– Прошу прощения, Джо… А с кем это ты сейчас говоришь? – мягко спросил доктор Браун, – знаешь, зови меня просто, дядя Ли

– Да вы свой парень, дядя Ли, весело и дружелюбно заметил я, – «Дядя Ли», ладно, это вполне удобно… Куда мне… на кушетку прикажете прилечь, насколько я понимаю, да?

– Пожалуйста, если ты не против, Джонни, располагайся поудобней, но, тем не менее, давай попробуем ничего друг от друга скрывать… Видишь ли, твоя мама просила меня разобраться, например, с кем это ты порой разговариваешь? – тихо, но очень внятно произнес доктор Браун усаживаясь в глубокое кресло рядом.

– Я говорил в частности с этой классной кушеткой, – честно признался я, – и с тем красивым торшером в углу комнаты.

– Хорошо, допустим, – задумчиво и уважительно к моим словам произнес доктор Ли.

А мне эта его, в целом, неожиданная для меня уважительность, точно понравилась. А что? Людям надо всегда верить, даже если они больные психи, а тем более, если они нормальные ребята, как я. Поэтому предстоящая беседа показалась мне вполне себе приятной и потому я уже открыл было рот, чтобы поблагодарить доктора за такое радушие, но чуток не успел.

– Знаешь, друг мой, – сказал доктор Ларри, – я вот, в твоем возрасте, например, вообще не умел разговаривать, не то что бы с кушеткой или торшером. Стеснительный совсем был, девочек боялся как огня. А вот ты как с ровесниками общий язык, наверное, находишь, правда? Расскажи что-нибудь о себе, Джо…

Возможно, это была его ошибка, а может, это, скорее всего, была просто неизбежность. И я рассказал. Как мог.

– Однажды мы с друзьями… ну, учимся вместе… с Тимом и Картером, отдыхали в гостях у Барни Харриса и тот вдруг заявил, что русские хотят сбросить на нас атомную бомбу. На что я сказал, что он «тупой урод, ничего не понимает» и что всем было бы лучше, если бы он «засунул свои слова себе в жопу». Собственно я не хотел его оскорбить, но как-то так само собой вышло. Ну, и далее мне с родителями, короче, пришлось потом, мягко говоря, удалиться…

– А вы, значит, были в гостях с родителями? Правильно? – спокойно спросил Ларри.

– Ну, да… Тут так в Америке принято…

При этих словах профессор Браун удивленно поднял брови.

– У нас, – в спешке смущенно добавил я, – Принято у нас, – мне показалось, что не плохо бы повторить и третий раз, что мол «у нас», но это, конечно, все равно уже было странно. От этих слов ситуация становилась только глупее. «Ладно, проехали» – подумал я про себя, – «посмотрим, куда кривая вывезет».

– Ну, думаю, в данной ситуации нет ничего предосудительного, мальчишки на то и мальчишки, ну, повздорили немного, сейчас ведь все нормально? Вы ведь общаетесь с Харрисами, правильно?

– Да, док, общаемся, они хорошие люди, да и про бомбу Барни-то это по телеку слышал, не сам же придумал.

– Хорошо, это хорошо, – резюмировал доктор Браун, – ну, если не трудно, скажи мне вот что… – его лицо при этом приобрело сосредоточенное выражение.

– Джессика, твоя мама, рассказывала, что ты, порою, говоришь совершенно непонятные вещи. Сейчас, здесь мне ты можешь что-то такое сказать, Джо?

Меня такая постановка вопроса только позабавила – откуда я ему сейчас тут возьму эти самые «непонятные вещи»? Придется говорить первое, что придет в голову, не обижать же человека.

– Да, вы хороший человек, дядя Ли, – начал я издалека, но совершенно искренне, ведь он и впрямь был неплохой собеседник: не перебивает, не кричит и это, надо признать, скажем так «подкупало».

– Вот мне действительно не понятно, – сделав паузу и набирая в легкие воздух, задумчиво произнес я, – в чем, собственно, разница между вами и мной? Я, например, её совсем не ощущаю. В некоторой степени, я предполагаю, что мы с вами один человек. В том смысле док, что я не вижу границы между нами, я не знаю, где кончаюсь я и начинаетесь вы и наоборот. И я даже боюсь, что этой границы нет. Вот это действительно не понятно. Мне кажется, я пришел сейчас сам к себе, вы не находите, док?

Профессор Ларри Браун, глубоко вздохнул. Было очевидно, что он не хотел выдавать свое беспокойство. Пациент в моем лице явно не вписывался в заранее и заботливо приготовленную для него рутину психоанализа. Для дядюшки Ли это означало, что простого ответа для моей мамы у него не будет.

– Понимаешь, Джо, – доктор продолжительно помолчал, – вокруг нас с тобой все-таки существует, то есть, «есть» мир с четко определенными позициями и люди, знаешь, не исключение. И ты должен постараться определить свое место в нем и почувствовать эти самые границы, чтобы соответствовать ожиданиям людей. Это бывает нужно для построения взаимоотношений. Например, с родителями, с девушками…

– Мне кажется, я вас понимаю док, – без притворства заметил я, – честно говоря, меня действительно кое-что беспокоит. Ну, то есть не сильно, но, всё таки. Мне иногда снится какая-то незнакомая речка, а в речке торчит белая черепушка. Что бы это значило, доктор Браун?

– Не знаю, Джонни, не знаю… – как бы сам с собой вполголоса заговорил психоаналитик, – но ты же сказал «беспокоит». Что тебя в этих снах беспокоит?

Я замялся… С одной стороны, мне не хотелось в этом признаваться, но с другой уже давно хотелось кому-то рассказать. Это странное наваждение, которое давно преследует меня.

– Видите, ли доктор Ли, мне часто кажется, что меня на самом деле зовут… на самом деле зовут… – я собрался с духом и одним словом выпалил, – Николай Иванович…

– Николай Иванович??? – недоуменно уставился на меня Ларри Браун, отчего его красивая рыжеватая бородка немного при этом, что называется «отвисла».

– Николай Иванович, – со вздохом повторил я. Но как мне показалось, я испытал от этого признания неимоверное облегчение.

Из «переговорной» мы шли в полной тишине. Возможно потому, что психолог еще пытался найти положенные ему по статусу ответы и пояснения для моих родителей, ну, а я неслышно шлепал ногами по бесконечно мягкому ковру просто так, вновь завороженный глядящими на меня отовсюду картинами.

– Джонни, мне очень приятно было познакомиться, – выбравшись, наконец, к заветному дивану в прихожей, солидно произнес Ларри Браун, после чего долго и убедительно жал мне руку и уже только после этого, кашлянув, попросил меня, как водится в таких случаях, погулять на улице, чтобы он мог, так сказать, поговорить с моими родителями.

Это было не сложно и тем более ожидаемо. Поэтому я с готовностью поблагодарил господина Ли и удалился в солнечный приятный скверик неподалеку.

Конечно, посещение психолога не означает сразу решение всех проблем, однако сам факт посещения оного, безусловно, наложил отпечаток на дальнейшие события. Мне купили два мороженных подряд, говорили, что я молодец и обещали всегда меня поддерживать, если что. Что «если что» никому, очевидно, ясно не было, да и сегодня было видимо уже не важно. Нас ждала тетушка Оливия, к ней-то мы и направились. Человеку необходимо себя чем-нибудь себя занять, чтобы не думать о том, о чем он не в состоянии думать. Этим мы с упоением и занялись.

Мы с сестренкой Хелен носились по кругу по двору и пинали здоровенный надувной мяч, Марвин же пытался его у нас отобрать, смешно при этом падая и крича во все горло. Было здорово, а когда тетя позвала нас к столу, сил шалить уже совсем не было и мы втроем, довольные и усталые гуськом проследовали к месту назначения. Грустно терять детство, в нем есть такое неописуемое ощущение личного безграничного счастья, которое уже точно во взрослом обществе не доступно никому. Об этом я в свои неполные восемнадцать уже немного догадывался, хотя открывающиеся свободы и возможности перекрывали собой все подобные печали вместе взятые.