Как только мы вошли в арку, по спине пробежал странный холодок. Вроде того, который бывает при дежавю. Стены арки на глазах переходили от белого скупого кирпича к темному неотесанному камню. Будто вход или выход, врезанный в гору. За границей арки нас ждало новое потрясение. Перед нашим взором вырос средневековый город. Усеянный бойницами замок стоял на горе вдалеке, а под ним на земле росли полудеревянные, полукаменные жилища. У каждого дома стоял идеально ровный столб, пятиугольный, сделанный из обсидиана. На вершине столбов висели фонари с тлеющими угольками, слегка отдающими зеленоватым светом.

– Макс… – Будда начал говорить задумчивым голосом. Я видел, как его выражение его лица, некогда полного интереса и восхищения от этого места, сменялось на трепетный ужас. – Мне в детстве бабушка рассказывала истории про одиноких богов мысли. Они заточали целые города в зеркальные миры, чтобы те вечно жили в нескончаемом незнании времени. Ведь богам тоже бывает одиноко и тоскливо в бессмертной жизни. И в одном из ее рассказов был бог, который подарил людям фонарные столбы из необыкновенно красивого материала. И как только человек, зажигающий фонари по ночам, дошел до последнего, город исчез. Их, потерянных, можно увидеть, только если зажечь фонарь на столбе. – Я смотрел на друга, восхищаясь его памятью и познаниями. Как он не сошел с ума, как он может держать у себя в голове столько всего? Тем временем в городе была уж слишком громкая тишина. Мне казалось, я слышал, как бьется мое сердце. Даже ветер боялся тревожить хрупкие, на взгляд, деревянные двери хижин.

– Может, стоит пойти дальше и не трогать эту хрень? – я показывал на столб и пытался сдвинуть с места Будду. Но тот отрицательно мотнул головой.

– Видишь ее? – он повернул голову в сторону стеллы, к которой нам нужно было идти. – Чтобы выйти к ней, нужно открыть ворота, – Будда показал пальцем в сторону небольшой тропинки, заканчивающейся на склоне. Дальше ничего видно не было. – Там, вероятно, есть ворота, и чтобы их открыть, нужно зажечь фонарь. Так что помоги мне немного.

Друг с трудом забрался на высоту фонаря. Осмотрелся вокруг и кивнул мне. – Да, там есть ворота. И нам их не открыть самим, я думаю, что даже зажги мы фонарь, нам вряд ли это удастся. Придется идти в замок. Там, вероятно, есть механизм, открывающий ворота.

– С чего ты это взял?

– С того, что там, на воротах, стоят огромные шестерни, а рычага или чего-то наподобие ручки, не вижу. Значит, только там. В замке.

– Ну логично.

– Макс, – Будда вдруг опомнился. – У нас спички есть?

Я немного пошарил в карманах, но кроме веревки, небольшого ножа и нескольких бумажек ничего не нашел. – Нет. Ничего. Слушай. Там же уголек тлеет?

– Ну да, – я протянул другу старые бумажки, взятые случайно из комнаты. – А-а, ты хочешь так сделать? Ну давай попробуем.

Будда закинул бумажки в фонарь и слегка дунул внутрь, как вдруг огонь зеленым пламенем вырвался через верх, обжигая его губы и лицо. Буквально свалившись на меня со столба, друг тяжело задышал. Я видел, как все его лицо и губы покрылись ожогами и словно источали жар. Из его рта начал выходить небольшой пар, а голос стал хриплым, рваным.

– С-сука… – пока Будда пытался что-то сказать, из-за угла вышел человек, которого я не ожидал здесь встретить. Даже в мыслях не было.

– Зря вы тут ошиваетесь, – перед нами стоял старый, поседевший дворник, который как-то внезапно пропал с улиц нашего двора. Его толком даже никто не искал. А спустя месяц и вовсе забыли. Хотя на улице всегда было чисто. И никто – ни я, ни Будда, ни Марс, ни взрослые – не придавали этому значения. Перед нами стоял высохший и жутко злой старик. А рядом с ним сидели две облезлые псины, чем-то смахивающие на борзых. У одной с челюсти свисала кожа, обнажая кости черепа и гнилые связки. У другой облезла кожа на спине, открывая взглядам мясо и серые кости позвоночника.

– Ах ты, старый педераст, ха-ха-ха! – Будда на последнем издыхании пытался выглядеть героем, что ему совсем не свойственно. Наверное, мы так все перед смертью, терять особо нечего. Кроме близких…

Я не знал, как на это реагировать. У меня на руках умирал лучший друг. И мне нечем было ему помочь. Комок отчаяния и ужаса подкатывал к горлу некстати. Паника заставляла трястись руки, глаза разбегались в поисках места, куда можно спрятаться от этого безумия. На глазах стали выступать тени и очертания людей. И как только я увидел первого человека, прошедшего от фонаря к своей хижине, старик оживился.

– Я вас… СОЖРУ!!! – голос старика со свинячьего визга постепенно переходил к жуткому рыку. Он вдруг схватился за свое лицо и желтыми ногтями стал сдирать кожу вместе с мясом, корчась не то от боли, не то от злости. Старика трясло, он продолжал вопить, издавая нечеловеческие звуки. А потом его вывернуло наизнанку, в прямом смысле слова, и передо мной стоял уже не старик, а странного вида существо. Огромный скелет с оленьими рогами на голове, бесконечно вьющимися в геометрические узоры. Пока я смотрел на старика и его обращение, псы обращались вместе с ним. И теперь на меня смотрели не облезлые шавки из темных подворотен, а самые настоящие, жуткие, мать их, оборотни! – Нунвэ, санкаку. Хэн!

Скелет заговорил на странном языке. Оборотни, даже не посмотрев на него, ринулись в мою сторону. Я продолжал тянуть своего друга в направлении ближайшей хижины, на что Будда лишь отдернул свою руку. Не успев ничего сказать, кто-то, схватив меня сзади за шиворот, оттащил за угол и бросил в колодец. Упав в вязкую жижу, я тут же посмотрел наверх. Мне краем глаза удалось увидеть лицо молодой девушки, которая сказала мне сидеть в колодце до тех пор, пока не сядет солнце.

Как только лицо девушки исчезло, я услышал хриплые, раздирающие душу вопли Будды. Еще минута, и все стихло. Мне больше ничего не оставалось, как просто кричать самому. И я кричал, бил кулаками о каменные стены колодца и рвал на себе одежду.

Не помню, сколько времени прошло с тех пор, как мне помогли окунуться в дерьмо непонятного колодца. Я сидел, поджав колени к груди. Есть и пить хотелось неимоверно. Глотать было нечем, каждый вздох обжигал горло и легкие. В конце концов, я просто свалился на бок и провалился сознанием во тьму. Для меня не прошло и мгновения, как я очнулся. Но времени прошло очень и очень много.

Открыв глаза, я обнаружил себя на небольшой старой кровати, которая скрипела от любого движения. Вокруг были какие-то вещи, два шкафа, ломящиеся от старости и пыли, два окна в полстены, несколько лучин, еле освещавших комнату, и старый шерстяной ковер с узорами, на котором сидела в позе лотоса та самая девушка, кинувшая меня в колодец. Увидев, что я очнулся, она тут же подскочила и почти подбежала ко мне. Проверив, нет ли у меня жара, она налила в деревянную кружку непонятного вида пойло и велела мне выпить его. Как ни странно, но на вкус то, что девушка дала, было не таким уж и плохим, как я ожидал.

– Хугин, Мунин! – девушка внезапно кого-то позвала. Я услышал за дверью громкие шаги и, вроде, звуки, похожие на шуршание крыльев. Дверь открылась, и на порог зашли… Марс и Будда.

Я тут же вжался от неожиданности в стену позади меня. – Хватит! Хватит, умоляю! Убейте меня уже наконец! Я не выдержу всего этого, я так больше не могу! – мысли в голове путались. Одна непонятнее другой. Все сворачивалось в какую-то странную петлю, резко затягивающуюся у меня на шее. Разум наполняло безумие, и казалось, чуть надави, остатки разума брызнут наружу кровью из пустых глазниц. Потому что я вырву их. Глаза!

– А ну-ка… – девушка вдруг вскинула взявшийся словно из воздуха нож и порезала руку. – Были ушедшими из живых, станьте собой, пришедшие из мрака!

Существа, некогда бывшие Марсом и Буддой, вдруг вывернули свои головы под неестественным углом и, схватившись за рты, будто пытаясь разорвать челюсть, растянули их так, что вместо их лиц была одна сплошная тьма. А потом они просто опустили их до пола, как верх комбинезона. Спустя секунду передо мной стояли два огромных ворона, которых я уже видел раньше.