А Наташа подружески (по-подружески!) хвалится своим новым романом. Познакомилась, мол, здесь, на берегу, с москвичом – следователем прокуратуры. Катались на лодке. Побывала у него в гостиничном номере. Уж не тот ли, подумала Алька, следователь, что тогда, в День города… Сказать ей, что ли? Не сказала. Зато другое ляпнула, не зная, зачем. Наташка принялась, дурашливо хихикая, рассказывать, как скрипела в гостинице кровать, и как её кавалер снял матрас и положил его на пол. А Алька выпалила:

– Ой, подумаешь, на матрасе, подумаешь, на полу! А мы с Витькой недавно – у Таньки на балконе…

У Наташи такое лицо сразу сделалось… Будто по нему мокрой тряпкой провели и напрочь стёрли улыбку.

Тут подошёл тип с усиками – точно, тот самый. Только не в костюме, а в джинсах и серой майке с рукавом по локоть. У Натальи снова губы расползлись. Как резиновая маска, честное слово! Взгляд обиженной девочки, бровки насуплены, а улыбка – будто чужая, приклеенная какая-то.

– Ой! Познакомьтесь.

– Ой! Мы уже знакомы, – воскликнул этот чёртов следователь. Но тут появились две нерусские старушки в розовых шортах и солнцезащитных очках, начали прицениваться к глиняным медвежатам. И Наташа попросила обоих погулять где-нибудь, не мешать ей.

– Чем вас угостить? – поинтересовался донжуанистый типчик. – Вы, наверное, пиво не пьёте…

– Я всё пью, – призналась Алька. – И пиво, и водку. А потом обычно залезаю на дерево и пою «Марсельезу». Только не сейчас. Мне надо ещё мясо купить и спагетти. У меня, между прочим, муж дома голодный.

Ушла, не оглядываясь. В первый раз назвала Доську мужем на людях.

========== 57. ==========

А на следующий день она увидела труп под окнами заводской гостиницы. Безжизненное тело – то, что когда-то было человеком в джинсах и серой майке. Милиция табунами ходила, местная и приезжая. И еще какие-то – «в штатском». А потом труп увезли, и остался меловой контур на асфальте. Как в кино. Но это не кино, а просто жуть и мерзость нашей обыденной жизни. Так тоже бывает. Да, так тоже бывает.

Он в самом деле оказался следователем прокуратуры. Зря Алька не верила и хихикала. Всякие бывают следователи. В том числе и болтливые. И нервные, с большого перепою прыгающие с пятого этажа, из гостиничного холла. Такова пока официальная версия – самоубийство. Хотя, может быть, и не выбросился из окна, а выбросили. Потому как в перерывах между донжуанскими похождениями он все же что-то такое на заводе раскопал. И шофера, который вывез кузов отходов с платиной, арестовали. Но не на базаре же он продал тонну ценного металла!

Любая бабка со скамейки у подъезда знает больше Альки. Досужая сплетница выдумает своё объяснение фактам, а других версий просто не будет воспринимать. А ей, журналисту, нужен настоящий комментарий. Правдивый. Не для удовлетворения собственной глупой страсти, именуемой любопытством, а для того, чтобы рассказать радиослушателям. Но пресс-служба ГОВД сообщает, что два эти факта – арест шофёра и «самоубийство» москвича – никак между собой не связаны. И нечего тут огород городить. Румянцев же и вовсе: «Вы, Алина Ивановна, мечтали, кажется, передачи о культуре делать? О людях замечательных? Вот и делайте, и уймитесь, ради Бога!»

Алька подумала – может быть, кто на заводе работает, тот лучше знает про все эти дела. Кто у нее там из хороших знакомых? Ксюха и… Финист.

Позвонила Ксюхе. А ей, как оказалось, вообще ни до чего. Как можно быть такой безразличной к тому, что вокруг происходит! Оказывается, можно. И нормально. Как бы хотелось Альке так – не думать ни о чем. Но она этого не может, не умеет. Ее профессиональная болезнь – любопытство. Поняв, что от Оксаны никакой информации не получит, Алька спросила, как разыскать Финиста. (Странно, что она даже не знала номера его телефона.) И – вот новости! – Оксана сообщила ей, что Витька, оказывается, на заводе уже не работает. Устроился (по какому-то большому блату, что ли, или благодаря природному обаянию) барменом в санаторий. Так что и он не в курсе заводских событий.

========== 58. ==========

Алька возмущалась Ксюхиным неведением, а сама… Нелепая ситуация. Бревно в глазу. Позвонил Доськин начальник, или, как его там, хозяин, предприниматель. Сообщил, что её солнышко вынесло из мастерской деталей на офигенную сумму. Вежливо попросил возместить ущерб. Алька нервно захихикала в трубку и посоветовала поискать это «солнышко» за какой-нибудь другой тучкой. В её квартире гражданин Досин больше не проживает. Ну, а потом сделала так, чтобы действительно не проживал. Как пришла с работы, так и вышвырнула его вещи на лестничную площадку. Все, вплоть до зубной щётки и домашних тапочек. Придёт – очень удивится. Ну и пусть.

Алька догадалась, куда он дел позаимствованные детали. Не продал, конечно. К своему чуду техники привинтил, к хрономобилю ненаглядному. И никакая сила теперь его не заставит их отковырять и вернуть на место. А она не собиралась тратить свою зарплату на его игрушки. Он ей никто и звать его никак.

В общем, она нашла повод выставить Досю за дверь. Да, это была не причина, а повод. Причина – её от него тошнило. Да, да, именно так. Его присутствие в квартире вызывало рвотный рефлекс.

========== 59. ==========

Наташу вызывали в прокуратуру.

– А тебя разве – нет? – удивилась она.

– А что, должны были?

– Ну, ты ведь тоже с ним… с тем… общалась.

Это она про москвича.

– Я общалась с ним дважды по десять минут, – откровенно призналась Алька, – и это никому не интересно. Я даже не знаю, как его зовут. В голову не приходило спросить.

Таньке она о прокуроре не обмолвилась. Зато поведала историю о Досином «приключении». (С Наташкой об этом, наоборот, умолчала. Каждой подружке – свои новостюшки). Всласть повозмущалась, рассуждая на тему «мне в моём доме вор не нужен». Вспомнила зачем-то Финиста – просто к слову пришлось. Мол, уж он бы никогда так не поступил. И тут Татьяна по-незнакомому звонко воскликнула:

– Да? Ты так считаешь?

– Да, я так считаю, – уверенно сказала Алька. И вдруг встревожилась почему-то. – А что?

– А то… Ты думаешь, почему он уволился? С завода, который должен был оплатить его учёбу в институте. Почему, а?

– В санатории заработок больше, – предположила Алька.

– А если не больше ни на копейку, тогда почему?

– Ну… не знаю.

– А я знаю. Потому что… получил денежки и вовремя смылся.

Алька не понимала. Не хотела понимать!

– Он был связан с этим делом – ну, когда платину гнали налево. Пешкой был, конечно, что-то вроде курьера у них, у начальства заводского. Всё через него проходило – товар, деньги, информация.

Алька накричала на Таньку, выскочила от нее хлопнув дверью. Не поверила ей. Не могла и не хотела верить. Ее Финист, ее светлый мальчик не может быть пособником жуликов.

7 августа

Я не его люблю, а выдумку свою с чертами его лица, с его улыбкой, с его походкой и жестами. Зачем мне это нужно? Ни-за-чем.

========== 60, 61. ==========

Иногда ей до острой боли в сердце хотелось, чтобы Дося и вправду оказался гением изобретательства, а его машина времени – не глупой игрушкой. Эх, отмотала бы она назад годик, как плёнку на кассете. Прожила бы заново. Всё по-новому. Была бы скромницей, умницей.

Только жаль ей было бы осеннего вечера после интервью с «Ключами». И гаданья на Святки. Странно, всегда считала всякие предсказания судьбы развлечением для малолеток и неграмотных старушек. И вдруг – какой-то проблеск веры в чудеса. Зажигалка-то – вот она! И никто не знает, кому она на самом деле принадлежит. Не Финисту – это точно.

61.

Досина мама просила за него. Заберите, мол, назад. Нет, прелесть какая, – не он сам, а мама! Дескать, переживает сыночек.