя бы отчёт по той информации, которая есть. Все бюрократические отписки, распечатки, данные с камер, свидетельские показания… Это все надо как-то собрать воедино!

Скорее всего, после проверки его уволят, ведь предоставить ему было нечего! Преступники настолько тонко все спланировали как в случае ограбления, так и при похищении Марины Рауде, что зацепиться ему было не за что. Семенихин почувствовал прилив энергии, и его мысли начали выстраивать цепочки, логически выверенные, вполне реальные. Ему было что сказать проверяющим!

Федеральная проверка была назначена накануне дня образования полиции в России, 5 июня. Семенихин знал, как формально проходят все эти проверки. Подарки руководству, застолья… Орлов не собирался вообще показывать, сколько реально в отделе было нераскрытых дел. Ему просто хотелось встряхнуть Семенихина! Зато тот ко всему отнёсся со всей ответственностью: напечатал отчёты, которые руководству читать будет совсем неинтересно.

Своими успехами он делился с Валентиной Лисицыной, которая перевелась к ним из другого отдела. Знакомы они были очень давно, встречались в общих университетских компаниях, часто работали вместе на дежурствах. Она отличалась деликатностью, честностью, никогда не обсуждала никого, к тому же не лезла в душу! Она хвалила Лешку за старательность, направляя его, как старший товарищ, а иногда и подсказывая.

У Семенихина была манера чертить схемы. Неизменно в центре листа он писал имя – Юргис!

Однажды Лисицына попыталась изменить ход его мыслей, указав, что, возможно, преступник – не он! Не Раудис! Нет, о чём она толкует?! Как же не он, если подписи везде стояли его?

– Леша, ты покажешь мне реквизиты офшорных фирм?

– Их нет! Скорее всего, после обналичивания средств они были ликвидированы в короткий срок! Даже банк не может вытащить информацию о них!

– Ну что за глупости! Как не может? – ей казалось это абсурдом.

– Валя, ну вот так! Известно, что фирм было пять! Было пять заказов-нарядов от холдинга, оформленных Юргисом! Известны лишь даты перевода! Что выходит за рамки моего понимания, так это факт полной уплаты налогов после снятия денег! Не понимаю, для чего это ему понадобилось?

– Леша, не глупи! Для того, чтобы ликвидировать однодневку в короткий срок, с задолженностью по налогам это невозможно! Преступник хотел максимально замести следы! – Лисицына была озадачена. – Ты хоть что-то помнишь? Названия фирм?

– Нет, я и не запрашивал, для меня было главным доказать причастность Юргиса к оформлению банковских переводов. А названия ничего нам не дадут.

Лисицына не стала давить на него, ведь это его дело! Пусть расследует, как считает нужным! В какой-то степени Семенихин прав: главное, доказать факт банковского перевода!

Ещё одна мысль не давала покоя Семенихину: почему не сработал финмониторинг банка? Неужели документация фирм-однодневок не вызвала ни у кого сомнений? Возле имени Юргиса в центре белого листа он поставил вопросительный знак, назвав его «сообщник из банка».

Лисицыну удивлял тот факт, что при наличии всей логически выстроенной цепочки дело не сдвинулось ни на шаг. И сам преступник, будь он Юргисом или кем-нибудь другим, остаётся на свободе. Нет, сам бы он не справился… Здесь точный, выверенный, хладнокровный расчёт и помощь сообщников.

Что показывать проверяющим? Семенихин понимал, что логические цепочки, какими бы они ни были, не являются результатом расследования. Мрачный и сосредоточенный, он сидел над белым листом, исписанным вопросительными знаками.

В кабинет следователей зашёл полковник Орлов.

– Ну что, граждане следователи, к проверке готовы? – он хитро смотрел на Лисицыну и Семенихина. Те явно не разделяли его хорошего настроения. – А она уже прошла!

– Как прошла? – оба следователя выдохнули с облегчением.

– Разве вы не знаете, как проходят? Они даже не посчитали нужным заезжать сюда, ограничились моими бумажными отчётами. Орлов посмотрел на Семенихина и, отдав ему подписанное заявление на отпуск, вышел. Семенихин положил лист под стекло своего стола.

– Ты в отпуск уходишь? ‒ удивилась Лисицына.

– Представь себе, три года не был! Ухожу в июле! Орлов настоял, чтобы перед проверкой я написал заявление! Я, конечно, хотел ограничиться неделей, как всегда, а потом решил, что поеду к родителям в Воронеж. Давно не видел их.

– Правильно, Леша. Неизвестно, когда ещё начальник тебе будет сам отпуск предлагать! – улыбнулась Валентина.

– Да ладно, Валя! Некогда отдыхать! На том свете отдохнём. У меня эти вопросительные знаки из головы не выходят!

Они вышли на террасу покурить.

Перед отъездом Анна сообщила Михаилу, что уезжает на лечение и не будет на связи. Он тактично пожелал ей здоровья и больше ни о чём не расспрашивал.

Да и зачем кому-то беспокоить Анну? В холдинге к ней относились прохладно из-за её мужа. Следователь допрашивал всех сотрудников, проводил обыск кабинета Юргиса, брал отпечатки пальцев… Он делал свою работу, ставя под удар репутацию Анны. Она стала привыкать к неприязненному отношению к себе, чувствовала злые взгляды сотрудников холдинга, менеджеров, техслужащих, брошенные ей вслед, слышала от них же сплетни и высказывания в свой адрес.

Только все это меркло для неё по сравнению с неприязнью, которую испытывал к ней Борис. Неужели все изменится? Как она теперь сможет поверить ему после визита в больницу Ирины?!

Привыкшие к южному солнцу и теплу, Анна и Татьяна Николаевна вернулись в Красноярск, где весна только начинала набирать обороты.

Кристина готова была задушить свою любимую подругу. Не в счёт были длинные разговоры по телефону Аниной мамы, бесконечные смс. Она отвезла Татьяну Николаевну домой, а Анне предложила пойти погулять и поужинать где-нибудь в городе.

– Ань, ты выглядишь прекрасно, румяная, цвет лица свежий! Мне нечего сказать – отдых пошёл тебе на пользу! – Кристина с восторгом рассматривала Анну.

– Спасибо, Крис! Ты тоже хороша: новый ухажёр? – Анна хитро улыбнулась.

– Да! От тебя не скроешь ничего! С нашей кафедры доцент один… Не важно, рассказывай, какие планы у тебя? – подруги присели за столик уютного ресторанчика.

– Крис, я жду ответ от одной небольшой фирмы… «СибирьСтрой», помнишь, я говорила? Я предложила им участие в краевом госзаказе, всё подготовила и сделала презентацию их услуг, а Отто подключил юриста Настю Королёву. Она помогла мне составить грамотную тендерную заявку на участие.

– Ну! Анька, ближе к делу! Не понимаю, как ты смогла разобраться во всем этом? – Крис хлопала длинными наращёнными ресницами.

– Крис, я пять лет работала в холдинге, приходилось во многое вникать! К тому же Настя помогла – сама бы я не справилась! Если их утвердят на участие, я получу солидный гонорар! И смогу внести задаток за квартиру!

– Тебе разве плохо с мамой? Она не обидится? – спросила Кристина.

– Нет, наоборот! Мама сказала, что мне нужно налаживать свою личную жизнь! – Анна закатила глаза.

– И я так считаю! Ты что, себя в старые девы записала, подруга? – рассмеялась Кристина.