бережно укладываю Либби в центр моей супербольшой двуспальной кровати. Либби

переворачивается на бок и со стоном прячет лицо в подушку, когда я пытаюсь снять с нее

леггинсы.

Как только я это делаю, то быстро скидываю свою одежду и натягиваю черные

хлопковые пижамные штаны. Выключив свет, я босиком прохожу через комнату и ложусь

на другую сторону постели около Либби.

Моей постели.

Глава 17

Честно говоря, не знаю, сколько нахожусь в отключке, но когда просыпаюсь, то

понимаю, что не хочу, чтобы это заканчивалось. Это между нами ощущается, как в старые

времена. Просто быть вместе, не заботясь ни о чем на свете или, по крайней мере, до того

момента, пока мне не придется собираться на работу.

Именно тогда, по словам Либби, иллюзия разрушилась. Когда моя работа стала

вмешиваться в нашу жизнь. И когда это, в конечном итоге, разрушило нашу жизнь.

Но я не идеален. Учитывая мои стандарты и запросы, знаю, что даже не смогу

достигнуть того совершенства, которого жажду. Откровенно говоря, я даже не думаю, что

кто-то может.

— М-м-м...

Либби шевелится во сне и прижимается ко мне, ее ноги естественно переплетаются

с моими.

Мне, вероятно, стоило бы оттолкнуть ее, но я этого не делаю. Вместо этого я

улыбаюсь тому, как она мурлычет напротив, и тому, как ее манящая мягкая кожа

обволакивает мое тело, словно гидрокостюм. Ее рука тянется через мой голый торс и

обхватывает мое предплечье.

Прямо сейчас я в раю.

Эта женщина заполняет пустоту в моей груди, которая была полой долгое время.

Но я знаю, что это только фантазия, и как только она проснется, все будет позабыто. Мы

практически заклятые враги, которым предназначено иметь отношения, которые

включаются и выключаются. В одну минуту все между нами ощущается великолепно, а в

следующую — мы вспоминаем, что нас разделяет.

— Алекс...

Либби начинает бормотать во сне, ее лицо искажено от того, что она видит во сне.

Она стонет и отпускает меня, откатываясь на другой край кровати, забирая с собой

большую часть пододеяльника.

— Тогда иди на работу, — ворчит она себе под нос прежде, чем ее тихий храп

наполняет комнату.

Мои губы дергаются от досады и удовольствия. Даже во сне она все еще злится.

— Либби, — бормочу я, потянувшись и поглаживая ее плечо. — Ты голодна? — Я

понимаю, что она беременна и ничего не ела после ресторана прошлым вечером. Ей

нужно думать о ребенке и следить за тем, чтобы есть достаточно. — Либби? — снова зову

я, но она не просыпается, поэтому я все равно вылезаю из постели и направляюсь на

кухню.

Открыв холодильник, я достаю фруктовый салат и кладу несколько кусочков на

тарелку. Закончив, я кладу пару кусочков хлеба в тостер и наливаю ей стакан

апельсинового сока.

— Что ты делаешь? — слышу я бурчание.

Крутанувшись на месте с не намазанным тостом в руке, я вижу Либби, прислонившуюся к стойке и потирающую глаза. Она замечает тост у меня в руке и ее

глаза загораются.

— Я умираю с голоду, — говорит она, забирая его у меня. Она кладет тост на

тарелку, хватает нож и начинает намазывать тост маслом. — Сок тоже для меня?

Она не дожидается ответа и берет стакан в другую руку, и направляется к дивану.

Я несколько раз моргаю, рот медленно открывается. Никогда не видел эту ее

сторону... никогда. И мне, вроде как, нравится. Она говорила, что больше не собирается

мириться с моим дерьмом, и не соврала.

— И тебе доброе утро, — говорю я через комнату, когда она располагается и

включает телевизор. — И не волнуйся, я наполню новый стакан сока и поджарю еще тост.

— Изумительно. — Она машет стаканом с соком в знак признательности. — Пока

ты там, захвати миску с фруктами.

Мой придирчивый ответ выходит полным сарказма:

— Что-то еще?

Она не отвечает.

Буквально... игнорирует меня.

Открывая холодильник, я убеждаюсь, что веду себя шумно, наполняя второй стакан

соком и намазывая свой уже остывший тост. Но я не голоден. По факту, я нахожу все эту

шараду чертовски забавной.

— Могу я присесть? — Я указываю на ее распростертое на моем диване тело и

измазанные маслом руки, которые она продолжает вытирать о леггинсы. — Может, в

следующий раз тебе стоит взять тарелку, — говорю я, отмечая кучу крошек, рассыпанных

на ее майке.

Либби смотрит вниз и приподнимает бровь.

— Легко исправить, — отвечает она, вставая и трясясь и отряхивая руками грудь, сбрасывая крошки на пол и снова садясь на место.

— Ладно... — Я делаю глубокий вдох и ставлю тарелку со стаканом на кофейный

столик. Как бы забавно это ни было, крошки меня просто взбесили. — Что происходит, Либби?

— Я в порядке.

Я указываю на бардак.

— Это не ты. Мне с трудом верится, что ты внезапно прониклась отношением «мне

насрать» без причины.

Она вздыхает.

— Я хреновая в такого рода вещах.

— Каких вещах?

Она спускает ноги с дивана и садится прямо, но ее лицо перекашивает от боли, когда она так делает.

— Я пыталась тебя разозлить. Только так ты позволишь мне уйти.

— Это сработало.

— Знаю. — Она гордо улыбается. Выражение твоего лица было типичным. — Я

знала, что ты взорвешься, когда я встала и отряхнула крошки на пол. — Она вдруг

хватается за живот и глубоко вздыхает. — Чувствую себя, как будто этим утром меня

избили. Сейчас даже дышать больно.

— И поэтому ты остаешься здесь, — бурчу я, скользя по дивану и садясь рядом с

ней. — Ни за что я не позволю тебе вернуться домой к нему, чтобы он мог убедить тебя

сделать аборт.

Ее глаза расширяются.

— Я бы никогда этого не сделала.

— Понимаю. Просто у меня в голове есть это сомнение. Я уже потерял с тобой

одного ребенка и не готов потерять еще одного. Хочу убедиться, что у тебя есть все, в чем

ты нуждаешься во время беременности, и я могу быть уверен в этом, пока ты здесь.

— Я... Я не останусь до родов, Алекс.

Она останется, но я ничего не говорю. Я ее напугаю, если скажу, что планирую

продержать ее здесь на протяжении всей беременности. Я много думал с тех пор, как

узнал о ребенке и есть только один путь узнать, сработает ли этот второй шанс, если мы

будем рядом друг с другом. Так что, боюсь, она застряла со мной на какое-то время или

пока я не решу, сработает ли это.

— Обещаю, что не останусь здесь, Алекс.

Тон ее голос звучит как предупреждение, которое я отбрасываю легким взмахом

руки.

— Раз ты так говоришь, — отвечаю я, полон намерения отыскать все причины

оставить ее здесь. — Ты собираешься записаться на прием к акушерке?

— Сделаю через минуту. Мой телефон в тренировочной сумке, а мне слишком

комфортно, чтобы двигаться.

Она вытягивает руки над головой, из-за чего майка поднимается выше живота.

Мой взгляд прикован к обнаженной плоти. Я жажду ее, член пульсирует в

пижамных штанах. Но я знаю лучше. Мы можем стать ближе, но нам не стоит спать

вместе. Это только усложнит наши чувства.

— Пойду проверю электронную почту. Оставлю тебя, чтобы ты позвонила

акушерке. Если тебе что-то понадобится, позови, — говорю я, забирая с кофейного

столика свой тост и сок и направляясь в кабинет.

Мне нужно убраться подальше, пока я не набросился на нее.

***

Закрывая дверь в кабинет, я делаю длинный сдавленный вдох, иду и сажусь за стол.

Я получил пару писем от Шона и Бенедикта этим утром, кторые хотели узнать, как

прошел предыдущий вечер. Не уверен, что у меня есть яйца, чтобы хотя бы рассказать им

о произошедшем, не говоря уже о том, чтобы поведать, что Либби беременна.

Решив, что неведение — это блаженство, я пропускаю их электронные письма и

удаляю остальной мусор, который сумел пробраться через мой фильтр спама.