Он взял Брока за руку и положил её на свой член.

— Я ждал тебя, лежал и вспоминал наш первый раз. И последующие.

Тоска, тянувшая душу, потихоньку отпуская, разжимая свои ледяные пальцы, позволяя вздохнуть свободнее, хотя Броку теперь и не нужен был воздух, всё, что ему было необходимо — это Зимний, невозможно красивый и другой, не такой, каким он его видел, являясь простым человеком. Изменённое зрение улавливало черты и нюансы: насколько белая и бархатистая на ощупь у него кожа, чёрные пики длинных пушистых ресниц, россыпь маленьких звёздочек-родинок чуть пониже ключиц и около пупка. Только теперь Брок мог по-настоящему распробовать запах и вкус.

У вампиров тоже были желания, ведь Брок всё так же хотел Зимнего, хотел полниться им, принадлежать только ему одному, оставляя всех случайных, прошлых за спиной.

Облизав ладонь, Брок снова обхватил ею твёрдый член Зимнего, с гортанным стоном сжал его, огладив большим пальцем головку по кругу. Он весь для него…

Они любили друг друга долго, наслаждаясь любовью до тех пор, пока не сгорели, обратившись в лужицы стеарина, все свечи, а острый тянущий голод не перекрыл все остальные желания.

Выскользнув из Брока в последний раз и слизав чуть горчащую сперму с его живота, Зимний сказал:

— Люблю тебя.

Брок, упав на спину, оскалился в ответ.

— За эти слова можно умереть ещё не один раз.

Сам он о любви не умел, да и считал любые слова недостаточными, чтобы выразить всё то, что у него копилось, ширилось в груди к Зимнему. Коснувшись его живого запястья. Брок кончиками пальцев повёл выше по руке, к плечу, шее.

— Ты голоден.

— Ты тоже, — отозвался Зимний. — Идём в душ. Я люблю горячую воду. А потом поищем, кого бы съесть. Что ты думаешь о Ситуэлле? Или о Миллере?

— Сомнительно, что Ситуэлл вкусный, — поморщился Брок, настраивая воду в душевой кабинке. — А вот Миллер да, люблю рыжих.

— Ситуэлл веган, — объяснил Зимний, становясь под горячий поток и притягивая Брока к себе. — Это новая мода. Я раньше не пробовал веганов. В прежние времена все нормальные люди старались хоть раз в неделю есть мясо.

— А, — протянул Брок, дёрнул Зимнего на себя, огладил спину. — Вампирам тоже не чужды кулинарные извращения. Значит, сегодня пробуем вегана.

— А потом рыжего, — согласился Зимний.

***

Через две недели рядовые сотрудники «Гидры» на базе возле Вашингтона бегали как куры с отрубленными головами. Всё начальство куда-то исчезло, не предупредив. Всё началось с Пирса и двинулось по карьерной лестнице вниз.

Никто не знал, что делать. Протоколов на случай настолько массового исчезновения начальства не было, и каждый руководитель каждого отдела засыпал и просыпался с мыслью, что следующим может быть он.

Низшие чины тоже забеспокоились: кто же будет подписывать зарплатные ведомости и отпуска, когда таинственная эпидемия исчезновений расширится?

Но через месяц все притихло. Только некому больше было отчитываться, не от кого получать приказы. Не осталось достаточно компетентных руководителей.

Брок и Зимний тем временем переключились на продавшихся «Гидре» политиков и бизнесменов. После третьего конгрессмена забеспокоилось ФБР. Впрочем, вампирам это не мешало. Правда, ФБРовцев они решили не есть.

— Что же все в Белом Доме тухлятиной-то воняют? — скривился Брок, вытер ладони о пиджак очередного высокопоставленного пижона.

Не осталось никого, кто бы знал, откуда в «Гидре» взялся Зимний Солдат и что с ним надо делать. Техники боялись сунуть нос в лабораторию после того, как однажды утром обнаружили знаменитое кресло разобранным на винтики и аккуратно разложенным по всему полу. Никто не задавал вопросов, не лез к Броку с предложениями сдать его «любимую винтовку» на хранение.

Правда, и миссий больше не было. Некому стало посылать Страйк на миссии. Конечно, оставался ещё ЩИТ, но там была куда меньшая нагрузка.

Однако жалованье Страйку выплачивали по-прежнему, как будто на что-то надеясь.

Зимний собственноручно уничтожил все документы, в которых он упоминался хоть намёком, а потом и компромат на Страйк.

— Ну не ешь их, — посоветовал Зимний. — И давай уже, попробуй сжечь его сам. У тебя должен получиться красивый огонь.

— А он разный бывает? — удивился Брок, присел рядом с телом, похлопал по его карманам, радуясь недешёвым сигаретам и интересной позолоченной зажигалке.

Пристрастие к табаку он так и не изжил, да и незачем оно было. Не рака же лёгких ему бояться?

Брок свёл брови к переносице, сосредоточился на собственных ощущениях. Зимний не раз и не два объяснял, как пользоваться этой странной опцией, но самому попробовать как-то не случалось.

По телу пробежала лёгкая дрожь. Брок щёлкнул пальцами раз, другой, глянул на свои ладони, начиная злиться из-за собственной несостоятельности, ведь так хотелось выпендриться перед любовником, чтобы всё легко и просто вышло с первого раза, как на кончике пальца вспыхнул яркий-яркий, словно нарисованный огонёк.

— Видишь, — с любовью и гордостью сказал Зимний. — У тебя он золотой. Давай, сбрось его на тело.

Конгрессмен занялся с сухим приятным треском, осыпаясь на светлый ковролин серым пеплом. Брок дёрнул ногой, стряхивая с ботинка остатки этого насквозь гнилого политикана, уселся прямо на стол, наблюдая, как Зимний с интересом разглядывает выползший из угла робот-пылесос.

— Слушай, а тебя действительно зовут Зимним или есть нормальное имя?

— Было когда-то, — ответил Зимний, подталкивая пылесос к кучке пепла. — Меня звали Джеймс Бьюкенен Барнс, для своих — Баки. Но это было слишком давно и не здесь.

— Баки, — протянул Брок, пробуя имя любовника на вкус и тут же оскалился. — Как кличка собачья. А мне как тебя называть?

— Да как хочешь, — усмехнулся Зимний, наблюдая, как пылесос начинает втягивать в себя пепел. — Только не Джеймсом. Терпеть не могу это имя. Вернёмся домой, и я расскажу тебе всю историю.

— Деткой, — решил для себя Брок, нисколько не опасаясь получить по шее за наглость. — Ты же Детка.

Он закурил, улёгся на столе, пуская тугие дымные кольца в потолок. Броку нравилась его новая нежизнь, нравилось полное отсутствие ограничений, возможность самому решать, куда двигаться дальше, и сейчас он очень хотел послать к дьяволу Штаты с их вечной подковёрной борьбой, хотя Зимнему и нравилось играться с ФБРовцами, водить их за нос и потом наблюдать за тщетными попытками отыскать хоть какие-то зацепки, куда могло подеваться столько людей.

— Давай угоним джет? — предложил вдруг Брок. — Без всех этих вампирских штучек, просто придём и угоним.

— У кого? — спросил Зимний, подпихивая пылесос к очередной кучке пепла. Современные пылесосы он обожал. — Страйк с собой возьмём? У Роллинза же семья в Александрии.

— У нас же, — скосив сверкнувшие золотом глаза, ответил Брок. — И Страйк возьмём, и Роллинза с семьёй. На острова рванём, отдохнём, ребята жопы растрясут. Там люди пахнут кокосами и морем.

— Для этого «Гольфстрим» надо угонять, а не джет, у джетов с комфортом проблемы. Жена Роллинза не обрадуется. Но если тебе так хочется, Брок, почему бы и не угнать?

— Я хочу тебя без всего на фоне океана и заката, — серьёзно сказал Брок, поднялся на локтях.

— Значит, надо добыть денег, — улыбнулся Зимний. — Забронировать отель, знаешь, есть такие, из отдельных бунгало, и поселиться в самом дальнем. Белый песок, кокосовое масло в качестве смазки, морские змеи… А ночью кормиться в ночных клубах. Все эти секс-туристы… кто их будет искать?

Брок облизал Зимнего жадным собственническим взглядом, уже представляя его в обтягивающих ярких тряпках, красивого, чуть пьяного от крови, шало улыбающегося какому-нибудь австралийцу, чужие руки на его заднице, и рыкнул. Он ревновал своего любовника зло и жарко ко всему миру, хоть и прекрасно знал, что Зимний никогда ни на кого не променяет его, чувствовал по окончательно окрепшей связи, но ненавидел любого, кто смотрел на Зимнего с похотью.