Я шёл домой в самом радужном настроении. Стрельцы у ворот стояли уже другие, мы поздоровались и обменялись парой фраз. Митька колол дрова на заднем дворе.
- Здрасьте, Никита Иваныч! А я вот тут это!.. – он так резво замахнулся топором, что я испугался, как бы тот не улетел в окно. Яга тогда нашего младшего сотрудника не то что в щенка или петуха – в лапоть превратит.
- Аккуратнее! – прикрикнул я. – Не убей тут никого. Как закончишь – на вот тебе за усердие, - я положил леденец на чурбак у забора и двинулся в дом.
- Рад стараться, батюшка участковый! – донеслось мне в спину.
Бабка уже собрала обед и теперь ждала меня, сидя за столом и подперев щёку сухоньким кулачком.
- Мой руки, Никитушка, да и к столу. А уж опосля расскажешь, чего доведался.
- Слушаюсь! – я вытянулся в струнку и щёлкнул каблуками. Яга хихикнула. – А вы-то?
- Да и я с тобой перекушу, касатик. Стрельцов я вон уже отправила, Митька с базара всё свежее привёз. Говорит, даже к Матрёне не цеплялся. Вроде не врёт.
- Ух ты, - присвистнул я. – Значит, правильно я ему леденец купил.
Я вымыл руки и сел за стол. Яга поставила передо мной тарелку щавелевых щей, положила краюху хлеба и придвинула крынку со сметаной. Я молча принялся за еду. Мог бы перекусить и у Егоровых, но смысл? Бабкина стряпня всё равно вкуснее, да и обидится Яга, если я отказываться начну.
- Пока тебя не было, спокойно всё было, - продолжила доклад бабка. – Васенька комнатку твою подмёл да за мёдом сбегал. Шмулинсон заглядывал, видеть тебя хотел, ну так я ему сказала, что не сегодня, заняты мы.
- И правильно, не до него, - кивнул я. Яга принялась нарезать пирог с капустой. – Мне поменьше, бабуль. Нам ещё к царю идти, да и отец Кондрат наверняка угощать начнёт.
- Сам ведь добавки потом попросишь, - хмыкнула бабка, забирая у меня пустую тарелку из-под щей. – Ешь, Никитушка, когда там тот отец Кондрат… а силы тебе нужны, ты у нас один участковый на весь город.
И то верно. Мы с Ягой налили по первой чашке чая.
Когда мы наконец выбрались в сторону храма Ивана Воина, было часа четыре. К восьми нас ждал государь. Можно никуда не торопиться. Митьке было дано задание следить за порядком в отделении, Яга подцепила меня под локоть, и мы вышли за ворота.
В моём мире я был убеждённым атеистом. Здесь же, постоянно сталкиваясь с проявлениями различной нечистой силы, я постепенно приходил к выводу, что глупо отрицать наличие силы и светлой. А уж когда я увидел, как заступничество святого Ивана Воина породило ослепительную молнию, проткнувшую брюхо Вельзевула, - вот тогда я окончательно убедился, что некая защита у этого мира есть. Пусть, возможно, не в том виде, в каком её принято представлять, но есть – это точно. Не скажу, что, осознав это, я истово уверовал и прописался в церкви, но всё же что-то в моём мировоззрении изменилось.
Храм заступника всех служивых людей Ивана Воина был мне особенно симпатичен. Я бывал, на самом деле, не только там – в других тоже, однако именно там мою душу охватывал невыразимый покой, как будто кто-то неведомый снимал с моих плеч груз ответственности за этот город. Храм Ивана Воина был небольшим и очень уютным. К тому же с настоятелем у нас сложились вполне приятельские отношения – и это несмотря на то, что он дважды сидел у нас в порубе. Короче, в гости к отцу Кондрату я шагал сейчас с лёгкой душой и предвкушением приятной беседы.
Я, честно говоря, и думать забыл о воскресшей собаке.
Яга семенила рядом, по-прежнему держась за мой локоть. Мне показалось, что она над чем-то задумалась. Я решил не лезть с разговорами – сама скажет, когда придёт время.
Бабка не заставила себя долго ждать.
- Никитушка…
- Да?
- Пока ты у Егоровых был, я, старая, решила карты раскинуть. Погадать, стало быть.
Я кивнул. В этом деле бабка великая мастерица. Уж что она там видит – не знаю, но её выводы практически всегда безошибочны. Раньше я снисходительно посмеивался, но теперь прислушиваюсь.
- Нехорошее нам дело предстоит, Никита. Оно вот вроде бы обычное, и ухватить-то пока не за что, но впереди… ждёт нас с тобой чернота непроглядная, такая, что и света Божьего не взвидим.
Бабка будто читала мои мысли. Обычное настолько, что навевает скуку. Да о чём я говорю, ещё и дела-то никакого нет! Подумаешь, кто-то забор матерными частушками исписал, да ещё собака воскресла. Я был уверен, что последнему мы тоже найдём логическое объяснение. И кстати, это два разных дела. Но бабкины прогнозы обычно сбываются. Я успокаивающе похлопал её по руке.
- Бабуль, давайте решать проблемы по мере поступления. В ближайшее время чернота непроглядная нам не грозит – вон солнце какое! А когда на горизонте покажется, тогда и думать будем.
- И то верно, - согласилась Яга. – Ты у нас начальник, тебе виднее.
- Просто не будем терять бдительности. Не переживайте, чай не первый день вместе работаем. Сколько уже дел наша опергруппа раскрыла? Справимся.
Яга даже повеселела немного. Я ни единым словом не лукавил: секрет успеха лукошкинской милиции – в слаженной работе её сотрудников. Яга, Митька, Еремеев – каждый был на своём месте, о лучшем коллективе я и мечтать не мог.
Коротая время за неспешной беседой, мы незаметно подошли к воротам храма Ивана Воина. На территории кипела бурная жизнь. Сновали монахи, служки, какие-то бабки с благообразными личиками. Последние, кстати, при виде Яги принялись истово креститься – оно и понятно, слава у нашего эксперта-криминалиста та ещё. Я лишь усмехнулся.
Мы поймали первого попавшегося парня в длинной рясе и спросили, у себя ли отец Кондрат. Всё-таки храм – его вотчина, и беседовать с его людьми, не поставив в известность самого настоятеля, мне казалось неправильным. Нужно было хотя бы поздороваться.
Отец Кондрат вышел к нам навстречу сам. Без предисловий пожал мне руку.
- Здрав буди, Никита Иваныч, и ты, бабушка.
- Бог в помощь, святой отец, - откликнулась Яга. – А мы по делу к тебе. Слыхал, чай, что с твоим помощником приключилось? Приходил к нам отец Онуфрий сегодня с утра.
- Слыхал, как не слыхать, - почесал бороду настоятель. – Диаволовы происки, не иначе. Где ж это видано, чтобы пёс – да и воскрес, аки Сын Божий? Я уж и святой водой над ним, и молитвы подобающие прочитал – а псу этому хоть бы хны. Не иначе как нечистая сила могущества невиданного веру нашу испытывает!
- А вы точно уверены, что пёс – тот самый? Нет, я понимаю, что если сам отец Онуфрий, как хозяин, утверждает, что это именно Барбос, то вы могли и не заметить каких мелочей в поведении или во внешнем виде. Но, скажем так, чутьё вам ничего не подсказывает?
- В душу глядишь, участковый! – перекрестился отец Кондрат. – А токмо ничего и не подсказывает, как ни кручу. Пёс как пёс, обычный. Сначала унесли, на третий день вернулся. Ты уж разберись с этим делом, Никита Иваныч! Вот вроде ничего особенного, а что-то мелкое царапает.
- Разберусь, - пообещал я. – Мы, собственно, и пришли, чтобы на пса этого посмотреть. Можно ли?
- Сам сопровожу, - величественно кивнул отец Кондрат. – Отец Онуфрий в келье своей, собака небось тоже там. Идёмте.
Мы двинулись вслед за настоятелем.
Скромное жилище отца Онуфрия располагалось позади храма. Наш утренний посетитель открыл нам дверь и низко поклонился.
- Спасибо, Никита Иванович, что пришли. Проходите.
Мы с бабкой еле втиснулись в узкую комнату. Отец Кондрат остался стоять на пороге.
- Вот он, Барбос мой.
На половике у двери сидел пёс. Был он небольшого роста, мне примерно по колено, чёрно-рыжий. Хвост крючком, торчащие треугольные уши, необычайно умные живые глаза. Увидев нас, Барбос встал, подошёл ближе и степенно обнюхал сначала меня, потом Ягу. После чего стукнул меня по колену передней лапой.
- Это он здоровается, - пояснил отец Онуфрий. Я присел перед псом на корточки, и тот протянул мне лапу. Я не удержался и пожал. В те минуты я, признаться, и вовсе забыл про то, что этот пёс неведомым образом воскрес, а я пытаюсь разобраться, что к чему. Барбос был очень симпатичным, а я всегда любил собак. Кому могло понадобиться его травить? Я почесал пса за ухом, он завилял хвостом. Он выглядел совершенно не так, как должны были выглядеть ожившие покойники. Например, упыри, в которых превратились охранники господина Шпицрутенберга в деле о Чёрной Мессе, отличались жутким внешним видом и нечеловеческой силой, к тому же были крайне агрессивны. Но то упыри, что с них взять. А пёс был… обычным. Господи, опять.
