Хотя что за странный вопрос! Ведь напрашивается логичная цепочка выводов: кольцо принадлежало женщине, которая могла быть заперта в этой комнате. Которая в полной темноте царапала на камнях шестнадцать чёрточек каким-то острым обломком. Но кто она и за что её обрекли на столь страшное наказание? Это ж ведь… Господи, да что такое надо сделать, чтобы тебя замуровали в подземелье?! Здесь подобные казни не приняты, в Лукошкине даже пытки не особо распространены. Голову отрубить – да, за серьёзные провинности. За что-то меньшее в тюрьму сажают, могут выгнать из города. Но похоронить заживо в темноте под толщей земли? Да ещё женщину? Я невольно вздрогнул.

Барбос ткнул меня носом в колено и снова направился к проёму в стене, всем своим видом демонстрируя, что пора на выход. Мне почему-то тоже казалось, что больше мы здесь ничего не найдём, поэтому возражать я не стал. Пёс выскочил в коридор, я шагнул следом. Как ни странно, вокруг ничего не изменилось, вышли мы ровно туда же, откуда заходили в комнату. Мой четвероногий напарник нетерпеливо гавкнул и потрусил вдоль по коридору, периодически оглядываясь и проверяя, не потерялся ли я. Я старался не потерять из виду его лохматый хвост.

Я не знаю, как он здесь ориентировался. Иногда окружающая действительность расплывалась перед моими глазами, а когда я оглядывался, позади было уже совсем не то, что секунду назад. Лабиринт играл со мной, ситуация повторялась. Я не знаю, с кем мы имеем дело, но шутки с пространством – явно его конёк. Если бы не чудесное появление пса, меня здесь бы и похоронили – я бы попросту отсюда не вышел. Но Барбос знал, куда идти. Своим спасением из подземной тюрьмы я обязан собаке.

Он вывел меня на пологий подъём, в конце которого маячил неясный свет. Чем ближе я подходил к источнику этого света, тем явственнее чувствовал, как безнадёжная тоска, охватившая меня под землёй, отступает. Я больше не хотел улечься на землю с целью остаться в вечности. На поверхность мы выбирались через узкий лаз: пёс – бегом, я – на четвереньках. А потом просто рухнул на землю и несколько минут лежал без движения, приходя в себя. Всё, больше никаких подземелий, в этом деле с меня достаточно.

***

Барбос обеспокоенно потрогал меня за плечо лапой и принялся облизывать мне лицо. Я облегчённо рассмеялся.

- Всё, дружище, хватит!

Он завилял хвостом. Я поднял голову и принялся оглядываться, пытаясь сообразить, куда он меня вывел. Были ранние предрассветные сумерки.

Я удивлённо присвистнул. Пёс привёл меня… во двор храма Ивана Воина. Нет, ну логично, куда ещё он мог меня привести? Он же здешний, это его дом. Всё моё существо внезапно охватила такая лёгкость, что я едва не подпрыгнул. Из движущегося, полного иллюзий лабиринта, где я едва не тронулся умом, он вывел меня туда, где моя душа всегда находит покой. Я действительно обязан этому псу жизнью. В порыве чувств я подхватил его и прижал к себе. Барбос, радостно повизгивая, облизал мне щёки.

Было часа четыре утра. В храме Ивана Воина жизнь начиналась рано, поэтому вскоре я увидел, как из жилых помещений в углу двора вышли дворники. Двое парней в рясах гасили боковые фонари. Один из них заметил меня, глупо сидящего на земле возле чёрного провала в лабиринт.

- О. Никита Иваныч, а ты чего тут? С тобой нормально всё? – забеспокоились они. Я постарался убрать с лица глупую улыбку человека, избежавшего смерти.

- Я в порядке, ребята.

Похоже, из-под земли я вышел в своём обычном облике. Личина, заботливо натянутая на меня Ягой, осталась в лабиринте.

- Ты чой-то одет странно. И откуда ты тут у нас взялся? Ворота ж закрыты ещё.

- А я… - я обернулся, хотел было махнуть рукой в сторону дыры в земле – да так и замер с открытым ртом. Никакой дыры не было. Ровная сухая земля. Я помотал головой, потёр кулаками глаза. Пёс с видом бывалого заговорщика стукнул меня лапой по ноге. Мне даже показалось, что он мне подмигнул, дескать, у нас свои секреты.

- За отцом Кондратом не послать ли? – похоже, парней всерьёз беспокоил мой дезориентированный вид. – Ты, Никита Иваныч, за нас, грешных, костьми ложишься, ты про себя-то не забывай тоже.

- Извините, ребята, что-то я правда забегался. Пойду в отделение. Ворота откроете?

Они безропотно выпустили меня на улицу. Уже за воротами я обернулся: пёс стоял позади и махал хвостом. Я помахал ему в ответ и бодро зашагал в сторону отделения.

- Никита Иваныч, так как ты во двор-то попал? – донеслось до меня, но я уже свернул в переулок. Будем считать, что не слышал. Да и как я им объясню? В последние дни со мной произошло столько необъяснимых вещей, что я, кажется, потерял способность удивляться. Слишком много впечатлений, а ресурс у меня ограничен. Поэтому я просто безропотно принял и это: мы выбрались через лаз в земле, и через пару минут от него не осталось ни следа. Подумаешь, бывает.

Как я дошёл до отделения – помню плохо. Яга не спала, ждала меня.

- Вернулся, касатик! – она радостно всплеснула руками. – Живой!

- Почти, - кисло отозвался я. – Бабуль, я с ног валюсь. Хватит с меня подземелий, никуда больше не полезу.

- Ну вот и ладненько, - согласилась она. – Одёжу мужика сего скинь по-быстрому – да и спать, а я ужо рядом посижу, посмотрю, что за ночь с тобой приключилося. Ибо дух от тебя чудной, нибы с того света прямиком вернулся.

- Вы ж сами говорили, под землёй другой мир.

- Истинно, Никитушка. И чем дольше живу – тем чаще в этом убеждаюсь.

Я поднялся наверх, глаза слипались на ходу. Скинул штаны и рубаху, принадлежавшие соборному дворнику, и повалился на кровать. Меня настолько вымотало моё ночное путешествие, что даже бабкины зелья не понадобились, - отрубился сразу же. Я не слышал, как она вошла в комнату, я спал.

Меня никто не будил. Ничего не украли, ничего не сгорело, а если кто-то и воскрес, то ну их к лешему. Я проснулся сам. По моим ощущениям, было около полудня. Наскоро умылся, переоделся в милицейскую форму и спустился вниз. Бабка хлопотала у самовара.

- Пробудился, касатик! Ну вот и ладненько, как раз скоро обедать. Не стала я тебя к завтраку поднимать, ибо сон тебе нужнее.

- Спасибо, бабуль.

Я плюхнулся на лавку и выжидающе уставился на неё.

- Вы что-то выяснили, пока я спал?

- Выяснила, Никитушка, как не выяснить. Ох и досталось тебе…

- Да уж не говорите. То дорога кругами водит, то целый лабиринт движется.

- Вот то-то и оно… а ты про клубок спрашивал. Какой клубок, коли там такое? Бедовый ты человек, участковый.

Я лишь отмахнулся. Больше всего мне сейчас хотелось верить, что мои подземные приключения закончились. Ни за что больше туда не полезу, даже под угрозой расстрела. Городу сбрендивший милиционер всё равно бесполезен.

- Где перстень, Никитушка?

Я на пару секунд растерялся. Похлопал себя по карманам, вспомнил, что был в другой одежде. Сбегал наверх, порылся в карманах дворницких штанов и принёс Яге свою находку.

- Вот он.

Бабка взяла у меня перстень, повертела в пальцах, посмотрела камень на свет – разве что на зуб не попробовала.

- Где, ты говоришь, нашёл его?

- В стене. Там камень был незакреплённый, я его вытащил, обнаружил тайник.

- Ага… - задумчиво пробормотала бабка. – Ты не удивляйся, что я переспрашивать буду. В память твою я как есть влезла и побродила там старательно. Однако лабиринт сей странный зело, ажно голова у меня закружилась, уж очень сильно колдовство евойное. Потому и уточнять буду, всё ли поняла верно.

- Да пожалуйста, - я пожал плечами.

- Вишь какое дело, Никитушка… вдовий камень сие.

Заложенного в эту фразу патетического посыла я не понял. Камень был почти чёрный, на просвет – фиолетовый. Я таких ни разу не видел.

- А почему вдовий?

- Почему – потом объясню. Главное не это, участковый, главное то, что кроме как в царской семье его никто не носит. Да, даже бояре. Даже Бодров. Перстень сей кому-то из цариц наших принадлежал, женский он. У него есть пара.