Шумный, солнечный остров Пингарэ, пропитанный пряностями воздух и сияющие жемчужины в лавках. Нанда брела по улицам, вертя головой по сторонам, словно боясь упустить малейшую деталь незнакомого великолепия. Торговцы в лавках улыбались, их зубы казались ослепительно белыми в обрамлении чёрных бород. Эти люди держали в руках пингарийский жемчуг. Говорят, остров охраняют морские духи. И сами лавочники казались Нанде едва ли не мистическими существами, и жемчуг сиял в их пальцах. Морские духи охраняют Пингарэ, как демоны ущелья Рох охраняют Сентабу. У Нанды дрожат пальцы, когда один из белозубых торговцев протягивает ей жемчужину.

- Бери, девочка, и отдай тому, кто тебе дорог.

У Нанды нет денег. На глазах её выступают слёзы, она отрицательно мотает головой.

- Мы можем поменяться.

Их уже трое, улыбающихся мужчин в широких пестрых халатах, у них смуглые лица и чёрные бороды. Они горстями зачерпывают жемчуг из маленьких сундучков и непрерывно что-то лопочут на смеси нескольких языков. Нанда отступает на шаг, она растеряна. Она должна принести принцессе жемчужину, возможно, целую нить, и вплетет, как раньше, ей в волосы. Нанда не успела подобающим образом причесать принцессу во дворце, лишь в спешке схватила коробочку восковых цветов. Вечером она уложит Лангвидэр волосы и украсит их жемчугом. Нанда выворачивает карманы. Единственная ценность, которую она может предложить взамен, - маленький кинжал с золотой рукоятью, тонкий и острый, способный вонзаться в плоть, как в масло. Больше у Нанды нет ничего. Она сама и этот кинжал, они оба служат принцессе Лангвидэр. Нанда думает, что больше он ей не понадобится.

- У меня есть это.

Они рассматривают кинжал на её ладони, озадаченно прицокивают языками.

- Что в нём особенного, дитя?

Нанда отвечает не сразу. Обводит всех троих строгим взглядом, словно проверяя, можно ли им доверять, и в который раз лавочники кажутся ей морскими духами, стражниками Пингарэ. Они улыбаются, но не смеются над ней, и Нанда думает, что они видят её насквозь.

- На нём тридцать душ.

Она уверена, что для них это уже не секрет. Тридцать душ нанизаны на тонкое лезвие, тридцать голов в ящиках принцессы Лангвидэр. Нанда знает, что кинжал ей больше не понадобится. Собственный язык пингарийцев напоминает шелест волн. Они перебрасываются несколькими фразами, после чего один из них вытягивает из ящика нить жемчужин, вкладывает её начало Нанде в ладонь и начинает наматывать вокруг её запястья. Девушка не смеет шевельнуться, лишь смотрит, завороженная, как пингарийские жемчужины укладываются в ряды на её руке. Торговцы одобрительно кивают, и тот, что наматывал нить, обрезает её.

- Вот твои тридцать душ, девочка.

Нанда бежит в порт так, будто за ней гонятся гномы. На руке её сияют на нити тридцать пингарийских жемчужин.

Принцесса Лангвидэр почти не выходит из каюты. Нанда знает, что многим в команде не по душе присутствие на борту этой женщины, люди связывают её с несчастьями, постигшими страну Эв. Но ради памяти своего адмирала они обязаны вернуть долг, отвезти её туда, откуда всё началось. Возможно, они верят, что иначе душа Меремаха не найдёт на небесах покоя. Принцесса Лангвидэр должна вернуться на свои острова, круг должен замкнуться. Она мертва уже больше года, но об этом мало кто знает, в это почти никто не верит. Мёртвые не правят королевствами. И всё же люди инстинктивно чувствуют, что женщину с островов нужно вернуть туда, откуда прошлой весной привез её адмирал. С неё всё началось.

Нанда целует ей руки. У принцессы тёмные, странно тёмные для блондинки глаза, и в них навеки застыла ненависть к внешнему миру. Нанда разматывает нить на запястье, распускает принцессе волосы. Шею женщины по-прежнему закрывают несколько плотно уложенных рядов жемчуга. Так Нанда может думать, что принцесса просто носит украшение. Кожа выше и ниже жемчужного ошейника наконец не отличается по оттенку.

Нанда причесывает её, как делала это раньше, в первые дни их знакомства, в будуаре с окнами в сад. Разве что теперь за окнами не цветут деревья, а вместо шелеста листвы – плеск фиолетовой воды за бортом. Пингарэ остаётся позади ещё до заката, и, когда солнце там, далеко, начинает приближаться к Короне Мира, от острова остается лишь крошечная точка на горизонте. Все эвийцы знают, что солнце садится за Короной Мира, горный хребет для них – что-то вроде рубежа, обрывающего день до наступления нового.

Жемчуг в волосах принцессы выглядит живым. Украшать голову восковыми цветами – дурная примета, воск – материал мертвых. Лишь принцесса Лангвидэр, не обращая внимания на перешептывания придворных, осмеливалась носить в прическе восковые цветы. Белые с жёлтыми сердцевинами. Там, на материке, следующей весной снова зацветут магнолии, и белое покрывало расстелется над руинами Эвны. Принцессе Лангвидэр нет до этого дела. Нанда причесывает её, как в первый раз, заправляет в косу восковые цветы. Иногда ей кажется, что они тоже пахнут, но не воском и смертью, а так, как и положено пахнуть магнолиям. Принцесса улыбается и треплет Нанду по щеке. Нанда думает, что принцесса тоже её любит.

От Пингарэ до Саламандровых островов неделя, но маленькая служанка уже перестала считать дни. Для них двоих мир ограничился одной каютой, и большего им не нужно. Клетка наконец открылась. Жители островов верят, что после смерти смогут переродиться и птицами летать над океаном. Лангвидэр не знает, имеет ли она теперь право на своё избавление, однако материку она больше не принадлежит. И тогда они обе думают, что время бежит назад. Нет ни Эвны, что первой на материке встречает рассвет, ни Короны Мира, за которую вечером уходит солнце, - материка больше нет в этой реальности. Ночью, когда стихает суета на корабле, принцесса выходит на палубу, и Нанда бесшумно следует за ней. Небо над океаном не похоже на клетку. Когда принцесса поднимает голову и тихо произносит что-то на своем языке, Нанда понимает без перевода.

Материк отпустил их.

Лангвидэр смотрит наверх – небо прислушивается к её просьбам. Звёзды над океаном гораздо ниже, они подмигивают и кажутся Нанде серебряными.

Маленькая служанка не считает дни. О приближении конца путешествия она понимает по какой-то особенной суете на корабле. Солнце едва показалось над океаном, ещё не успело рассеять предрассветный сумрак, и фиолетовая вода кажется серой. Нанда бежит на палубу, хочет увидеть острова, неясные точки в предрассветном тумане. Она вернется и обязательно расскажет принцессе. Лангвидэр уже никогда не будет счастлива, мёртвые не бывают счастливыми, но… она заслуживает покой.

Её заставляли притворяться живой. Восковая кукла на эвийском троне, женщина со сменными головами, жертва противоестественных чар. Саламандровы острова слишком далеко, в этой части мира никому нет дела до волшебства материка. Саламандровы острова защитят её. Принцесса Лангвидэр улыбается. И Нанда с первого взгляда понимает, что волшебству королевского алхимика пришёл конец.

Будто в тумане, Нанда мчится разыскивать капитана. Острова в рассветных лучах вырисовываются ярче, обретают контуры. Принцесса Лангвидэр не принадлежит материку, её место здесь. Здесь она может обрести покой.

На берегу ближайшего острова белый песок. Фиолетовая вода захлестывает его и вновь отступает. Люди понимают без слов. Острова забрали её к себе, они смогут её защитить. Нанда плачет и вновь целует принцессе руки.

Её забирали отсюда живой и привезли мертвую. Никому из команды не хочется сходить на берег. Местные настороженно смотрят на чужие корабли. Нанда жалеет, что оставила кинжал на Пингарэ. Она должна быть рядом с принцессой в новой жизни, её душа имеет право стать тридцать первой. Нанда поднимает с неподвижного тела женщины украшенную цветами голову и выходит на палубу. Принцесса должна видеть острова. Длинная, перевитая жемчугом коса свешивается Нанде почти до колен. Принцесса улыбается.

Потому что теперь, под защитой своих островов, Лангвидэр по-настоящему, окончательно мертвая.