– Нужно ползти к машине, – произнес сбиваясь Энрике, – укрыться за ней, а потом… – он было потянул руку, чтобы показать мне дорогу, но силы оставили его, тело безвольно обмякло и Энрике перестал дышать.

Я ладонью закрыл его остекленевшие глаза, поправил завернувшуюся рубашку и прошептал:

– Спасибо… Достоин ли я твоей жертвы, Энрике?.. Спасибо…

Глаза мои наполнились слезами, но нужно было уходить, я собрался силами и, толкая землю локтями, пополз.

Как тут же выяснилось, обстановка вокруг не стала лучше. От горизонта в нашу сторону приближались два военных вертолета и не было никаких оснований считать их намерения добрыми. Так, собственно и вышло.

– Эй, амиго, сюда, – крикнул мне из-за небольшой насыпи на обочине дороги Хосе.

Я сразу же мигом бросился туда и, как вышло, не даром. Еще на подлете к нам, словно, от нетерпения, боевые машины выпустили несколько самонаводящихся ракет. Те петляя и оставляя за собой густые клубы дыма, быстро помчались к нам. Это, явно, не входило в планы собравшихся здесь людей, но как оказалось, кто-то был готов и к такому сценарию. С нашей стороны застрекотал крупнокалиберный пулемет, а ещё через миг, за секунду до ужасающей череды взрывов добравшихся до нас ракет, в противника полетела «ответка».

Но радоваться, конечно, было нечему, да и некогда. В воздух, подброшенные взрывами, взметнулись пару машин. Они будто бы собирались взлететь, чтобы сражаться с врагом в небе, но не рассчитав свои силы с грохотом и лязгом повалились обратно, развалившись на множество больших и маленьких кусочков. Остальные же, натужно «крякнув», рванули всей мощью своих бензобаков оставшись стоять на земле, разметав по округе свои железные внутренности и кося ими пытающихся укрыться вокруг в канавах и ямках людей.

– Минус один, – толкнув меня в бок, сказал лежащий в траве рядом со мной Хосе, и указал пальцем на зашедший «в штопор» падающий вертолет.

Тут же адский взрыв и радостные крики «доставших вертушку». Вторая боевая машина решила больше не рисковать, прошлась по «нам» из крупнокалиберного и, сделав еще один круг, стала удаляться.

Вместо стрекота оружия и грохота взрывов, воздух наполнили крики стонущих от боли и просящих помощи, а в легкие пытался ворваться едкий дым горящих покрышек. Все это наводило на скверные мысли о начавшемся «конце света». Повсюду можно было заметить валяющиеся в неестественных позах, разорванные и искалеченные, залитые кровью тела.

– Они приближаются… Нужно уходить, – во весь голос завопил кто-то, – Они приближаются…

От таких криков какие хочешь мысли, даже если это такие важные мысли, как мысли о «конце света», то их тоже, с легкостью отбрасываешь и забываешь. В таких случаях сразу «делаешь ноги», правда если есть куда «делать ноги». А нам, похоже было не куда. Со всех сторон по степи к нам мчались поднимая клубы пыли, как минимум, четыре группы, по десятку машин в каждой. Учитывая произошедшее, да, это было жуткое зрелище.

– Эй, Джон… Так тебя зовут? Да?.. – позвал Хосе, – Ты, наверное, не видел ещё «такого» в жизни, да?..

Он помолчал, прикуривая сигарету и с наслаждением делая затяжку.

– Тут, похоже, сейчас будет мясорубка… – его голос был спокоен и даже, как мне показалось, «слишком» спокоен, – мы сделаем щас вот что… Если ты, конечно, хочешь остаться в живых… – он опять помолчал, бросая сигарету в песок и добавил.

– Если повезет, мучачо, если повезет… Иди за мной…

Мы поднялись на ноги и, пользуясь затишьем, не обращая ни на кого внимания, двинулись между догорающих остовов машин.

– Вот… – наконец, довольно произнес Хосе и указал на большой оторванный плоский кусок кузова машины.

Мексиканец вонзил в него посередине валявшийся неподалеку кусок трубы, при этом для верности, сдабривая свои действия неизвестными мне, но, очень страшными ругательствами. После чего мы, пригибаясь как можно ниже и волоча за собой ту самую железку, отошли метров сто от эпицентра побоища и спешно выкопали небольшую продолговатую яму, чтобы туда мог поместиться человек. Насколько позволяло время, конечно.

Я благодарно, изо всех сил обнял мексиканца, тот был славный, добрый малый, ну и что, что бандит, и забрался в изготовленное нами убежище.

– Спасибо, Хосе… Удачи тебе, друг, – произнес я и закрыл руками лицо, чтобы в него не попал песок.

Мексиканец накрыл меня приготовленным куском железа с трубкой для воздуха и густо присыпав все песком, тщательно разравнял место, чтобы меня не было заметно даже вблизи.

– Адиос, мучачо, – на прощанье сказал он и ушел.

Не прошло и пяти минут, как я забрался в свой наспех сделанный песочный «схрон», а уже со всех сторон раскатисто и звучно затарахтели автоматы и «заухала» до непрерывного звона в ушах взрывчатка всех видов и мастей. Земля дрожала, обильно осыпая меня песком в небольшие щели и даже один раз на мою жестяную крышу откуда-то сверху упало что-то тяжелое, сильно звякнуло железом о железо и замерло. Замер и я, это было выше моих сил. Снаружи, время от времени, сквозь звуки непрекращающейся канонады, иногда доносилась человеческая речь.

Странным было то, что я слышал несколько совершенно разных языков. Складывалось такое впечатление, что сюда съехались представители всех континентов и культур. Я не мог разобрать многое, но, похоже, там точно звучал французский, арабский, итальянский, немецкий… «Зачем вы здесь, люди? Что вы творите?» – этому вопросу похоже суждено было стать вечным. Это стало сводить меня с ума и в какой-то момент я заметил, что истошно во все горло ору, закрыв уши руками. Так мы баловались в детстве, чтобы не слышать собеседника, но тут было совсем другое. Спохватившись, я замолк, но тут же понял, что уже стало невыносимо тесно тут лежать.

За время, что я провел там, объем убежища уменьшился вдвое, практически не оставив мне возможности пошевелить рукой или ногой. Началась паника и мне страшно захотелось выбраться наружу, несмотря ни на что. Я понял, что, возможно, не удержавшись, могу в непроизвольном в порыве сбросить скрывающее меня железное покрывало и тем самым выдать себя. Поэтому, я стал стараться думать о чем-нибудь совершенно постороннем, не обязательно хорошем, все равно о чем – главным стало «забыть» настоящее, забыть «набирающую обороты» боль в онемевших руках и ногах.

Временами я все-таки начинал снова дико громко стонать, чуть мотая головой из стороны в сторону. «Зачем я здесь лежу? Все равно они меня найдут…» – эти предательские слова упорно стучались в мой помутившийся разум. Сквозь туман своих размышлений я слышал, как опять низко пролетал вертолет, разрезая воздух и метая в обезумевших на земле людей ракеты. Но вскоре и он, досадливо лязгнув своим железным нутром, громыхая и переворачиваясь, вонзился неподалеку в землю, что стало для меня последней каплей.

«Все. Выхожу» – подумал я и резко, чуть приподняв крышу своего убежища, выглянул наружу. Там стоял он, прямо напротив меня и, смотрел, как я медленно отодвигаю жестянку, чтобы выбраться из ямы. Один из них, тех самых китайцев или японцев – кто их разберет, тех, что волокли меня ещё с утра, подвешенного на палке.

Я чертыхнулся, перестал «вылезать» и уставился на него. Больше вокруг никого не было, а канонада, как оказалось, уже прекратилась, опять сменившись стонами, ударившим в нос тошнотворным запахом горелого мяса, и кое-где ещё шевелящимися остатками изуродованных человеческих тел…

– Привет… Давно не виделись, – с досадой выдавил я из себя, но ответить «узкоглазый» не успел.

Опять раздался далекий звук одиночного выстрела, и мой несостоявшийся собеседник замертво упал в метре от меня. Должен сказать, что в этот раз, я даже сильно не расстроился. Я попытался порыться у себя в душе и найти хотя бы остатки жалости, но не смог. У жалости тоже есть край, и когда доходишь до него, дальше становится все равно.