Государь подумал и кивнул.

- Здраво рассуждаешь, Никита Иваныч.

- Работа такая… Ваше Величество, нас в школе милиции учили, что нельзя начинать искать человека, ничего о нём не зная. Многие своим исчезновением обязаны ближайшему окружению.

- Тебе про Бодрова рассказать, что ли? – догадался Горох. Я кивнул. – Ну, расскажу, что знаю, записывай. Род очень древний, они завсегда при троне царском стояли да на нас, помазанников Божьих, зубы скалили. История там… такая, в лучших традициях. Подкупы, отравления, смута, а уж сколько их руками людей померло – так и не счесть. Пару раз даже на трон поднимались, когда царь по малолетству править не мог. Ну или убивали, если сильно неугодным был. Для них это обычное дело, Никита Иваныч, не удивляйся.

- Борджиа какие-то, - пробормотал я себе под нос.

- Вот-вот, - согласился государь, - типа того. То есть наш Бодров – он не единственный, они там все такие. Ну, в основном мужчины, конечно, но бабы тоже встречались – упаси Господи. Просто у баб другие интересы обычно, детей, опять же, воспитывать. Половина нынешней думы с ними в родстве. Ближнем или дальнем – неважно, главное, что под бодровским каблуком. Через браки ли привязаны или золотом… а токмо супротив них в жизни не пойдут. Даже те, кто вроде бы прогрессивно мыслит. В общем, вот такая тебе история. Власть – это не токмо корону надеть и скипетром помахать, участковый, власть – это всегда кровь.

Я кивнул. В моём мире всё то же самое.

- Теперь давай про самого боярина. Лет ему… погоди-ка, когда ему семьдесят было? В том году али в позапрошлом, в общем, недавно. Женятся они токмо на своих, никаких неравных браков или там фаворитку из дворовых боярыней сделать – сроду такого не было, за чистотой крови бдят. Все браки между боярскими родами. Первый раз Бодров женился лет в тридцать, я ещё не родился. Жену взял из рода Волынских, тоже кровь чуть не королевская. Их старшим детям сейчас под сорок – боярыня сразу двойню родила, сына и дочь. Второго сына через пару лет, а вскоре и померла – на прогулке с коня упала. Говорят, слаба ещё была после родов, пару месяцев всего прошло, и зачем куда верхом попёрлась – кто ж ведает… а вот. Ну то ладно, дела прошлые. Тут уже и я родился. Со второй женой он дольше всех прожил, лет больше за пятнадцать. От той у него ещё дочь, да и старших она воспитывала, матерью им стала. Но тоже померла, болела. Ну и вот последняя… увидишь. Из рода Афанасьевых, зовут Маргаритою. Она молодая совсем, Лариску родила то ли в шестнадцать, то ли в семнадцать.

Я мысленно прикинул: боярыня Бодрова – ровесница нашего государя. Интересно, кстати, если учесть, что у неё в этом возрасте уже дочь на выданье, а Горох с супругой только первенца ждут. Я старательно записывал за государем – по ходу следствия пригодится.

- Старшие дети сейчас в Лукошкине? – решил уточнить я, просто на всякий случай. Я, конечно, это уже знал от Лариски, но мало ли. Горох поскрёб бороду.

- Одна дочь точно во Франции, за послом замужем. Сыновья здесь, они в думе у нас. Ты их видел наверняка, они всегда рядом с отцом отираются. Вторая дочь… не знаю, вроде не выезжала. Я ими не интересуюсь особо, Бодровых в моей жизни и так слишком много. Лариска токмо год как вернулась, при монастыре во Франции росла, там же в школе училась. Ты ж знаешь, наверно, девиц у нас совсем недавно в учёбу отдавать начали.

- А раньше? – не понял я. В моём-то мире все имели равные права на обучение.

- А что раньше? Много ли девице надо? Простым так вообще без надобности, так, счёт да имя своё написать. На кой им книжки? Знатных иначе учат: музыка, танцы, рукоделие… языки, опять же. Но всё это дома, учителей нанимают.

- Подождите, вы же не хотите мне сказать, что женщины в Лукошкине неграмотные? – поразился я. Ну что за средневековье!

- Так тут и мужчины не особо, - пожал плечами государь. – Три класса церковно-приходской – и вперёд, во взрослую жизнь. Раньше так было. Я, Никита Иваныч, половину жизни своей на троне, семнадцать лет. Как корону-то на меня надели да епископ Никон благословил – так и решил я просвещение в массы нести. Чтобы, значит, у нас любая доярка читать могла.

Кофе мы давно допили и как-то одновременно пришли к выводу, что при его наличии разговаривать гораздо интереснее. Государь затребовал ещё порцию, и спустя несколько минут пустой поднос у нас забрали, заменив новым. Теперь уже по чашкам разливал я. Кинул себе два куска сахара, налил из кувшинчика сливок. Хорошо! В обществе Гороха как-то сам собой успокаиваешься. Пусть они там, за воротами, хоть всем миром воскресают, разберёмся. Аромат немецкого кофе приятно кружил голову.

- Так вот, и решил я просвещением народным заняться. Первым же указом повелел школы строить да всех желающих без разбору в них принимать. Отрок ли, девица, да хоть старик столетний. Ежели грамоте учиться желает – почему нет?

- Бояре не сопротивлялись? – уточнил я, помня из курса истории, как болезненно протекали подобные реформы в моём мире.

- Пытались. Такой хай подняли – хоть святых выноси. А потом как-то незаметно притихли, небось, Игнатьич им в кулуарах по шеям навтыкал.

- Бодров?!

- Ага. Ну, похоже на то, потому как заткнулись они одночасно и не противились боле. Зачем ему это было – не ведаю, но с той поры у нас всем к ученью дорога открыта.

- Отличное решение, - похвалил я. Наш государь искренне болеет душой за свой народ. Мне повезло, что из моего мира меня перебросило в эпоху именно его правления.

- Ну так вот, - Горох отхлебнул кофе. – Знатных девиц тут по-прежнему дома учат. А Бодров ещё дальше пошёл – Лариску за границу сплавил. А чего, золота – куры не клюют, уж на образование-то найдётся. Там, вишь, школа-то франкская, так он добился, чтобы при девице гувернантку оставили, дабы нашей речи её учила. Чтобы и по-русски Лариска могла изъясняться. Так-то она на четырёх языках говорит, что полезно зело, я считаю.

Да уж. Я вздохнул. Такое чувство, что тут любой дворник помимо русского ещё языка три знает. Мне бы такое знание сегодня очень помогло – уже бы дело раскрыли.

- А теперь вона чо, за поляка её отдаёт. Ну, тоже дело хорошее, в замке будет жить, я благословил.

- Да вы забодали с этим замком! А если не полюбит она его?!

- Ну и что? Стерпится-слюбится, многие по полвека так живут.

Нет, вы подумайте, и этот туда же! Господи, ну и обычаи.

- Никита Иваныч, а ты-то что волнуешься? – Горох взглянул на меня крайне подозрительно. Я только махнул рукой.

- Не обращайте внимания. Просто у нас всё по-другому.

- Везде по-разному, - философски заметил царь. – Я вот тоже прежде всего не жену себе выбирал, а царицу народу нашему. Ибо не могу я токмо о себе думать, за мной вся страна.

- Да, но вы ж её любите.

- Совпало так. Сначала женился, потом полюбил – такое тоже бывает. Но ежели и не полюбил бы, ничего страшного, ибо главное для царя что? О стране печься, матушкой-царицей да наследниками её обрадовать, - Горох нравоучительно поднял палец. Честное слово, я ещё не скоро привыкну к этой точке зрения.

- Ваше Величество, ещё вот о чём хотел попросить. Мне нужен пофамильный список бояр, входящих в ближайшее окружение Бодрова. Самые, так сказать, доверенные, с кем связь крепче, чем с прочими. Человек десять примерно. Я в курсе, что там полдумы под ним, но самые преданные.

- Думаешь, у них он прячется?

- Я не думаю, что он вообще прячется, - возразил я. – У него свадьба дочери на носу. Уж если прятаться – то после. Нет, если не налево пошёл и не эмигрировал ни с того ни с сего, то, вероятно, он не по своей воле исчез.

- Ладно. Ближнее окружение тебе, значит… Ну, сыновей считать не будем, это, во-первых, очевидно, а во-вторых, толку тебе с того? Они не согласятся с тобой разговаривать.

- А нельзя как-нибудь сделать так, чтобы согласились?

- Ну… могу, конечно, пригрозить, но надо оно тебе? Тут искренняя помощь должна быть, а не из-под палки. Так они тебе всё равно правду не скажут, да и мне потом с ними разбираться.