Да, да, все началась не так уж давно, в одном небольшом городке. Меня зовут Макс. Я всегда несколько выделялся на фоне других детей, если не сказать больше. Мой отец был окружным прокурором, должность респектабельная, деньги были в доме всегда, да и позволить наша семья могла себе многое. Порядки в семье и характер поведения были похожи на аристократические, однако то были лишь попытки показать всем, в том числе и себе, собственную вычурность и благородство. Я же отличался от всех. Мне было все равно на всю эту денежную туфту с приставкой «голубая кровь». Я ходил в потертых джинсах и рваных кедах, моя голова была похожа на гнездо ворона, а поведение вряд ли можно было назвать сколь-нибудь похожим на благородное. С такими, как я, обычно запрещают общаться. Родители не могли понять причину такого поведения. Ведь они, видите ли, в ответе за мое поведение и им стыдно за меня.

В десятом классе мне удалось обзавестись несколькими друзьями. Я начал искать себя в книгах, в музыке, в словах и философии. Часто впадал в депрессию, закрывался в комнате на несколько дней и мучал себя темнотой. В очередные, летние, каникулы мои друзья вытащили меня на улицу и увезли вместе с собой на турбазу. Место удивительное. Вокруг, словно непроницаемой стеной, стоял хвойный лес, а в середине – это странное место, «Вечная осень». Мы расположились в наиболее просторном доме, в котором был бильярд, тренажерный зал и телевизор. Он находился в одной комнате с бильярдом и шумел так, будто стоял в доме престарелых.

В первую же ночь мы отправились на поле, которое представляло собой смесь из футбольной площадки, уличных тренажеров и разных каруселей. Границы поля упирались аккурат в стволы сосен. А потому вход в лес был довольно свободным. Небо в ту ночь сверкало мириадами звезд. Казалось, если еще шире открыть глаза, можно было увидеть Млечный Путь. Но нам до этого не было никакого дела. Я, мой длинноволосый, похожий на хиппи, друг и пародия на Будду уселись на скрипучую карусель, которой никто не пользовался уже лет так тридцать. Будда, при всех его габаритах, был довольно харизматичным парнем. И если бы я не знал, насколько он мягок со своим окружением, то пошел бы за ним хоть на войну. С его правого уха свисала серьга, покрытая черной матовой краской. Бежевый льняной костюм поверх тучного тела. Он был негласным, духовным лидером нашей команды. Знал, где растут грибы, естественно, для душевной самоорганизации, где достать марки и как правильно заваривать мухоморы. Но всего этого было бы недостаточно, если бы в роли психолога и мастера болтовни не выступал Марс. Прозвище Аполлон к нему не пристало, а вот Марс прилепилось намертво. А все потому, что когда-то в пятом классе длинноволосый часто попадал под издевки одноклассников и, не выдержав давления, избил макетом Марса обидчика, когда тот с классом находился в астрономической обсерватории. И они бы, Марс и Будда, никогда не встретились, если бы не возник я. Чем же обладал сам? Ничем, именно что ничем. Каким-то, непостижимым и до сих пор, образом мне удавалось и удается соединять несоединяемое.

После второго круга Будда заметил нечто интересное в своих мыслях, после чего начал нервно копошиться во внутренних карманах своей рубахи. Наткнувшись на искомое, толстяк замер.

– Вы никогда не думали, что мы схожи с растениями?

– Нет… – но мне не дали окончить мысль. Будда поднял большой палец и поднес его к своим губам.

– Тсс… До тех пор пока они в земле, их жизнь долговечна, но стоит сорвать, как век их начинает истончаться и увядать. Как и мы. Мне кажется, что, живя с пуповиной, ты живешь каким-то своим миром, жизнью и временем, пока не окажешься отрезанным от Бога. Ведь наша мать, пока мы в ее утробе, и есть для нас Бог.

– Матери бывают разными, ты в курсе? – Марс вертел в руках не пойми откуда взявшееся яблоко и смотрел на него, как на яйцо Фаберже.

– В курсе, но о том и речь. Миры у всех разные. Как и люди, как и их сны.

– Походу, сегодня какая-то особенная фаза луны! – тыча в меня локтем, ворчал Марс. Но ему нравилось слушать Будду, как и мне.

Будда достал из кармана странный пакетик. На вид пустой, в темноте не особо видно. Но если приглядеться, то можно было различить небольшие бумажки, вырезанные квадратами. Под светом от экрана телефона на бумажках были видны небольшие руны. Мой философский друг раздал нам по бумажке и себе оставил одну.

– Это «Вечные письмена»! – Будда как-то нездорово воодушевился. – Они позволят нам проникнуть в мир, в котором мы жили до единственной и неизбежной поры. Но лишь на время.

Я был не против, Марс тоже. Будда знал больше нас, но говорить о чем либо, кроме времени пребывания там, не стал. Мы прекрасно понимали, что это за бумажки, но магия должна быть, даже если ее нет. Иначе будет скучно жить.

Первым «Вечные письмена» съел Марс, потом, неожиданно для себя, я. Обычно на странные и весьма опасные авантюры подписываюсь последним. А после был Будда. Он смотрел на нас с присущим ему спокойствием. Но вдруг его глаза округлились, а взгляд стал болезненно обеспокоенным.

– Друзья! Совсем забыл вам сказать. Не поддавайтесь тьме!

После этих слов Будда достал из кармана старую трещотку и стал напевать мантру, вертя игрушку в руках. Признаюсь, это успокаивало и заставляло мозги думать. Так прошло два часа. Я успел за это время вспомнить свои прошлые годы, понять, в чем были ошибки и как их можно было исправить. Но как только я попытался очнуться от наваждения, то обнаружил, что Будда с его мантрой куда-то пропал. Марс тоже испарился, остался лишь я.

Мир вокруг оставался прежним, лишь несколько деталей заставляли смущаться в его подлинности. Был, мать его, закат и красные деревья! Словно напитавшиеся кровью, они окружали меня со всех сторон. И там, где прежде была турбаза, сейчас была тьма и бесконечный лес. А там, где еще пару мгновений назад сгущалась листва, виднелась тропа.

Земля под ногами была мертвенно сухой, и казалось, что в трещины, мелькавшие под ногами, можно было провалиться безвозвратно. Тем не менее я шел. Шел, как мне казалось, на выход. Но то был лишь вход. Тропа терялась в бесконечных поворотах, сквозь узкие коридоры и острые иглы сосен. Внезапно, после очередного поворота, передо мной вырос небольшой город. Белые стены домов в алом свете заката выглядели немного пугающе. Пустые оконные проемы, пыльные балконы и потрескавшиеся от старости лестницы. Дома выглядели старо. У некоторых было всего по три этажа.

Странно, но на некоторых домах висели керосиновые лампы, на острых шпильках, торчащие из кирпичей. Кто-то же их зажигал. На двух или трех балконах я заметил висящее на бельевых веревках старое, рваное тряпье. Как вдруг, через несколько шагов, я услышал пение детского хора. Звуки раздавались откуда-то издалека. Из глубин города. Словно в центре этого мрачного лабиринта был свой волчок, наматывающий нить жизни путников, ненароком попавших в его обитель. Это было немного… нет, это было пугающе.

Возможно, мои друзья были там. Все равно обратного пути не было. Вся история с самого начала какая-то туманная. Ведь я совершенно не помню, как попал в этот чертов лагерь. Ну не могли же парни забрать меня на машине. Хотя это вполне в их духе. На старой, никому не нужной семерке, стоявшей во дворе Будды. Марс и Будда неоднократно покушались на право сесть за баранку стальной колымаги.

Пока я шел, меня не покидало чувство, будто в спину мне упирается взгляд. Тяжелый и ядовитый. Мне чудилось, что вот-вот из-за поворота выйдет человек или ну хоть кто-то, кто скажет мне, что это за место. Пустота пугала. И вот, совершенно неожиданно, я вышел к пустырю. Огромный колодец, по краям которого расположились эти странные дома, а в центре затесалась площадка для отдыха, прогулок, ее как угодно можно называть. Несколько скамеек, пару фонарей, несколько детских качелей и карусель, которую я видел в лагере. А еще в центре, вокруг небольшого костра, восседали мои друзья. Надежда на это меня не покидала до самого конца. Но увидев их вновь, здесь, в голову закрались сомнения.