***

В заброшенном доме шумно, темно и душно. Люди толкаются между дряхлой мебели, которая все-таки еще способна служить по назначению. По углам натыканы самодельные светильники из простых пузатых ламп, патронов и грубых толстых проводов. Удивительно, но древняя проводка еще способна служить по назначению, мотая электричество из машинного аккумулятора. В трубах только ржавая вода, однако она все равно никому не нужна — сюда приходят, чтобы повеселиться и на блага цивилизации становится наплевать.

Старый особняк стоит в самом конце улицы, отделяемый от аккуратных панельных домиков крутым поворотом. Все в округе знают, что это любимое место для подростков и шумных компаний, однако бороться с периодическими вечеринками нет смысла — это куда лучше, чем сомнительные бары или разгромленные родительские дома. Когда кто-то уходил туда, он просто говорил: «Мы будем в рухляди Кинг». Через шесть лет особняк снесут, ну, а пока он верой и правдой служит по назначению.

Диксон уже давно не видел здесь такое количество народу: кажется, что сюда стеклись люди из всех районов Округа Кинг, но так даже лучше — ему куда больше нравится теряться среди толпы, чем торчать на всеобщем обозрении. День Независимости** — особо почетный праздник для «Имперского штата Юга»***, а потому улицы сотрясаются грохотом салютов и фейерверков каждые десять минут. В мутных окнах отражаются разноцветные искры, бросая блики на темные силуэты внутри особняка. Парень ловко перехватил у кого-то из рук все еще холодную бутылку пива и легко скрылся за теснящими друг друга спинами.

Стоит сделать глоток, как Диксон давится.

Действительно, с какой стати ему не быть тут?

Граймс без интереса швыряет железные пробки от разномастных бутылок в корзину на другом углу зала. Он вроде как соревнуется с Уолшем, который проигрывает и бесится. Диксон не любил Шейна — подстриженный под машинку бугай с внезапными вспышками гнева, он постоянно приоткрывал рот, когда думал. Дэрил заметил, что Уолш и Граймс дружат, но от внимания парня не ускользало желание соперничества, исходящее от Шейна. Ему обязательно нужно быть выше, быстрее, сильнее и так далее по списку, чем Рик. Последний довольно легко обламывал его в этом, чем только сильнее подогревал аппетиты Уолша. Кажется, Рик поступал так со своим приятелем бессознательно, как будто срабатывала какая-то хитрая система защиты, не позволяющая Уолшу брать больше, чем Граймс хотел ему позволить. Диксон подумал, что рано или поздно это плохо кончится.

Дэрил привалился к пыльной стене с облупившейся краской и продолжил наблюдать. Уходить не хотелось — он впервые видел Рика таким: без своей неизменной улыбки тот выглядел отрешенным и холодным. Его до конца не сформировавшиеся черты лица приобрели странную жесткость: Диксон слишком явственно представил, каким тот станет после взросления.

Проиграв, Шейн с размаху запустил дешевый стеклянный стакан в ведро — то опрокинулось, крышки и мусор рассыпались на пол. Его поддержал чужой хохот, но Рик лишь поглядел на друга исподлобья, вскинув брови и собрав на лбу несколько неглубоких морщин. Черт, Диксону совсем не нравится этот взгляд: ему одновременно хочется хлопнуть Граймса по плечу и бросить тому следующий вызов. Парень чувствует, что его все-таки заметили — он принимает решение и исчезает в толпе.

Он не знает, сколько времени уже прошло: Диксона слегка штормит, когда он выводит затейливый узор черной ручкой на плече какого-то парня. Ему весело; он впервые подумал о том, что неплохо бы приобрести машину для татуировок — возможно, в будущем она сможет стать его хлебом. Подопытный смеется и дует на блестящие чернила, но Дэрил уже слишком пьян, чтобы в полной мере оценить общий вид своего творения.

Они сталкиваются у туалета: Граймс не глядя толкает дверь плечом и заходит первым. Диксон слышит журчание и ждет. Что-то заставляет его войти следом — Рик оборачивается и молча застегивает черные джинсы. Хмель слетает и Дэрил неожиданно сильно прижимает парня спиной к посеревшему от времени зеркалу. Он наваливается на того грудью, наблюдая, как блики от желтой мигающей лампы бегают по все такому же бесстрастному лицу.

— Чего тебе, Дэрил?

— Я передумал.

Ему хочется встряхнуть этого человека перед собой, но вместо этого получается лишь сильнее вдавить того лопатками в мутную зеркальную поверхность.

— Передумал?

— Да.

И вот он впервые делает это сам: упрямо тянется к поджатым в ровную линию губам, раздвигая те языком и в кои-то веки получая сопротивление, пусть и слабое. Диксон злится и оттого отвечает на чужую несговорчивость коротким укусом. Он совсем не знает, как следует прикасаться к Граймсу: его шершавые руки скользят по предплечьям, минуя короткие рукава серой вправленной в джинсы футболки, забираются под них и аккуратно шкребут кожу. Это срабатывает — Рик наконец-то раскрывает губы, пропуская чужой язык и сгибая ногу в колене, чтобы тут же упереться ею в пах.

Ладонь Граймса вслепую шарит по стене и двери; он наконец-то находит задвижку и закрывает дверь. Руки кочуют на талию Диксона, притягивая того еще ближе и вынуждая потираться о колено. Он двигает им, ощущая, как напряжение между ног Дэрила становится очевидным. Еще не было такого, чтобы этот дикий и вместе с тем робкий человек проявлял инициативу — Рик наслаждается ей сполна, позволяя тому вылизывать собственный рот и сдавливать плечи до тупой боли.

Резко глохнет музыка и вырубается свет — кажется, в чьей-то машине все же сдох аккумулятор. Но темнота лишь придается смелости: Рик тянет за язычок на молнии чужих штанов вниз и проталкивается пятерней под пояс. Он мягко сдавливает пах Диксона в ладони и парень отзывается хриплым рыком. Во мраке ничего не видно, но Дэрил готов побиться об заклад, что глаза Рика распахиваются и шарят по его лицу. Ему нравится это ощущение, а потому он подается ближе и сам толкается в пятерню одноклассника.

Кругом стоит гул, который слышно из-за хлипкой деревянной двери, однако оба парня ведут себя очень тихо: Диксону слегка стыдно и оттого он не хочет шуметь, а Граймс не желает вспугнуть приступ чужой решительности. Рик сам наталкивается на ставшие влажными губы, потягивая те в рот и мягко прикусывая. Он знает, что некоторые за глаза называют Дэрила «реднеком», однако для деревенщины он оказывается слишком чувственным.

Диксон возбужденно выдыхает, когда теплые пальцы наконец-то минуют белье и прикасаются к стволу. Он не знает, как обстоят дела ниже пояса: может, он уже выпачкал Рика в своей смазке или наоборот не обронил ни капли. Все становится ясно, когда ставший влажным кулак опускается до основания, заставляя вздрогнуть и прижаться сильнее. И даже снова врубившийся свет не улетучивает смелость Диксона: он сам дергает за пуговицы на джинсах одноклассника и повторяет все то же самое, что тот проделывает с ним.

Неожиданно Рик запрокидывает голову и Дэрил понимает, что бояться уже действительно нечего: он с уверенностью прихватывает кромкой зубов нежную кожу у кадыка и быстрее двигает рукой. Граймс дышит слишком тяжело, невольно отстраняясь и желая уйти от прикосновений, от которых начинает неметь все тело. Он может остановить Дэрила только копируя его действия, и вот уже сам Диксон приваливается лбом к грязному зеркалу, натужно втягивая воздух и зарываясь кончиком носа куда-то в непослушные кудри.

Все, что дальше ощущает Дэрил, кажется сумбурным и душным наваждением: вот губы Рика нашаривают его скулу, привлекая к себе внимание и вынуждая соприкоснуться с ними; вот его язык снова скользит в рот; все тело напрягается и прижимается к такому же судорожно подобранному Граймсу; резкая вспышка, которой не бывает во время пустой дрочки, дрожь, сдавленные зубы Рика и мокрые ладони.

— Черт. — Диксон ошалело прикрывает глаза и вытирает руку о свои штаны.

Рик все так и стоит, цепляясь за его бок и едва не сползая по стене. Видно, каких трудов ему стоит застегнуться и небрежно провести пятерней по расколотой раковине, на которой грязи и плевков куда больше, чем спермы на его пальцах. Теперь уже его очередь наваливаться и давить Диксона, который удивленно перехватывает того за талию и едва успевает глотнуть воздуха перед порывистым поцелуем.