- Еще раз тебе говорю, канзасские твои мозги! Я своими глазами видела, что голова та самая, с которой эта принцесса была на балу. Разве что из-под куста было плохо видно, что там у нее с шеей. И кстати, зачем ей, по-твоему, ошейник тот?

- Просто украшение, - недоуменно развела руками Дороти. – Ты перестаралась, Биллина. Пока не получу дополнительных доказательств… не то чтобы не поверю, просто это действительно не укладывается в моем понимании. Ведь без головы она неминуемо должна быть мертвой. А мертвые не правят государствами.

- А с чего ты взяла, что правит именно она? Формально корона на ней, кто ж спорит, но, по большому счету, можно и на кочан капусты корону надеть и на трон посадить, зависит от законов конкретного государства. Может, она просто создает видимость, красивую картинку, всё такое… а законы принимает кто-то там еще. Тогда и проблемы никакой нет. Я бы на твоем месте серьезнее к этому отнеслась, но не мне тебе указывать, голова-то твоя. Как она закончит свой путь, отдельно от тебя или вместе, - это уже, знаешь, твой собственный выбор. Но я бы тебе советовала уносить отсюда ноги.

- Биллина, давай для начала успокоимся. Я благодарна тебе за разведку, но так дела не делаются. Нужны доказательства. В первую очередь – того, что принцесса действительно меняет головы.

- И каких конкретно доказательств ты хочешь? – скривилась курица. Дороти задумчиво потеребила рукав пижамы.

- Ну… если уж совсем на грани фантастики, то я бы хотела увидеть эти головы. Если более реально – опросить приближенных ко двору, возможно, слуг. Потом увидеть принцессу еще раз, с другим лицом – и чтобы кто-то однозначно подтвердил, что да, это именно принцесса Лангвидэр, она в государстве одна, а не пятнадцать человек на одном троне. Потому что пока мне это кажется глупостью.

- Какие мы здравомыслящие, - хмыкнула Биллина. – Ей дело предлагают, уноси ноги, фома неверующая, - а она доказательств требует! Ничего-ничего, вот окажется твоя голова на чужой шее – я посмотрю, как ты запоёшь.

- Биллина, предаваться скорби ты умеешь лучше всех, это я уже поняла. Но давай закончим на сегодня с драмой и займемся более реальными делами. Я, кстати, еще раз поговорю с Орин. Возможно, удастся выяснить что-то полезное.

- Ну так и спроси у нее в лоб, меняет принцесса головы или нет. И посмотри, как она выкручиваться станет. Мне, кстати, эта твоя Орин тоже особого доверия не внушает. Если у принцессы сменные головы, я уже боюсь думать, какие скелеты могут быть в шкафах у свиты!

- Слушай, если я у нее спрошу про головы принцессы, она вызовет мне врача. А у меня пока что нет в планах пребывания в сумасшедшем доме. И ты, я уверена, поступила бы точно так же, если бы я пришла к тебе и спросила: «Дорогая Биллина, как вы думаете, сколько голов у принцессы Лангвидэр?».

- Сколько раз тебе повторять, я своими глазами видела!

Дороти пожала плечами и, посчитав разговор оконченным, принялась одеваться. Курица, выражая глубочайшее негодование, сунула голову под крыло.

***

Покрытые серо-зеленой травой поля тянулись до горизонта. Впереди – Ринкитинк, неизведанная, чужая земля, где сами эвийцы были чужаками. Позади – слепо карающая Эвна, из которой за последний год пришло больше огня, чем за предыдущие десять лет. На протяжении практически всего своего правления лорд Унхева внушал своим подданным идею независимости, идею тирании эвийской столицы, что мешает Анардаху развиваться самостоятельно. Угнетение и рабство – именно так характеризовал он в своих выступлениях отношение королей к северной земле. Анардаху заслуживает лучшей участи. С Унхевой не спорили. Поначалу, еще молодому, ему верили, потом перестали обращать внимание. У крестьян Анардаху были более важные заботы. Никто из них не был уверен, что несказанно далеко, там, где находится Эвна, кому-то есть дело до бескрайних северных полей. Об угнетающем влиянии столицы они слышали лишь от своего правителя.

И крестьянам, и населению немногочисленных городов было что терять. Хозяйство, пресловутые овцы, спокойный сон детей. Когда, пользуясь неразберихой в столице, Унхева поднимал мятеж, его армией стали те, кому терять было нечего. Разорившиеся лентяи, винившие в своих бедах удачливых соседей, пьяницы, управляемая, не имевшая собственной точки зрения молодежь. Унхева подгонял их, брызжа слюной и призывая идти против столичной тирании. А в Эвне короновали принцессу. Здесь, в глуши, державшейся на плаву лишь шерстью своих овец, женщина на троне никого не волновала – но именно с ней в Анардаху пришел огонь. С ней эвийская армия ступила на северные земли, верша свой суд и ставя виселицы в деревнях, с ней серая трава становилась бурой от крови. А вскоре бедную на краски бесплодную землю окутал черный дым. В Анардаху столетиями не знали, что такое тирания столицы, - наглядная демонстрация оказалась слишком красноречивой.

Горели поля, умирали овцы, население скрывалось в редких лесах. В Анардаху пришел голод. Лорд Унхева бежал в Ринкитинк, и о нем напоминал теперь разве что опустевший дворец. Правление, казавшееся бесконечным, закончилось.

Пятнистая сова, бесшумно сложив крылья, опустилась на низко расположенную ветку дуба. День – не слишком подходящее время для полетов ночной птицы, однако по-настоящему светло в Анардаху не было уже давно. Рядом, прислонившись к толстому стволу дерева, неподвижно стоял по-походному одетый мужчина. В дымных сумерках он казался безжизненным изваянием. Неподалеку в рощице скрывался небольшой отряд охраны.

Птица приветственно ухнула и склонила голову, человек, подняв руку, взъерошил мягкие перья.

- Видишь, что происходит. Разведка доносит, во многих деревнях никого не осталось. Или умирают, или уходят. Здесь отродясь не знали, что такое влияние Эвны.

Сова, перебирая когтистыми лапами по ветке, пододвинулась ближе. В молчании птицы было что-то по-человечески разумное. Пустые, слепые днем глаза, не мигая, смотрели вперед.

- Если бы во главе страны был кто-то другой… если бы не умер король. Сейчас я понимаю, что он был далеко не худшим вариантом.

Птица согласно ухнула.

- Наша граница не охраняется. Из Эв сюда никого не присылают, потому что им придется больше обороняться самим, чем охранять границу. Вчера на закате войско короля Ринкитинка вошло в Анардаху. И знаешь, кто им руководит? Второй внук лорда Унхевы от старшего сына. Теперь они подбивают Ринкитинка оккупировать наши земли и вести здесь бои с эвийцами. Послов к королю мы отправили еще утром, но ответа пока не получили. Наш беглый правитель убеждает его дать Анардаху независимость.

Ценой голода и выжженной земли, мысленно продолжил мужчина. Эта земля до последнего года никогда не знала, что такое тирания Эвны. В Анардаху было спокойно.

- А теперь здесь будет фронт боев, причем никто из тех, с кем я беседовал, не понимает, с какой целью сюда идут солдаты Ринкитинка. Здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать короля. Но, учитывая, что во главе армии – наш, сбежавший под крыло соседнего королевства предатель, становится ясно, насколько крепко они успели за такой короткий срок пустить там корни. У Унхевы не получилось самостоятельно – теперь он действует через Ринкитинк. Ничего этого могло бы не быть… понимаешь, ничего, если бы Эвна отпустила Анардаху всего на несколько месяцев. Он бы сам рвался обратно, и не начиналась бы война непонятно за что.

Сова придвинулась практически вплотную, вытянула крыло, касаясь макушки мужчины.

- Разведка докладывает, что утром эвийские войска прошли по двум главным дорогам. Выходит, скоро они будут здесь. Я уже с десяток раз должен был умереть. Я готов отдать жизнь за то, чтобы на нашу землю пришел покой. Как раньше, как прошлой весной. Сейчас в Эвне сезон цветения деревьев. Ты же помнишь, как они цветут. Это началось год назад… нет, меньше, десять месяцев, спустя какое-то время после коронации принцессы. Десять месяцев назад отец разобрался в рычагах управления страной.

Воцарилось долгое молчание. Слабый ветер мягко ерошил перья птицы.