– Знаешь, Алёшка, не буду я тебе про твоих родных и близких говорить – ты не дурак, сам понимаешь, каково будет им без тебя.

– Понимаю, – кивнул он.

– Про живопись тоже промолчу, – продолжил я. – Хотя… в этом новорождённом мире таланты нужны не меньше, чем в твоей реальности. Михаил с Яковом с ролями демиургов пока справляются, Тагир подключится, но и твоё деструктивное начало тоже не помешало бы… для большего разнообразия.

– Тогда почему же?..

– Потому-у же, – передразнил я. Тяжело вздохнул и попросил – может быть, чуть жалобней, чем следует. – Не кидай, Богдана, Алёшка. Ему и так тошно. У вас ведь только началось всё…

– Как началось, так и закончилось, – буркнул пацан. Кажется, плакать он и не собирался. Зря.

– Что не так? – поинтересовался я. – Чего ты от него хочешь – нежности, романтики? Я тебя уверяю – всё будет, но позже, когда он к тебе привыкнет. Алёшка, ты же не кисейная барышня, сам знаешь, что у таких, как мы, всё через жопу. И в прямом, и в переносном.

– Нет, ты не понимаешь, – процедил он сквозь зубы.

– Что я не понимаю – что тебя какая-то бешеная муха укусила?! – всерьёз рассердился я. – С утра всё было нормально, ты согласился ехать с Богданом в Москву. Возможно, я действительно идиот. Разве что-то поменялось?

– Поменялось, – сказал Алёшка. – Ты вернулся.

Вот как… Не намерен, значит, делиться. Тот случай, когда многоопытный бывший хастлер оказался упрямей истеричной юной девицы.

– Ты даже не хочешь попробовать…

– Что попробовать – втроём? Напробовался уже, мне хватило. Ничего не надо, Олег, не уговаривай меня. Хочу здесь остаться, с Тагиром.

– А я вот не хочу, – неожиданно жёстко сказал Тигра. – Я тебя, Алёшка, любил… и сейчас люблю… и хочу, чтобы ты был счастлив. Не сейчас, так когда-нибудь. А мёртвые счастливыми не бывают. Так что – живи. Только посмей мне не жить!

– Спасибо, друг, – саркастически ухмыльнулся Алёшка. – Ладно, Олег – пусть. Сдохнуть всегда успею.

– Молодец, – я хлопнул его по спине и встал, держась за якорь. Он тоже поднялся, стряхнул мох, прилипший к шортам.

– Олег, тащи Богдана сюда, а то теперь он чего доброго захочет остаться, – сказал Алёшка. Я понял, что ему надо побыть наедине с Тагиром. Пусть прощаются. Я отправился разыскивать Богдана, который в компании Яши и Мишки убрёл в зарождающийся во тьме (вопреки всякой логике) закат.

Когда я вернулся, ведя за руку шутливо упирающегося Богдана, пейзаж изменился: проросли несколько свежих якорей. Прямо как грибы, надо же! Алёшка, отталкиваясь ногой от земли, раскачивался на цепи, соединяющей два из них.

– Уходим? – спросил я обоих. Богдан резко посерьёзнел. Кивнул. Алёшка попросил:

– Я ещё покачаюсь. Можно?

– Чуть-чуть. И за это ты мне будешь кое-что должен, – с усмешкой сказал я. И вспомнил. – Кстати, ты и так передо мной в долгу, а ещё удрать хотел, маленький засранец.

– У, значит, всё же придётся с тобой переспать, – дурашливо скривился Алёшка. – Вообще-то я не против, ты мне, сука, нравишься! Только вот как Богдан к этому отнесётся?

– Я – за, – сказал Богдан, – с условием, что я буду на это смотреть.

– Обязательно, – продолжил паясничать Алёшка. – Тебе билеты в первый ряд.

– Извращенцы! – хмыкнул я. И вспомнил почему-то Веру, как она нас с Богданом ругала тогда, в Нижнем. Вера-Вера, как ты там – после пожара? Богдан рвался помочь, поддержать тебя, а я его не пустил, и он смирился, вот такие мы с ним сволочи, но по-другому нельзя было, прости. – Вы о чём-нибудь, кроме секса, думать можете? Алёшка, я хочу, чтобы ты нарисовал мой портрет.

– Просто портрет – и всё? – удивился он.

– Не просто. Покажу, что и как делать, научишься. Книжку «Портрет Дориана Грея» читал?

– А, про чувака, который оставался молодым, а картина за него старела? Слушал, аудио. Ой… ты хочешь сказать, что это не фантастика?

– С этим скандинавским евреем много что не фантастика, – заржал Богдан, – привыкай.

Вообще-то, артефактов, помогающих сохранять внешнюю молодость, у меня целая коллекция. Иногда случается переусердствовать с ними, и тогда мне отказываются продавать спиртное в супермаркетах. Правда, когда видят дату рождения в паспорте, извиняются. Документ не фальшивый, всё в рамках закона. Но если я скажу, сколько на самом деле мне лет, люди с чувством юмора примутся громко хохотать, а те, кто без него, по-тихому позвонят психиатру.

Впрочем, живу, как хочу, и на мнение не очень умных окружающих мне плевать.

– Да ну вас! Поехали, – поторопил я.

Мы с Богданом сели на цепь по обе стороны от Алёшки, качнулись – и… И всё.

========== Эпилог ==========

– Ба, я не буду тебе звонить из-за границы! – объяснял, прижимая к уху айфон давно уже не новой модели, высокий молодой человек с короткими каштановыми волосам. Он стоял у окна в маленькой комнате, где всё, не исключая подоконника, софы и стеклянного столика на колёсах, было завалено кистями, мастихинами, тюбиками масляных красок и флаконами растворителя. В углу находился мольберт с начатой – то есть, состоящей из непонятных простому смертному линий и пятен – работой. На софе, кроме всего прочего, валялся недособранный рюкзак и лежал ноутбук. – Ой, ты разумная женщина и сама понимаешь, как это теперь дорого. О моём здоровье и моих делах можешь справляться у… Ольги Викторовны. Мы с ним всё равно через интернет будем переписываться. Ох, бабушка! Я не сказал «с ним», я сказал «с ними». Да, передам непременно, и Богдану Валерьевичу тоже. Пока, ба! Целую!

В то время как юноша разговаривал, к нему со спины подкрался человек с длинными курчавыми рыжими волосами, худой, небольшого роста. Наблюдателю со стороны они могли бы показаться ровесниками, на самом же деле первому было около двадцати лет, второму – за сорок.

– Что снова надо от несчастной Ольги Викторовны? – ехидно поинтересовался рыжий, обхватывая собеседника за талию и увлекая в сторону софы.

– Немножечко сказать моей бабушке, что со мной всё в порядке. Ну, Оле-ег, – протянул парень, делая вид, что пытается вырваться из его объятий, а на самом деле ещё больше запутываясь в них. – Я щекотки боюсь. А как ещё я мог объяснить бабушке вашу свадьбу и Дашку? Олег, я почти не соврал, она сама, как всегда, всё додумала. А на фотках, где мы все на шашлыках, ты правда на девушку похож: с хвостиком, в розовой футболке. Ой, извини.

– Ага, сначала скажет какую-нибудь гадость, а потом – извини, – рассмеялся Олег. – Между прочим, Дарья сразу стала меня папой звать.

– Так она же у вас девка умная, знает, кто её биологический.

– Да тут ни у кого сомнений не возникает, мы же с ней, как две капли воды.

– Как два солнечных зайчика, – улыбнулся юноша.

– Кстати, зайчик! – перебил рыжий. – Ты что с волосами сделал?

– Пф, это мой природный цвет. Но если тебе не нравится, могу перекрасить в зелёный.

– Перекрась, – кивнул Олег. – И фотку пришли. Слушай, Алёшка! Ты всерьёз решил слинять по-тихому в свою Италию, пока Богдан на лекциях, а дитё в садике?

– Да, решил. Не хочу.. прощаться.

– Резонно. А надолго едешь?

– Я же тебе говорил – ты забыл, наверное. Пока на год, но… скорее всего, навсегда. Марио обещал взять в свою фирму дизайнером.

– Что за фирма-то? – поинтересовался Олег.

– Ритуальные услуги.

– Какая прелесть. И как раз в твоём вкусе. У тебя же на всех картинах кресты и гробы. И мёртвые с косами.

– Врёшь, не на всех.

– Я не вру, я… чуть преувеличиваю. А жить где планируешь?

– Первое время у Марио с Данилой, – разъяснил Алёшка, – а потом начну зарабатывать и сниму квартиру. Олег, ты… не говори Богдану, что я не вернусь. А то он расстроится.

– Не скажу. Но он догадается и всё равно расстроится. Алёшка, а когда у тебя самолёт? Позавтракать успеешь?

– Олег, я есть не хочу, только если чай или кофе… Ой, а чем это так вкусно пахнет?