От отчаяния и жалости к себе слёзы сами катились по щекам Дороти. Она находится неизвестно где, в какой-то тюрьме, и некому прийти, чтобы вытащить ее отсюда. Она даже не знает, кто принес ее сюда, кто настолько сильно желает ей зла в этой стране, где она и находится-то всего несколько дней. Пришла даже печальная мысль о том, что не стоило уходить от Орин и глупо геройствовать, пробираясь во дворец. В конце концов, кто такая Биллина? Просто курица, без знакомства с которой Дороти превосходно прожила все предыдущие годы. Зачем обязательно было идти во дворец и пытаться найти там склочную птицу?
Дороти прогнала эту мысль и строго сказала себе, что друзей нужно всегда выручать из беды, иначе недолго потерять уважение к самой себе. Нет, она всё сделала правильно, единственная ее вина – в том, что поддалась усыпляющему шелесту листвы и сладкому дурманящему запаху. Но даже теперь легче не стало. Она поступила правильно, дядя Генри мог бы ей гордиться, но чем ей это сейчас поможет? Она находится неизвестно где и совершенно одна.
Устав от слёз, Дороти отодвинулась от двери и, уткнувшись лбом в стену, впала в какой-то полусон. Иногда, будто сквозь ватное одеяло, приходили казавшиеся на первый взгляд здравыми мысли. Ее не били, не приковывали цепью к стене, с ней не случилось ничего плохого, она просто находится неизвестно где. Приходили… проходили мимо и отбывали дальше по своим делам. Дороти совершенно не хотелось тратить драгоценное время, сидя на полу в полутёмной каморке. Она должна найти курицу и уходить из города.
Сквозь сонное безразличие Дороти не сразу сообразила, что дверь, в которую она безуспешно молотила кулаками, открывается. Подняв голову, она смогла различить приземистую фигуру пожилой дамы. Та, закрыв дверь, неподвижно уставилась на Дороти.
- Ты проснулась, - скорее сообщила, чем спросила старуха. – Я так и думала, - ее голос чем-то напомнил Дороти Тик-Тока. Такая же ровная безэмоциональная речь, так не похожая на речь обыкновенных людей.
- Где я? – тихо спросила Дороти. – И почему я вообще здесь?
- Ночью дождь был, - кажется, ее не услышали. Дороти села, одернув платье, и хмуро уставилась на старуху снизу вверх. – Приходила девочка. Кудрявая такая, постарше тебя будет. Хорошо заплатила. Сказала, что ты должна быть здесь. Значит, ты будешь здесь. Я обещала.
- Я не буду здесь! – Дороти вскочила, рассерженно топнула ногой. – По какому праву вы меня здесь заперли?! Немедленно выпустите!
- А пока я тебе поесть принесла. Умирать тебе нельзя, ты будешь здесь жить. Разве что прохладно по ночам бывает. А если мыться или по нужде там – то туда, - непонятная визитерша кивнула на вторую дверь. – Можно жить, тут уже многие жили. Правда, умирают потом, жалко. Но ничего, ты молодая еще. Деваться тебе некуда.
- Я не собираюсь здесь жить! – отчаянно закричала Дороти и бросилась вперед, намереваясь оттолкнуть старуху и вырваться. Но вместо человеческого тела ее руки поймали пустоту, а дверь вновь оказалась запертой. Старуха бесследно растворилась в воздухе. Дороти растерянно посмотрела на свои руки – на них остался странный сероватый налет. О том, что минуту назад в комнате был кто-то еще, напоминали лишь глиняная кружка и миска с едой, оставленные на полу.
========== Глава 17 ==========
1
С океана надвигался туман. Белые цветы, растворяясь во влажном мареве, словно вливались в него, становились его частью. Белые цветы в белом тумане. Всем, кто находился в этот вечер на улицах Эвны, казалось, что не сырая пелена движется с океана, а запах вездесущих цветов наконец обрёл физическую форму.
Королевский советник, что за последние три дня, казалось, окончательно лишился рассудка, чувствовал нарастающее в городе напряжение. Как ни старался он и ближайшее его окружение оградить Эвну от происходящих за её пределами событий, полностью изолировать столицу, прекратить обмен информацией между ней и остальной частью государства не получалось. Эвна смотрела на север – а с севера поднимался чёрный дым. Война внутри страны, где за непонятные идеалы гибли тысячи людей, вызывала у эвийцев вполне справедливое недовольство властью. Орес чувствовал опасность. За свою долгую и отнюдь не безоблачную политическую карьеру он привык наносить предупреждающие удары, не отступил от этого правила и сейчас. Ещё до того как в Эвне начала формироваться первая волна протестов, в городе увеличилось количество вооруженных патрулей, издан запрет собираться на улицах в группы больше пяти человек, а дома вельмож, что не успели за прошедший год доказать свою лояльность действиям Ореса Нао, были взяты под наблюдение. Орес умел реагировать быстро.
Приближение тумана адмирал Меремах встретил на загородной вилле Маттаго. Загородные владения пока не трогали. Здесь было спокойнее, и именно за пределами столицы и происходил теперь импровизированный военный совет. Помимо Меремаха, глава штаба сухопутных сил пригласил не раз сотрудничавшего с ним полковника Хансаро и ещё несколько человек, которым, как он считал, можно доверять в столь сложном вопросе, как устранение от управления страной всесильного Ореса Нао. Сейчас уже никто не отваживался вспоминать, что год назад именно они, практически в том же составе, принимали решение сообщить ему о намерении посадить на трон принцессу со сменными головами, а он недоверчиво усмехался, явно давая понять, что считает их сумасшедшими. Никто не вспоминал о том, что Орес вместе с дочерью собирался бежать из Эвны в Эвейят – советник терял влияние при любом из возможных раскладов, правители провинций его не жаловали. Если бы не принцесса Лангвидэр, ставшая для него буквально спасением, и не горстка офицеров, вообразивших, что смогут диктовать ему свои решения. По прошествии года безграничной власти советника покойного короля былые союзники собрались вновь, но теперь уже с совершенно противоположной целью.
- Пора признать, что мы ошибались, господа.
Маттаго обвел взглядом лица собравшихся. Многие из его коллег по службе – да и он сам, куда деваться – за этот год постарели будто лет на десять. Сначала была Сентаба. Беззащитный город на краю ущелья, фарфоровая игрушка Фертеба Кенейя. Эвийская армия, что готовилась к неприступным крепостям Карсальи, полегла в розовом дыму, и неожиданность делала трагедию ещё ужаснее. А потом началось Анардаху. Название северных земель давно уже стало среди эвийских придворных синонимом конца света. В Анардаху поднимался чёрный дым. Орес испытывал к этой земле на первый взгляд совершенно необъяснимую ненависть. Будучи неглупым человеком и опытным политиком, он вообще старался избегать лишних жертв. Надавить, пригрозить, договориться… именно так он вернул в пределы Эв центральный регион Вей-Вамаре. Хотя как раз туда, в окруженную со всех сторон прочими эвийскими провинциями землю, как раз не грех было бы ввести войска.
Жители северной земли продолжали сопротивляться. У них, по большому счету, не осталось иного выхода: Орес не успокоится, пока поверженная земля вновь не присоединится к Эв, а голова лорда Унхевы не будет болтаться на шесте на северном въезде в Эвну. Унхева же, понимая, что сейчас он зашёл слишком далеко, уже не имел возможности отступить – даже в этом случае его ждала казнь. И навстречу эвийским отрядам на северную землю продолжали маршировать войска короля Ринкитинка. Коренное население Анардаху ненавидело и тех, и других. Проблема состояла лишь в том, что от коренного населения Анардаху уже практически никого не осталось.
- Признать мало, надо исправлять, - буркнул в усы Меремах. – Под арест его, и делу конец. Год терпели – как дети малые, гномов на вас нет.
- Погодите с гномами… - это вступил начальник гарнизона Эвны. – У нас нет оснований. Все приказы подписаны Её высочеством. Формально Орес здесь вообще не при чём. То, как он это делает, другой вопрос, но если он сумеет выкрутиться – а он сумеет – под арест отправимся уже мы. Армия останется без командования, он расставит там своих людей и продолжит в том же духе. Вы этого хотите?
