- Я согласился помочь в захвате города, - почти спокойно поведал он. Сияющий набалдашник посоха маячил перед лицом Эвьен. – Я отправил туда своих воинов, и они за пару часов смогли бы расправиться с его жителями. Но Эволдо почему-то утаил от нас, что проклятый город охраняют духи. Все они… все, кто вошел туда, там и остались, их забрал туман. Взамен я заберу всех вас.

Эвьен, цепляясь рукой за стену, попыталась подняться. Взгляд помимо воли притягивала одиноко лежащая на ковре резная шкатулка. Бородатый карлик благоразумно не приближался, Эвьен понимала, что он больше не даст ей шанса вновь попытаться его задушить.

- Забирай меня, но не трогай детей.

Король не может отвечать за свои ошибки. Вместо него за них всегда отвечает кто-то другой. Эвьен прикусила губу: как нельзя лучше она сама сейчас подтверждает это правило. Не пленница с далеких островов, которую она легко отправила на смерть, - она сама, эвийская королева, когда рукой подать до регентства при старшем сыне и фактически единоличного управления страной. Почему она должна отвечать за ошибки своего мужа… хотя, возможно, Эволдо уже мертв. Если Сентабу охраняют духи, то он потревожил силы, которые находятся выше человеческого понимания.

Гном шутливо погрозил пухлым пальцем. Глаза его, однако, оставались холодными, их взгляд словно проникал под кожу. Это бородатое потешное существо оставило в предгорьях львиную долю своей армии – гномы всегда берут количеством, они бросаются на противника бесчисленной толпой. Эвьен стояла перед ним, гном не доставал ей до пояса – но у него в руке был посох, в мгновение ока обративший Эвроуз в камень. Королева молилась лишь о том, чтобы он не нашел остальных детей. Рокат словно поймал ее мысли.

- Я же сказал, что заберу всех, - укоризненно повторил он. – Я должен чем-то заглушить боль утраты. К тому же в твоих детях тоже есть кровь моего народа. Вы пополните мою коллекцию безделушек.

Эвьен истерически рассмеялась. У нее впереди вся страна, и она будет править, не опираясь на чудачества короля. Она будет править одна. А этот смешной пучеглазый карлик рассуждает о том, какое будущее приготовил для нее самой и ее детей. Ее хохот эхом разносился по коридору. Рокат фыркнул в усы и направил на нее посох как раз в тот момент, когда королева, не переставая смеяться, вновь бросилась на него в надежде окончательно свернуть ему шею.

2

Там, куда падали, разлетаясь осколками, тяжелые ядра, мгновенно вспыхивали пожары. Площадь опустела за несколько минут: люди торопились спасать свое имущество. Эвна, где каменные дома строили лишь богачи, от пары залпов могла успешно сгореть вместе со всеми ее садами и парками. Лангвидэр прежде видела пушечные ядра всего однажды – когда армада Меремаха атаковала Саламандровы острова. Точно так же с неба со свистом падали черные звезды.

Принцесса Лангвидэр медленно опустилась на колени. Ее не смущали ни оставшиеся любопытные зеваки, ни хладнокровный палач, стоявший позади, ни даже то, что на балконе одной из башен королевского дворца застыла девичья фигурка. Мыслями женщина уже была далеко, лишь слабо пробивалась из реальности жалость к кудрявой служанке, что прорыдала всю ночь у нее на коленях. Если бы можно было взять ее с собой… шустрая дочь алхимика была единственной, кто хоть что-то значил для Лангвидэр в этой ненавистной стране.

Женщина перекинула косу на грудь, открывая сзади шею. Одно из ядер разлетелось совсем близко, взрывом снесло ворота в ухоженный богатый квартал, прилегавший ко дворцу; рухнул оглушенным молодой привратник. Саламандров архипелаг, тянущаяся сквозь водную гладь цепочка островов, вновь распахнул коралловые объятия. Голова принцессы Лангвидэр глухо стукнулась о помост, из перерубленной шеи струей ударила кровь, заливая неструганые доски. Брызги задели кого-то в толпе, людская волна подалась назад. Голову традиционно подняли над толпой – палач крепко сжал пальцы в слипшихся от крови светлых волосах.

Ее лицо оставалось спокойным. Нанде показалось, что тёмные глаза госпожи устремлены на нее – не спасла, не успела. Без единого писка девушка сползла на серые плиты площади. Она уже не видела, как на помост взбежал человек, одетый в форму дворцовой стражи, и невозмутимо забрал голову пленницы, прижал к себе, словно кувшин с водой. Кровь, капавшая с шеи, окрасила рукав мундира, длинная коса Лангвидэр, тяжелая от липких потеков, плетью спускалась до колен стражника. Человек с отрубленной головой в руках исчез так же быстро, как и появился – ничего не зная о происходящем во дворце, он старательно исполнял полученный накануне приказ.

Когда Нанда пришла в себя, солнце всё еще стояло высоко над материком. Обстрел прекратился, пожары были потушены – о них напоминали лишь струйки черного дыма, поднимавшиеся над пепелищами. С океана, лениво перебирая листву, дул слабый ветер. Тело Лангвидэр продолжало лежать на залитом кровью деревянном помосте – в суматохе, созданной внезапным нашествием гномов и бунтом Золотой Армады, про женщину просто забыли. Заливаясь слезами, Нанда подошла ближе – и едва вновь не лишилась чувств.

Голова у тела отсутствовала.

Согласно выработанным в течение столетий традициям казни преступников, непосредственно после отсечения головы ее вместе с телом укладывали в гроб и хоронили в тот же день. С этим процессом было не принято медлить: нарушителям закона не полагалось ни прощания с близкими, ни каких-либо других подобающих церемоний. Но чтобы отдельно от тела исчезала голова… Нанда припала к ногам госпожи и вновь залилась слезами.

На девчонку, рыдающую над трупом первой принцессы, никто не обращал внимания. Лангвидэр была красива, пользовалась каким-то особым вниманием короля и не говорила по-эвийски – вот всё, что было о ней известно в городе. Слишком мало, чтобы затронуть души людей. И ничтожно мало, чтобы привлечь их внимание – по сравнению с разрушениями, которые принес городу его собственный флот. Вокруг продолжали шелестеть деревья. Природе не было дела до людей.

Когда Нанде на плечо сзади легла чья-то рука, девушка жалобно всхлипнула и подняла голову. На платье Лангвидэр остались мокрые пятна слёз.

- Распустила сопли… эх, была бы ты парнем. Вставай.

- Отец… - девушка подняла заплаканное лицо на высокого худого старика, что возвышался над ней грозной тенью. Придворный алхимик чем-то напоминал хищную птицу. Не обращая больше внимания на дочь, он придирчиво осмотрел тело Лангвидэр, недоуменно хмыкнул, потирая гладко выбритый подбородок.

- Ты теряешь время. Дура, - брезгливо заключил он. – Где голова?

- Не… не знаю, - прошептала Нанда, с трудом выдавливая слова. Она никогда больше не сможет прислуживать госпоже.

- Должна быть, - старик пожал плечами: его, по всей видимости, судьба головы волновала в силу каких-то иных причин. – Иди и найди. Любую! – он отвесил дочери оплеуху и махнул рукой двум стоявшим неподалеку помощникам. – Берите тело и марш в лабораторию. Будем делать свою историю.

***

Король Эволдо вернулся в столицу в сопровождении весьма поредевшей свиты. Из тех, кто входил с ним в Сентабу, в живых осталось лишь пять человек, зато те, кто ждал своего короля в лагере за воротами, не чувствовали ничего, кроме обычной усталости от долгого путешествия. Розовый туман дотягивался до своих жертв далеко за пределами города.

Умирая, они выглядели точно так же, как найденные в пути тела эвийских солдат. Из глубоких трещин расходившейся лоскутами кожи сочилась сукровица, плоть словно ссыхалась, оставляя нетронутым лишь скелет. Высшее командование эвийской армии – Эволдо с ужасом смотрел, как в предрассветном полумраке от его почтенных генералов остаются костлявые останки. Тишину лагеря нарушали предсмертные хрипы, словно рты людей были забиты песком. Казалось, что еще немного – и песок пустыни поглотит маленькую группу наглецов, осмелившихся нарушить его покой, что сухой обжигающий ветер взлетит над иссушенными телами, разрывая глубокие кровоточащие трещины на коже. А вокруг стелилась земля, неплодородная и каменистая, но предгорья никогда не становились пустыней, и песка не было на много миль вокруг.