Она протянула руку, чопорно представилась:

– Алина.

По паспорту она была Алевтиной, но это имя, как ей казалось, отдавало кухней и прачечной. Она и заметки в газете подписывала только так: Алина Ярцева. Фамилия, кстати, настоящая, не псевдоним.

– Витя, – сказал он. Помедлил и добавил. – Можно Витюха.

Тут его окликнули, он отвлёкся, пошел беседовать то с одним, то с другим, и жевать кусок торта, и снисходительно-вежливо улыбаться жене Иванова, которая с ним старательно кокетничала (а муж её Лёня бродил по кухне из угла в угол, усталый и грустный). В общем, на Алину он больше внимания не обращал. И она по-тихому обула туфли и ушла. Ни с кем прощаться не стала. Только кивнула, проходя в прихожую мимо кухни, несчастному Лёньке и Таньке, которая прибежала туда, видимо, его успокаивать.

Странно, но с этого момента ей стало казаться, что идиллическая атмосфера в компании разлаживается. Какие-то склоки, раздоры появились. Какие-то истории, которые рассказывают шёпотом и не при всех – по сути, банальные сплетни. Из-за Витюхи? Или просто прошло время очарования новизной, и она стала внимательнее приглядываться к друзьям? (Хотя, наверное, их нельзя было назвать ее друзьями. Они приятели – люди, с которыми приятно провести время).

И вообще ей скоро стало не до них. И не до Витюхи. Ни до чего. Потому что на работе она осталась одна.

========== 6. ==========

Так получилось. Тираж падал. Поддержки не было никакой: власть коммунистов уже приказала долго жить, а спонсоры-рекламодатели ещё не появились. Инфляция ломала зубы о последний «деревянный» рубль. Ну, корреспондентский люд, долго не раздумывая, и рванул куда подальше: кто за крупной денежкой в коммерческие структуры, кто за весёлой жизнью к конкурентам, на городской телеканал. Редактор, кстати, первым сбежал, кинув газету на зама, старичка-ветерана Михалсаныча. Осталась Алина – с одним курсом педагогического образования, с новеньким диктофоном в руке и раздолбанным фотоаппаратом «Зенит» на ремешке через плечо, с пятью псевдонимами и потрясающей способностью присутствовать в трёх местах одновременно. А ещё имелись в наличии сонная машинистка (без которой вообще можно было обойтись) и пьянчужка-уборщица. И бухгалтерша. Но та тоже долго не проработала, ушла на пенсию, подготовив себе замену – бойкого на язык паренька Алёшку.

Алькина должность теперь именовалась «куда пошлют», или «Фигаро здесь, Фигаро там». Бегала она и по фабрикам-заводам, и по выставкам-концертам. И все ножками, ножками, потому что, хотя «жигуль» у редакции имелся в наличии, шофёр уволился, и ничего тут нельзя было поделать. За город, правда, её вывозили – на колымаге цвета хаки, принадлежавшей сельхозуправлению. Подробно рассказывали о посевах и надоях, в которых она ничегошеньки не понимала. Во всех этих колхозах, переименовавшихся к тому времени в товарищества и кооперативы, гостей принимали с прежним, советским размахом. Накрывали столы с пирогами да разносолами – даром, что свои работники без копейки сидят. Впрочем, наверное, даже не из застойной жизни была эта традиция, а из барских ещё усадеб. Издавна любила Русь деревенская щедростью своей покичиться: что есть в печи, всё на стол мечи, а коль нет ничего, так у соседа займи и пропей-прогуляй с гостями именитыми, чтобы им пыль в глаза пустить. Тоскливо от понимания этого делалось, и пироги в горло не лезли.

21 октября

Я иду во Дворец, буду писать про группу «Ключи». Дворец – это понятно что такое – просто Дворец культуры. А «Ключи» – это рок-группа, городская, любительская, без претензий на величие. Играют, стараются, сочиняют что-то своё. И надо про них забацать статейку – такую, чтобы молодёжи было интересно.

========== 7. ==========

В общем-то, это было нетрудно, музыканты – знакомые люди: меланхоличный Лёнька Иванов, Джеки, похожий на юного Сирано де Бержерака (был в давние времена такой задира и поэт с ясной душой и большим носом), и барабанщик – длиннорукий краснолицый Тема. Танька посоветовала сходить к ним на «репу» – на репетицию, значит.

На самом деле Алька часто слышала, как они играют. Приводила сестрёнку Дальку на бальные танцы и, скучая, бродила полтора часа по коридорам. Выставку детского рисунка изучила до самой крошечной закорючки на хвосте лиловой гуашевой кошки. Со всеми словоохотливыми вахтершами перезнакомилась. И каждый раз хотя бы минут на пятнадцать поднималась на третий этаж, потому что там звучала музыка, сумасшедшая странная музыка. Электронные «дзынь-бухи» сливались и перекрещивались с протяжным: «На горе колхоз, под горой совхоз, а мне миленький задавал вопрос…» Когда она сообразила, в чем тут фокус, долго смеялась. Просто репетиционные комнаты рокеров и фольклорного ансамбля были впритык одна к другой. Скопление звуков представилось ей тогда двумя невесомыми лентами. Каждая ползет из своей щели под дверью, и вот они слипаются, скручиваются…

Алина заранее созвонилась с Джеки насчёт интервью. Помогла Дальке натянуть чёрный гимнастический купальник – в нём сестричка делалась похожей на стрижа – и поскакала вверх по лестнице. Гитарист ждал ее, сидя на перилах. Она примостилась рядом с ним и включила диктофон. Выслушала подробнейшую историю возникновения «Ключей» – как мальчик Женя Завьялов (настоящее имя её собеседника) с другом-одноклассником Афиногеновым, наслушавшись «битлов» и «лед зеппелинов», задумали и осуществили… Как искали по всем школам барабанщика, как приходил на репетиции застенчивый бородатый Иванов, поначалу слушал и молчал, а потом взял на гитаре несколько аккордов, и все сразу поняли – именно этого человека рок-группе не хватало. Как кочевали – из квартиры в подвал, из подвала в квартиру – пока не вымолили у директрисы Дворца комнатушку для репетиций. В общем, все счастливые рок-группы счастливы одинаково…

Подошёл Иванов с сигаретой в длинных музыкальных пальцах.

– Алька, привет. Джеки, кинь зажигалку.

– Как вы там? – поинтересовался Завьялов. – Финист прикалывается?

Кто-о? Честно говоря, вот уж кого она не ожидала… Надо фантазию иметь, чтобы из фамилии Афиногенов вычленить прозвище Финист.

Между тем, он сам шагал к ним и улыбался, как солнышко на картинке из детской книжки.

– Здравствуй, Витя, – сказала корреспондент Алина Ярцева. – Финист – это твое сценическое имя?

– Вообще-то, я ненавижу, когда меня так называют, – отозвался он.

– Ох! Прости, пожалуйста, я не знала…

В общем, интервью в этот момент закончилось. Репетиция тоже. То есть, может быть, она и продолжалась, только без бас-гитары и вокала. Алька с Витюхой болтали о каких-то пустяках. Потом Алина опять заохала, потому что появилась Далька в куртке и шапке и, хлопнув пакетом с купальником и чешками по перилам, заявила, что кружок уже давно кончился, и уборщица выгнала её из раздевалки. И побрели они, не торопясь, по берегу Волги под акварельно-синим звёздным небом. Далька то забегала вперёд и кружилась, примеряя корону из кленовых листьев, то цеплялась за их руки и раскачивалась, как на качелях. Наконец, они сдали сестрёнку уже начавшим паниковать родителям, и Витюха отправился провожать корреспондента.

У подъезда он, неловко хихикнув, спросил:

– Ну, что, целоваться будем?

Как надо было воспринимать его слова? Как не очень удачную шутку, наверное. Они попрощались по-мальчишески: с размаху ладонью о ладонь – хлоп! И никаких «встретимся ещё раз», «запиши мой телефон» и прочей романтической чепухи.

========== 8. ==========

Статью под названием «Четверо и музыка» Алина написала довольно быстро. Потом, снова созвонившись с Джеки, собрала ребят – на этот раз среди бела дня, при солнечном свете – и сфоткала во дворе Дворца под голубыми елями. Почему не на сцене и не в репетиционной комнате, где плакаты с «зеппелинами»? Да просто потому, что вспышка приказала долго жить. Как еще сам «зенитик» работал – непонятно. Групповому снимку с присевшим на корточки жизнерадостным Витькой в центре нашлось место не только в газете, но и в верхнем ящике Алькиного письменного стола. Как взгрустнётся – открывала и любовалась улыбкой солнечного мальчика.