Чужеземка вошла прямо, гордо вскинув голову и испепеляя Меремаха немигающим взглядом странно тёмных для блондинки глаз. Будь адмирал моложе, он бы, возможно, смутился, однако сейчас испытал лишь некоторый интерес. Всякий раз, когда он в течение недели пути справлялся у приставленных к ней матросов о ее самочувствии, те описывали что угодно: спит, прихорашивается, листает разбросанные в кают-компании атласы с картами Волшебных земель или бродит по палубе, но ни разу – ни слова! – о том, что она плакала. Женщина, видевшая гибель своего города, своих соотечественников, кнутами загоняемых на корабли, детей, которых везли отдельно, неминуемо должна была сломаться. Ее-то спасло лишь то, что она красива.

Меремах мысленно усмехнулся, встретив ее взгляд. На приветствие она не ответила, и до адмирала с опозданием дошло, что чужеземка просто не понимает. Да и вряд ли кому-то из матросов пришло в голову с ней болтать, чтобы потом предупредить его об этом. Однако главнокомандующий не привык сдаваться. Сейчас ему было интересно познакомиться с ней поближе – ведь он везет ее своему повелителю. Адмирал ткнул себя пальцем в грудь:

- Меремах, - отчетливо произнес он. Белокурая чужеземка кивнула, тряхнув длинными локонами, и в свою очередь указала на себя. Запястья у нее тонкие, кажется, сожми посильнее – и сломаешь.

- Лангвидэр.

Она добавила что-то еще, но адмирал не понял. Показал на накрытый стол, приглашая разделить с ним вечернюю трапезу. Красивая пленница подобрала струящиеся складки платья, грациозно опустилась на стул. Маловероятно, что там, у себя на родине, она принадлежит к правящему дому, но вот к высшей аристократии – запросто. Адмирал с неожиданной теплотой улыбнулся в усы: она напомнила ему его старшую дочь. О великий Торн, не дай Мередит испытать что-то подобное!..

«Найти переводчиков», - мысленно сделал пометку старый вояка: Его величество не оценит по достоинству фаворитку, способную понять лишь самые простые фразы – да и то по интонациям. Хотя, с другой стороны… девицу везут королю не светские беседы вести. – Лангвидэр… - повторил Меремах, словно пробуя на вкус незнакомое имя, перекатывая его на языке. Непривычное для эвийцев имя.

Ужин прошел в полном молчании. Лангвидэр ела абсолютно спокойно, лишь с некоторым удивлением взглянула на четырехзубую вилку, которую подали к рыбе. Адмирал поднял свою и, ободряюще кивнув, показал четыре пальца. – Четыре. Так положено.

Ему было интересно за ней наблюдать. Высокая, статная, несмотря на пережитые потрясения и не слишком поначалу почтительное обращение захватчиков, держалась она спокойно и как-то отстраненно, словно всё это происходило не с ней. Солнце уже село, оставив на горизонте оранжевый отсвет. Лангвидэр бросила быстрый взгляд в открытое окно на запад, и адмирал уловил мелькнувшую в ее глазах тень любопытства. Хотел бы он знать, о чем думает сейчас красивая чужеземка, схваченная неделю назад посреди ночи его разгоряченными боем солдатами. Сможет ли она смириться со своей участью? Ведь он везет ее на краткую славу и быструю гибель – король Эволдо не влюбляется надолго. А Эвьен… ох уж эта Эвьен со своей гномьей кровью! И откуда только это чувство, что белокурая Лангвидэр не принесет королевству ничего хорошего?

Отгоняя непрошеные мысли, адмирал вновь попытался завести разговор. – Ты, - он указал в её сторону всё той же вилкой, - не бойся. Я везу тебя, - теперь пришлось обвести широким жестом помещение каюты и кивнуть на открытое окно, откуда доносился тихий плеск воды, - к королю. Он даст мне много денег, и я уйду на покой, - уже совсем тихо пробормотал Меремах себе под нос, то ли обнадеживая себя, то ли успокаивая, то ли всё вместе. Лангвидэр, казалось, пропустила его старания мимо ушей. Она отложила приборы, встала и, всё так же не говоря ни слова, вышла из каюты. Командующий поскреб бороду и выглянул следом.

- Проводите её.

Чем больше он думал о своем трофее, тем больше не нравилось ему спокойствие чужеземки. Женщина не может быть настолько равнодушна к участи близких. А это значит, что, сдерживая горе в себе, она может выкинуть что угодно. Оставшиеся дни пути с Лангвидэр не спускали глаз.

Проблем она, однако, не доставила ни в море, ни на суше. Едва услышав о привезенной издалека диковинной красавице, король Эволдо потребовал немедленно привезти ее во дворец. Адмирал, облачаясь в парадный мундир, мурлыкал бодрый марш и изо всех сил убеждал себя, что пожизненная пенсия и право оставаться почётным командующим Армадой даже при назначенном преемнике стоят того, чтобы обменять на них прелестную иностранку. Лангвидэр же, казалось, абсолютно не волновало, куда и с какой целью везут ее через утопающий в магнолиях город.

Эвна стелилась вдоль побережья. Это была вторая, новая столица королевства Эв, заложенная дедом нынешнего короля. Древний неприступный Эвейят, простоявший не одно тысячелетие в опасной близости от Мертвой Пустыни, оказался обречен на медленное увядание.

Магнолии в Эвне были везде. Казалось, воздух, напоенный сладким ароматом их цветов, становится гуще. Деревья цвели одновременно, отчаянно, заливая улицы белыми лепестками, - цвели как в последний раз. В дворцовом саду ветер лениво шевелил их глянцевые листья, в открытые окна за тысячами цветов не было видно ночи. Эвна задыхалась в цветах.

Душную ночь не могла оживить даже музыка, льющаяся в зал с двух длинных балконов – там располагался оркестр. Королева Эвьен, подложив под спину небольшую подушку, медленно обмахивалась собранным из перьев веером. Эвьен носила ребенка, и меньше всего на свете ей хотелось сейчас присутствовать на балу. Музыка и толпы придворных утомляли ее. К тому же с утра не давал покоя этот проклятый запах. Магнолии были повсюду, ей казалось, что белые цветы сочатся ядом даже сквозь плотно зашторенные окна её спальни.

И всё же Эвьен держалась. Безразлично следила за детьми, которых окружали многочисленные няньки, машинально отвечала на приветствия и выслушивала сплетни своих фрейлин. Эвьен ждала. Ей хотелось увидеть ту диковинную зверушку, что привез из похода Меремах. Сколько их таких уже побывало в постели ее царственного супруга? Поначалу Эвьен считала. Третья, например, дочь королевского сокольничего, исчезла, когда старшему принцу исполнился месяц. Седьмую (ох и несчастливое число!) безуспешно искали всем двором за пару дней до появления на свет второго ребенка правящей четы. Но годы супружества шли, и Эвьен перестала считать.

Удивленный шепоток пробежал по окружавшей ее пестрой толпе фрейлин. Королева зевнула, прикрыв лицо веером, и медленно обвела взглядом зал. Рядом склонилась Мередит, ее любимая фрейлина, старшая дочь адмирала Меремаха.

- Ваше величество, батюшка желает засвидетельствовать вам свое почтение. Я слышала, он привез Вашему величеству чудесный жемчуг с Пингарэ. Ожерелье подчеркнет ваш цвет лица…

Эвьен нетерпеливо махнула рукой, и Мередит покорно замолчала. В вальсе кружились пары, и королеве казалось, что это не кружева взметаются на пышных юбках придворных дам, а лепестки проклятых цветов, сговорившихся сегодня ее доконать. Сквозь толпу танцующих к королеве приближался командующий Армадой. Меремах шел, по-военному чеканя шаг, его одного, казалось, не заботила духота пропитанной цветами ночи. Остановившись в паре шагов от Эвьен, адмирал, не имевший права заговорить первым, низко поклонился и почтительно протянул королевской супруге узкий длинный футляр, в который тут же вцепились проворные пальцы фрейлин. Щебечущие девушки вложили подарок в безвольную руку Эвьен, королева едва заметно кивнула и жестом отослала фрейлин, те пестрым облаком отхлынули на несколько шагов назад.

- Я рада вновь видеть вас, адмирал, - негромко поприветствовала Эвьен, по-прежнему закрывая веером нижнюю половину лица. – Ваш поход завершился успехом. Каковы ваши дальнейшие планы?

- С позволения Его величества я бы предпочел удалиться от дел, - Меремах стоял перед ней навытяжку. Королева не сводила взгляда с его лица, перья на веере мягко шевелились от ее дыхания. Наконец она кивнула.