Переодевшись в нежно-розовый пеньюар, она отпустила Ривз, после того как еще раз напомнила о необходимости держать язык за зубами и не поддаваться на уловки ее мужа, и прилегла на кровать, намереваясь вздремнуть, но тут раздался стук в дверь.

– Я могу войти? – послышался голос Стюарта, и прежде чем она успела возразить, дверь распахнулась. – Надеюсь, вы одеты?

– Нет, не одета! – солгала Эди, мгновенно вскочив с постели в надежде, что он уйдет. – И вы не имеете права врываться в мою комнату.

– Я не врываюсь, а стою в коридоре. И если вы не одеты, я, как и подобает джентльмену в подобной ситуации, буду рассматривать ковер.

Он наклонил голову и уставился в пол, и Эди со вздохом сдалась.

– О, ради бога, вам не обязательно разглядывать ковер, я не голая, так что прекратите изображать, будто бы это так.

– Если бы вы только знали, сколько раз я представлял эту восхитительную картину! – сказал Стюарт, входя в комнату и поднимая на нее глаза. – Посреди ночи, в своей палатке.

– О, не выдумывайте!

Он думал о ней, пока был в Африке? Представлял ее голой? Ее щеки и шея покрылись красными пятнами, но в то же время сердце совершило маленький вираж в груди, не имевший ничего общего со смущением.

– Да, Эди, именно так. – Он вошел, но когда начал закрывать дверь, она вдруг осознала, что он сделал шаг в ее личное пространство, и уж этого вынести не могла.

– Не закрывайте дверь!

Его темные брови удивленно приподнялись, но он не стал возражать и распахнул дверь пошире.

– Как скажете. Просто я не думаю, что коридор подходящее место для обсуждения плотских мечтаний о вас, которым я предавался в Африке. И между прочим, у меня нет намерения отказывать себе в этом и сейчас, дома.

Жар прилил к щекам, ее охватило такое волнение, словно она и вправду была голая. Плотнее запахнув пеньюар, Эди отвернулась, чувствуя отчаянное желание что-нибудь сделать… Подойдя к туалетному столику, она села и стала перебирать баночки с кремами, а выбрав, принялась втирать крем в руки, как будто это было сейчас самым важным на свете.

– Я хотел бы спросить: а что вы думали обо мне, пока я был в Африке? – спросил Стюарт, пока она открывала очередную баночку. – Хотя уверен, что в ваших мыслях не было места для меня.

– Вы ошибаетесь. – Слова слетели с ее губ прежде, чем она успела подумать, и она заволновалась еще сильнее. – Иначе и быть не могло, потому что все только и говорили о вас. О вашей экспедиции в Конго писали в газетах. И о той бабочке, что вы открыли, было много публикаций в научных журналах.

Он уперся плечом в дверной косяк, наблюдая за ее отражением в зеркале и радуясь, что заставил ее желать большего, чем она могла признать.

– Вы читаете научные журналы?

Она открыла очередную баночку, подцепила немного крема и начала втирать его в руки с невероятным упорством.

– Зачем вы пришли?

– Решил поинтересоваться, где вы предпочитаете пить чай: в библиотеке или на террасе?

Ее руки на мгновение замерли при воспоминании о террасе, и опять его слова всплыли в сознании: «Эди? Мы ведь женаты?»

– Чай… с вами? – глядя на свое отражение в зеркале, постаралась она изобразить холод и безразличие. – Это часть вашей двухчасовой программы?

– Нет-нет, просто мне кажется, что совместное чаепитие было бы прекрасной возможностью для нас обоих лучше узнать друг друга. И, – добавил он мягко, – я до сих пор храню воспоминание о том чаепитии на террасе.

Такую нежность выражало его лицо, что она невольно подумала: как все могло бы сложиться, не будь Саратоги?

– Не думаю, что совместное чаепитие хорошая идея.

– Это всего лишь чай, Эди. Джоанна и ее гувернантка тоже будут там. – Он улыбнулся. – Так что, видите, у меня опять ничего не получится с моей идеей фикс заполучить вас, наплевав на сандвичи с огурцом.

Господи, если для нее такая проблема просто попить чаю рядом с ним, то что же будет в остальные десять дней?

– Вы правы. Дайте мне несколько минут, и я присоединюсь к вам на террасе.

Он кивнул и ушел, и Эди вновь повернулась к зеркалу, с досадой разглядывая свое пылающее лицо. Мысль, что он представлял ее обнаженной, волновала ее, смущала и пугала. Но это был вовсе не тот страх, что преследовал ее прежде. Интересно, что бы он подумал, если бы на самом деле увидел ее обнаженной? И она вдруг испугалась, что может разочаровать его.

Господи, к чему эти мысли? Даже думать об этом смешно, и не только потому, что у него никогда не будет такого шанса, но и потому, что ей абсолютно все равно, что он о ней подумает. Взяв щетку, Эди провела несколько раз по своим неуправляемым рыжим кудрям, но вдруг рука ее застыла в воздухе. Если ей все равно, то зачем она это делает?..

Отложив щетку, она поднялась и дернула за шнур звонка, вызывая Ривз, чтобы та помогла надеть платье для чаепития. Если мысль о том, чтобы взять ее прямо на столе, среди сандвичей, не выходила у него из головы, то в присутствии Джоанны и миссис Симмонс он вряд ли будет иметь такую возможность.

Когда Стюарт вышел на террасу, Джоанна уже была там вместе с низкорослой упрямой седой леди, которую он видел на платформе Клифтона, гувернанткой. Сей факт подтвердила и девушка, представив ее.

– Очень рад наконец познакомиться с вами, миссис Симмонс. Я вижу, вы вернулись из прерванного путешествия в Кент, и должен принести вам свои извинения, так как стал невольным виновником этого происшествия.

В выцветших голубых глазах миссис Симмонс вдруг сверкнули искорки, свидетельствуя о том, что, несмотря на поджатые губы и ауру неприступности, она не лишена чувства юмора и прекрасно знакома с выходками Джоанны.

– Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, ваша светлость, и извинения абсолютно излишни. – Она указала на стол, покрытый накрахмаленной белой скатертью и сервированный для чаепития. – Позволите налить вам чаю?

– Да, пожалуйста.

– Вы видели Эди? – спросила Джоанна. – Она придет к нам?

– Ваша сестра спустится через пару минут. Без сахара, миссис Симмонс, – быстро проговорил Стюарт, заметив, что гувернантка взяла щипчики для сахара. – И без молока и лимона. Я люблю простой чай.

– Даже без сахара? – удивилась Джоанна.

– В Африке не было ни сахара, ни молока, ни лимонов, и я привык пить простой чай, хотя чаще приходилось заменять его кофе, его гораздо проще было достать.

– Мы с Джоанной читали о вашей экспедиции в Конго, – сказала гувернантка, поставив чашку на блюдце и передав ему через стол.

– Да, в газетах, – подтвердила девушка, слизывая сливки с ложки. – Наверное, там было очень интересно?

– Боюсь, скорее опасно, чем интересно, – возразил Стюарт и взял сандвич с подноса. – Это поразительно, что, несмотря на все трудности, нам все же удалось осуществить эту экспедицию. Мы потеряли два воза с провиантом, включая лекарства, порох и дробь. Все мои мужчины слегли в лихорадке на три недели, и дважды на нас нападали грабители. И если всего этого недостаточно, у нас были картографы – француз и англичанин. Хоть это и была совместная экспедиция, но общего между ними было мало. Соперничество постоянно вызывало конфликты, и поскольку руководил экспедицией я, все ждали, что и мир восстановлю я.

– Подобное зачастую возникает из-за религиозных разногласий, – заметила миссис Симмонс. – Наш викарий, мистер Понсонби, я думаю, вы знаете, сведущ в миссионерской работе. Он упоминал однажды, как трудно миссионерам англиканской церкви работать на французских территориях, потому что официальные представители католичества и проводники не оказывают никакой помощи.

Стюарт заерзал на стуле, он не мог воздержаться от удивленного взгляда при упоминании викария. Понсонби самодовольный болтун, который ничего не знает ни об Африке, ни о людях, живущих там. К счастью, миссис Симмонс была занята разливанием чая и не заметила его недовольства.

– Возможно, мистер Понсонби и разбирается в этом вопросе, но Конго дикое и жестокое место для человека… – Он сделал паузу и кашлянул. – …для человека из цивилизованного мира.