Кому нужен он сам, Богдан Репин? Не только в училище – вообще в жизни… Мальчишкам? На кой он им сдался, взрослые, самостоятельные все. Думал, что поддерживает неприкаянных пацанов, а на самом деле… Не он ли испортил им жизнь? Не с него ли брали пример и выросли такими, какие они есть, Алёшка, Тагир, Коля, Сенечка… И не надо успокаивать себя фразами, которые придумали ничего не понимающие в реальной жизни дамы-психологини: «Они такими родились»; «Они были бы несчастны, если бы не…» Сейчас они счастливы, что ли?! Алёшка, которого били в школе и насиловали в детдоме, который сейчас торгует своим телом – вряд ли по собственному желанию, скорее от безысходности. Тагирка, которого выгнал из дома родной отец. Коля, которого ждёт то же самое, если узнают родители. А от сверстников-соседей он скрывается ещё пуще, чем от родных, потому что там – совсем мрак, подпитывающееся уголовной романтикой дремучее средневековье, и при малейшем намёке… Да им будет плевать, что это тот самый Колян, с которым они в четырнадцать лет пили пиво на скамейке во дворе, а в четыре в том же дворе сообща строили город будущего из песка и фанеры. Арсению, кажется, легче, чем остальным. Мать приняла новость о его нетрадиционной ориентации спокойно: все семнадцать лет ожидала, что её тихоня-сын что-нибудь подобное учудит; не девчонка, в подоле не принесёт, ничего страшного – лишь бы жив был, и здоров, и счастлив, и не один. Счастлив? Не один? Приятелей у Сенечки и в детстве не было. Не от жгучего ли одиночества он кинулся в эту бездну, не искал ли в Кольке всего лишь друга?
Не о чем беспокоиться, да и некому – раз его не будет, раз его уже нет, почти…
Вспышка яркого света, импульс боли, холод и жар в одно мгновение. Что ещё? зачем? Так было хорошо – исчезать.
– Ты что удумал? Ну-ка прекрати. Не смей, слышишь!
Сон, дурной сон. Олег разбудил его. Никакой лестницы, никакого зелёного неба с алыми звёздами. Он в своей спальне, в окно светит оранжевый уличный фонарь. Олег плотно сидит на его бёдрах, с плеч свисает старинный плащ… Или это одеяло всё-таки?
– Богдан, не надо так. Я чуть с ума не сошёл, когда ты начал исчезать. Вот как тебя без присмотра оставить? Наделаешь глупостей.
Не сон.
– Больше не буду, – пообещал он. Вышло жалобно, по-детски.
Алые созвездия радостно закружились на потолке. Сон. Сон во сне, ничего странного. А такой хороший был способ ни за что не нести ответственности, ни о чём не думать, просто не быть – жаль.
Проснулся окончательно от смешанного аромата молотого кофе и жареного теста. Олег заглянул в комнату:
– Не хотел будить, но тебе сегодня ко второй паре…
– Чёрт. Как ты умудряешься помнить моё расписание? Иди ко мне.
– Ни в коем разе. Увлечёмся, и у меня всё сгорит нахрен.
Поинтересовался:
– Ты там что – пироги печёшь?
– Да. С капустой.
– Сам? – поразился Богдан. Ему казалось, кроме мамы, ни один смертный на это не способен. Впрочем, он – Локи, ему можно.
– Тесто из магазина, разморозил. Всё остальное – сам.
– Мама тебя пристрелит как конкурента.
– Не думаю. Твоя мама спокойно выдала мне все ваши семейные секреты. Например, какую ты начинку любишь.
– Когда успела?
– Пока ты был на своём деревенском симпозиуме.
– На конференции.
– А я как сказал? Елена Владимировна не могла дозвониться на твой сотовый, я ответил ей по городскому, поговорили. Пообещал, кстати, забрать её в следующее воскресенье. Ты не против?
– Спасибо, Олег.
А что он ещё должен был ответить? Отвяжись от моей матери, я сам прекрасно доставлю её из санатория с вещами в набитом под завязку автобусе?
– Тебе сегодня кошмары не снились? – вдруг спросил Локи.
– Не помню, – соврал Богдан. – А что?
– Да так. Полнолуние, видимо, или магнитные бури. Беспокойно спал, пришлось тебя немного подлечить. Сейчас нормально всё? Голова не кружится?
– А должна? – забеспокоился Богдан.
– Ну… в принципе, если что-то такое почувствуешь, не удивляйся. Лекарств никаких не принимай и ни на троллейбусе, ни на такси не езди, ни к чему. Звони мне, я встречу.
– Ага, чтобы у Кострова снова был повод обидеться на меня и не прийти на занятия!
– А он вообще появлялся?
– В пятницу был. Про субботу не знаю, сам отсутствовал.
– Богдан… давай я тебе его сюда приведу? Не хочешь трахать – не надо, поговоришь хотя бы.
– Тебе-то это зачем? – грустно усмехнулся он.
– Больно глядеть, как вы друг от друга шарахаетесь. Два идиота. Всё ведь между вами понятно давно, даже без вещих снов и предсказаний.
– Так, а кто говорил, что ничего не ясно?
– Это про другое. Что он рискует погибнуть, как и любой из шестерых.
– Олег, ну… он же с Тагиром вместе, и вообще… рано ещё.
– Ай, смотри – не было бы поздно. Ладно. Как хочешь.
Захотел проснуться в третий раз, чтобы и этот неловкий разговор оказался сном, не задержался в памяти. А если получится так, что приснились и пирожки… что ж, можно и без них.
Не вышло. Разговор об Алёшке был самой реальной реальностью. И обида на Олега никуда не исчезала. Зачем он так? Жестоко дразнить человека подобным образом, когда лучше, чем никто другой, знаешь его потаённые мысли. А Локи знает. И всё равно. Не всерьёз же он предлагает такое! А если всерьёз? Об этом и думать боялся. Хотел Олег привести Алёшку для себя или для Богдана? Что им двигало – развращённость или готовность к самопожертвованию? И то, и другое могло быть в равной мере. Ничему бы не удивился.
Ни то, ни другое не смог бы принять никогда. Наверное.
Боялся, что сможет, вот в чём дело.
– У тебя на следующие выходные какие планы? – Олег снова резко решил сменить тему разговора.
Ответил прямо:
– Никаких. В воскресенье мама возвращается из санатория, это ты знаешь, сам обещал её доставить. Не передумал ещё?
– С чего бы я вдруг передумал? – хмыкнул Олег. – А с субботой что?
– Пустой день. Даже на работу не надо: и в училище, и в школе занятия отменили из-за Дня города. Подумать только, во всех нормальных городах этот дурацкий праздник в летние каникулы, а у нас в мае, самое время к экзаменам готовиться, а тут такое. Разумеется, на улицу даже не выйду, – предупредил сразу. – И тем более, в центр не поеду, не надейся. Не люблю эти массовые увеселения. Займусь уборкой в квартире, мы же с тобой тут всё вверх дном перевернули, что мама скажет…
– Богдан, давай так, – предложил Олег. – Уборкой я сам займусь в течение недели. А в субботу поедем смотреть на это ваше народное гульбище. Мне очень хочется, правда.
– Можно подумать, ты там что-то новое увидишь, – проворчал Богдан, почти соглашаясь. – В Москве подобных празднеств не насмотрелся?
– В Москве по-другому, здесь у вас свой провинциальный колорит… Ох, Богдан, ты опоздаешь на работу. Нафиг твой троллейбус, я тебя всё-таки отвезу сейчас. И пирожки заверну с собой, в перемену перекусишь и коллег угостишь.
– Да? И как я объясню им происхождение выпечки?
– Скажешь правду. Что ты, как маленький, в самом деле!
Пирожки не взял, но от доставки к крыльцу училища на быстрой оранжевой машине решил не отказываться, не хотелось опаздывать. Прибыл с помощью Локи даже слишком рано, как так вышло – не понял, наверное, рыжий колдун снова устроил какую-то штуку вроде локальной петли времени.
Что там за странный сон был про лестницу? Впрочем, уже неважно. Наяву жизнь стремительно налаживалась.
========== 19. Алёна Задорожных ==========
Жизнь стремительно налаживалась. Избавление от пустоты было очень кстати. Вот уже второй день Алёна по утрам уходила на работу. Не официальную, но (как было обещано) неплохо оплачиваемую. Она разрисовывала изнутри стены готовящейся к открытию пиццерии картинками к сказке про Буратино. Персонажи получались довольно взрослыми, а их проделки – слегка фривольными и далёкими от сюжета сказки для младших школьников. Хозяину кафешки это нравилось, он рассчитывал, что сюда будут приходить молодые парни и девушки и раскрепощённая публика постарше, а вовсе не мамочки с детьми. Впрочем, один из залов, рассчитанный как раз на празднование детских дней рождения, художница украсила невинным хороводом кукол-актёров. В двух остальных (и в коридоре между ними) она отдала дань своей разыгравшейся фантазии. Правда, одну из картинок заказчик ещё на стадии эскиза попросил переделать. Алёне было жаль, целующиеся Арлекин и Пьеро смотрелись этаким апофеозом всеобщей толерантности и были похожи на Алёшку и Тагира. Вздохнула и перерисовала, заменив Арлекина на напористую Коломбину в пышной клетчатой юбке, при этом девочка-хулиганка всё равно напоминала Алёшку в сценическом костюме. На его странице в ВК были выложены фотографии любительского спектакля, где он исполнял женскую роль; смотрелось мило и забавно, но Алёшка наотрез отказался рассказывать подробности. Застеснялся своего актёрского таланта, что ли? Зря он так, наверняка ведь было весело. Впрочем, она многого не знала о его жизни. Мама называется!
