Потом был День города. Утомительнейшее мероприятие. Оркестр, жара, официоз на зелёной травке стадиона. Губернатор дарит городу автобус. (Ах, не догадались ярко-красную махину ещё и блестящей ленточкой перевязать!) Потные спортсмены в трусах и майках передают друг другу эстафетную палочку. Навязчивая музыка, пёстрое мелькание – песни-пляски приезжих и местных артистов. «На горе колхоз, под горой совхоз…» Толпа: пьяные взрослые, вопящие дети. Стаканчики от мороженого хрустят под ногами. Тошнотворный запах сладостей, пива и шашлыка.

Алька радовалась, что больше не работает в газете, и ей не придется придумывать, как этот кошмар описать покрасочней и полиричнее. Радио – мудрое изобретение. Звуковой ряд и минимум собственного комментария. Горожане, у которых она брала интервью, были довольны происходившим. Те, кому не по душе подобные массовые празднества, попросту уехали загорать. А она одна, как дура, с ящиком-репортёром на лямке через плечо… Ну, не совсем одна. Кроме неё, в гуще событий вертелись телевизионщики с камерой на треноге, неутомимая Марианна в компании с новым членом газетного коллектива – студентом-практикантом в джинсовых шортах. Ещё была какая-то девица с диктофоном (наверное, из областной прессы), но эта прыгала, как молодая козочка, с безумным интересом взирая на суетню и толкотню. А местные СМИшники (не исключая студента) скучали и плевались. Потому что… ну, каждый год ведь одно и то же. Разве что, кроме процедуры дарения автобуса.

Алька заскочила домой пообедать только в третьем часу, между турниром по мини-футболу и демонстрацией моделей швейных мастерских детского дома. Дося бродил из комнаты в кухню с унылой физиономией. Оказалось, она не только «где-то пропадает целыми днями», но ещё и ему поесть не оставила! В холодильнике, кстати, десяток вчерашних котлет и миска картофельного пюре. Открыть, достать и разогреть, видимо, не дано… «Ну, купи мне мобильник со своей большой зарплаты в «Северянке»! Будешь звонить всякий раз, когда я на задании».

Алька хлопнула дверью и отправилась обратно на опостылевший пыльный стадион. Время близилось к вечернему концерту. Вновь подтягивалась отхлынувшая было в середине дня толпа. Алька встретила Таньку и Ксюху – они пришли послушать Джекин ансамбль. (Кабацкий репертуар – самое то для стадиона, да? А «Ключи» в программу не включили. Жаль…) Девушки побродили вокруг сцены, поглазели на парней, настраивавших свою музыкальную аппаратуру. А концерт всё не начинался. И вдруг у Татьяны в сумке задребезжал мобильный телефон. Она произнесла скороговоркой, будто извиняясь:

– Это родственники те, дальневосточные, которые с Японской границы, подарили. И мне, и маме. А она научилась СМС отправлять, так теперь каждые пять минут ценные указания скидывает.

И тут же помрачнела. Охнула. На экранчике высветилось: «Таня, папе плохо».

Алька и не знала, что её отец серьёзно болен. Что ездил в Ярославль на обследование, и там ему сказали безжалостную правду: «Вы сами врач, вы понимаете – операцию делать бесполезно».

Она была озабочена своими заморочками и не замечала, как в Танькин дом крадётся беда.

========== 54. ==========

Концерт они с Ксюхой слушали в мрачном настроении. То есть, даже и не слушали – Алька запись делала, а подруга ждала мужа.

После пятой песни Алька поняла, что до фейерверка не дотерпит. В прозрачном сарафане с голыми плечами было распрекрасно разгуливать в полуденную жару. А после захода солнца сделалось зябко и неуютно. Захотелось добежать до дома, сжевать котлету, запить горячим сладким чаем, переодеться в джинсы и рубаху с длинным рукавом. А, может быть, и вовсе на массовое гулянье не возвращаться? Звук фейерверка в радиоэфире – разве это интересно? Хлоп, хлоп, хлоп – и вопль ошалевшей от восторга толпы.

И вот побрела она к дому, ноги заплетались от усталости. Вдруг выскочил, как из-под земли, парнишка:

– Девушка, разрешите вас проводить! Ой, извините. Добрый вечер!

– Добрый вечер, – удивленно отозвалась она.

– Значит, можно? – он пристраивается рядом.

– Да, пожалуйста!

Пусть, это неплохо. Пусть он будет – юный, скромный, безобидный. Чужой. До подъезда – и прощай. Все равно, лишь бы не одной – среди развесёлой толпы. Ну, почему Доська не догадался её встретить?

А пацанчик плёл паутину из слов: он приезжий, живёт в заводской гостинице, его сосед по номеру – из столичной прокуратуры, приехал расследовать жуткое хищение. Якобы тонны драгоценной платины вывозили с завода на грузовиках. Алька молча кивала – от усталости не было сил противоречить. Но, честно говоря, ужас как хотелось с возмущением высказать: «Солнце моё, уж мне-то сказки не рассказывай! Я журналист, и если бы что-нибудь подобное в нашем городе случилось, я об этом узнала бы первой. Но у нас не происходит ничего, кроме утомительных празднеств».

И вот уже у ворот гостиницы ухмыляется тот самый сосед – длинный, с тонкими усиками, в белом костюме. Ну, разве следователи прокуратуры такими бывают? И начинается разговор о том, что неплохо бы взять бутылочку вина, и почему бы симпатичной девушке не пригласить подругу… (Хм, Ксюшку, что ли? Больше некого!) И так далее, и всё прочее на ту же тему. И Альке делается мерзко до тошноты. И она говорит:

– Не, ребята, я в такие игры не играю.

– Жаль, – вздыхает тот, что с усиками. Похоже, ему и вправду жаль. А ей вот нисколечко. Она уходит домой.

Дома Дося опять хныкал и обижался. Альку это уже начинало раздражать. Ну, что за плакса, в самом деле! Ведь мужчина, взрослый, старше неё на добрый десяток лет. И она проговорила шутливым тоном, но с упрёком:

– Вот ты просидел весь вечер у телевизора, не пришел меня встречать. А я, представь себе, чуть не переспала с московским прокурором. Но, к счастью, передумала – ты у меня ничуть не хуже.

Ох, как он соскочил с дивана! Как заорал! Как у него лицо от злости и обиды перекосило! Главное – словно не расслышал ни первую фразу, ни последнюю, ни «чуть не». Оскорбления не то что горстями – через край сыпал. Алька таких слов даже не знала, какими он ее обзывал. И ведь абсолютно ни за что!

– Ты, – кричит, – чего смеёшься? Стоит и улыбается, наглая тварь, совсем стыд потеряла!

А ей и вправду было смешно.

========== 55. ==========

Теперь Альке приходилось всех обманывать. Даже маму. Поначалу она не хотела ей рассказывать про Досю, всё надеялась, что через день-другой сумеет от него избавиться. Но маме встретилась тётя Надя – и давай восхищенно ахать, какая Алечка с Андрюшенькой замечательная пара. Мама, конечно, очень удивилась. И Альке пришлось покупать большущий торт, тащить Досю на смотрины и изображать перед родителями и сёстрами счастливую невесту. Отвратительно. А что делать? Рассказать правду – значит признаться в своей глупости и беспомощности. Пусть уж лучше пока так…

На работе тоже его увидели: Андрюшенька стал приходить встречать «невесту» по вечерам. Контролировать принялся после «прокурорской истории». У Ларисы Леонидовны ушки на макушке – сразу спросила, когда свадьба. Алька ответила, что никогда. Она очень расстроилась. Не потому что приглашения ожидала, нет. Об Альке беспокоилась.

– Как же, – говорит, – начинать совместную жизнь без праздника? Так и погрязнешь в обыденности. Будешь к мужу относиться, как к домашним тапочкам.

Алька сказала, что марш Мендельсона – тоже штука обыденная. А у неё с Андрюшенькой зато было романтическое знакомство. Они сидели на дереве, пили водку и закусывали «Твиксом». Тут Славик захохотал и давай делиться жизненным опытом:

– Кто же водку закусывает «Твиксом»? «Твиксом» закусывают сухое вино. А водку надо закусывать «Марсом».

Да, эра солёных огурчиков миновала…

========== 56. ==========

Наташа торгует на берегу. В общем-то, многие художники в маленьком приволжском городке торгуют на берегу: кто акварелями с видами города, кто лоскутным шитьём, кружевами, игрушками-сувенирами. Туристы с теплоходов покупают всё это на память о путешествии, платят долларами. Наташа продаёт свои расписные глиняшки: медведей, девиц в пышных юбках, мужичков в лаптях с гармошками, балалайками, дудками верхом на быках, свиньях, петухах и кошках. Весёлая деловая Наташа, оставившая в покое Финиста. Ах, всё без толку – звонки, чаепития, подарки со смыслом, шушуканье на кухне с его мамой! Она отступилась. И Альке почему-то неприятно об этом слышать. Жаль Финиста, который постепенно лишается вереницы своих обожательниц.