Встряхнув головой, словно пытаясь разогнать мрачные мысли, Элронд вернулся к причине своего неожиданного визита:
— Но я вовсе не о твоих сексуальных предпочтениях пришёл поговорить, мой друг. Я хотел поговорить о твоих страхах, о ненависти, которая живёт в наших сердцах, и о хрупком перемирии, которого мы с таким трудом смогли достичь. Это не моя прихоть, Глорфиндел. Полагаю, пришло время некоторым вещам измениться, ради нашего будущего — будущего твоего сына, твоего с Леголасом будущего!
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Не в моей власти заставить наших людей полюбить сына их врага! — выпалил Глорфиндел.
— Нет, это не в твоей власти. Но, думаю, ты уже на правильном пути… В конце концов, зачем тогда ты позволил ему учиться владеть оружием? Только не рассказывай мне сказки о том, что ты сделал это потому, что боишься, что с твоим сыном может что-то случиться в моём королевстве!
Глорфиндел тяжело вздохнул.
— Нет, — признался воин. — Леголас так напуган, так уязвим… Не имею понятия, почему Трандуил так ненавидит своего младшего сына, но это именно он превратил его в идеальную жертву. Не знаю, что творилось в голове Трандуила, когда он сотворил такое с собственным эльфёнком. Не стану отрицать, мне нравится его зависимость. И в то же время мне искренне жаль его. Леголас должен повзрослеть, не может же он в самом деле оставаться эльфёнком всю свою жизнь! Я позволил ему тренироваться, потому что понимаю, что устану от него через несколько лет, если он останется таким же… горьким эльфёнком, но есть и другая причина…
— Сострадание? — закончил за него Элронд. — Возможно, тогда для нас ещё не всё потеряно. Может быть, мы всё же сможем выбраться из омута той ненависти, горечи и тьмы, в котором погрязли…
— Но чего ты хочешь, мой лорд?! — запаниковал Глорфиндел. — Ты, что же, просишь меня о том, чтобы я… полюбил его? Связал себя с ним? Я не могу этого сделать, и тебе это прекрасно известно!
— Нет, я не прошу тебя ни о чём таком, — тяжело вздохнув, покачал головой Элронд. — Связать себя с эльфёнком, лишённым имени, семьи и дома, даже не достигшим совершеннолетия, да ещё и с позором изгнанным из дома, — не этого я для тебя хочу, мой друг. Но если ты и впрямь сочувствуешь юному принцу, то всё не может оставаться по-прежнему. Так же, как и я, ты прекрасно понимаешь, что я не смогу держать его в заложниках всю его жизнь. Он подчиняется тебе сейчас лишь потому, что боится за жизнь малыша, но его душа продолжает страдать и, когда сын перестанет нуждаться в нём, он угаснет. Он не сможет долго выносить одиночество и ненависть. Это противоречит самой природе эльфов, Глорфиндел.
С тихим отчаянием Глорфиндел заглянул в бесстрастные глаза мрачного вестника:
— Я знаю, мой лорд. Но что мне делать? Я уже и так…
— Да, я знаю. Ты уже дал ему больше свободы, но я не это имел в виду. Это сочувствие, о котором ты говоришь… Ты ведь очень беспокоишься об этом мальчике. Не отрицай! Даже одно то, что ты позволил ему свободно бродить по дворцу и его окрестностям… Ты никогда не вёл себя так раньше. Это беспокоит меня, Глорфиндел! Я не хочу, чтобы этот юноша разбил тебе сердце. А твоё сердце будет истекать кровью, если он угаснет или сбежит, — Глорфиндел открыл было рот, чтобы опротестовать заявление своего лорда, но тот опередил его. — Даже не пытайся убедить меня в обратном, Глорфиндел! Ты можешь сколько угодно скрывать это от себя и окружающих, но не пытайся обмануть меня! Я вижу это в твоих глазах, когда он рядом!
Глорфиндел умолк и принялся дырявить взглядом пол.
— Ох, Глорфиндел… Неужели ты не понимаешь, к чему всё это в итоге приведёт? Он ещё так молод и неопытен. Он же может привыкнуть к тому, что он твой…
— Он и так мой, — проворчал Глорфиндел, внимательно изучая рисунок паркета на полу своего кабинета.
Элронд продолжил лекцию:
— Да, но сколько ещё он выдержит? Как ты думаешь, что станет с ним, если он полюбит тебя? По-настоящему полюбит, Глорфиндел! Что станет с ним, если тот, кого он любит, будет и дальше пренебрегать им? Что станет с ним, если однажды он тебе надоест, и ты выбросишь его за порог? Он же угаснет, Глорфиндел!
— Ты хочешь забрать его у меня? — прохрипел Глорфиндел.
— Нет, я не хочу забирать у тебя твоего Синда. Не стану скрывать, мне нравится видеть, как это бесит Трандуила. Но больше всего я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты заслуживаешь этого, мой друг, после всего через что ты прошёл. И как твой друг я обязан сказать тебе это, Глорфиндел. Держи свой легендарный нрав в узде! — Глорфиндел бросил на Владыку обиженный взгляд исподлобья. — Мы оба знаем, о чём я говорю! Если ты причинишь ему боль… если ты ранишь его, то потеряешь навсегда! В этом случае я буду вынужден отправить его в Лориэн к Келеборну! Он уже и так рвёт и мечет, что с его родственником — совсем ещё эльфёнком! — обращаются подобным образом!
И хоть Глорфинделу безумно не нравилось, в каком ключе протекал их разговор с Элрондом, он почтительно склонил голову перед Владыкой.
— Я буду осторожен впредь, милорд, — заверил Владыку воин древности. — Очень осторожен. Но ни ты, ни я не сможем изменить того, что он Синда… Росчерк пера не перечеркнёт ненависть в сердцах нашего народа к его племени и его семье.
— Это не изменится за одну ночь, но со временем это обязательно изменится. Должно измениться, — с уверенностью заявил Элронд и горько добавил:
— У Трандуила в заложниках мой сын, Глорфиндел. И даже он не обращается с моим мальчиком так, как обращаются с его младшим сыном в моём королевстве… И хоть он лишил Леголаса титула и имени, но с этого дня в моём королевстве к мальчику будут относиться в соответствии с его титулом. Я больше не потерплю оскорблений и унизительных комментариев в его адрес! И я не желаю слышать о том, что ты делаешь с ним по ночам в своей кровати — это касается только вас двоих! Я больше не потерплю, чтобы его называли шлюхой или подстилкой за моим столом! Нигде в моём королевстве! С этого дня к нему будут относиться, как к высокопоставленному заложнику. Заложнику королевской крови…
— Ах, вот оно что! — расхохотался Глорфиндел, поняв, наконец, что является истинной причиной столь повышенного интереса Элронда к тому, что происходит за дверями его спальни. — Наконец-то, мы добрались до истинной причины твоего визита. Что ж, я понимаю, какую цель ты преследуешь, милорд… Думаешь, что однажды чокнутый папаша Леголаса вернёт ему титул и восстановит в правах?
Элронд расплылся в самодовольной улыбке, как кот, поймавший мышку.
— Ну, хотя бы просто подумай об этом, Глорфиндел… Он же принц Эрин Гален. Да, опальный принц, но всё-таки принц! В его венах течёт королевская кровь. И она смешается с твоей кровью, твои сыновья станут претендентами на престол Эрин Гален. Как и сам Леголас, если Трандуил вернёт ему титул. Этот союз — союз Нолдо и Синда — скрепит мирный договор лучше, чем любой обмен заложниками.
— Н-да. Я бы многое отдал, чтобы посмотреть на кислую мину Трандуила, когда он будет вынужден дать благословение такому союзу! — мечтательно вздохнул Глорфиндел. — Вот только на то, чтобы убедить его в этом, уйдёт не меньше нескольких веков…
— Ну, я бы не стал говорить об этом с такой уверенностью! Есть проторенные дорожки, а есть извилистые пути… Однажды всё может круто измениться, ты и сам не раз видел, как это бывает. А до тех пор постарайся не наломать дров, Глорфиндел! Постарайся сделать так, чтобы малыш тебя не возненавидел. Он твой, и я не хочу забирать его у тебя, — ухмыльнулся другу Владыка и направился к двери, но вдруг резко обернулся. — Ах да, чуть не забыл. Если ты хочешь поиграть с ним, делай это в своих покоях, или где-нибудь, где вас никто не увидит. Я не хочу, чтобы Эрестор опять врывался в мой кабинет посреди ночи и донимал меня своими жалобами.
— Вот ведь высушенная фригидная вобла… Наябедничал всё-таки, — закатил глаза Глорфиндел.
— Глорфиндел! Я не шучу!
— Конечно, мой лорд, — вздохнул златовласый воин вслед Владыке — тот воспользовался представившимся шансом и улизнул, когда открылась дверь и слуга вошёл в покои сенешаля с кипой писем, которые тому нужно было разобрать, прочитать и подготовить ответы.
