— Это место… Это то, что я думаю? — С сомнением спросил он.

— Да. Это воздушная турбина, способная в миг распространить вирус по всему городу. — Как знаток, объяснил я.

— Он и в правду гений. — Осмотрев едва очнувшихся людей, заключил Андрей. — Единственный, кто мог кардинально изменить мир. — Я поддержал его мысль коротким кивком. — Но исцелить город будет недостаточно. Я уверен, он распространился намного шире.

— Верно. — Согласился я. — Поэтому нужно сеять антивирус всеми возможными способами, по всему миру, чтобы не оставить ему шансов.

— Что случилось? Артур, почему ты в маске? — Директор особенно долго приходил в себя. Наверное, сильно ударился при падении. — И где мы вообще?

— Все хорошо, Иван Иваныч. — Твердо заверил я. — Нам понадобится ваша помощь. — Андрей послал мне вопросительный взгляд, ожидая объяснения. — Когда я сбежал от Феликса, он объявил биологическую опасность, поэтому его копии в здании обзавелись респираторами, многие из них вышли на улицу. Лишь единицы знают о том, что происходит на самом деле, и в этом наше преимущество. Вам нужно отправиться на этаж ниже, туда, где ты исцелился. Там есть командный пункт. Иван Иваныч объявит по громкой связи, что опасность заражения устранена и что всем нужно вернуться на свои рабочие места и открыть окна. Я останусь здесь, дождусь объявления, выжду время и запущу установку.

— Бред какой-то. Какую установку? Что происходит, в конце концов? — Директор смотрел через едва открытые веки, будто с серьезного похмелья, тон у него был страдальческий. — И почему у меня болит голова?

— Все в порядке, Иван Иванович. Если по-простому, нас хакнули. — Как специалист, объяснил Андрей.

— Что..? — Директор лишь приподнял правую бровь.

— Андрей…? — Удивился Антон, увидев старого знакомого. Его лицо было по-прежнему красным и мокрым, но вместо страха смерти на нем, как и у всех, кто только что пришел в себя, установилось тотальное недоумение.

— Нужно спешить. — Андрей, так же, как и я, ощущал ускользание времени. Некоторые осведомленные копии оставались при своем разуме, никто не знал, что они могли предпринять.

— Иван Иваныч, коллеги, идёмте за мной. Скоро мы вам все объясним. — С толком дела выступил Володя. Андрей дал добро, подняв большой палец, и Володя, с осознанием своей исключительной важности, повел людей к выходу.

— Есть ещё кое-что. — Поспешил добавить я, пока Андрей не отправился за ними. — Там, этажом ниже, много людей, не заражённых, Феликс заточил их в бункере, словно крыс, для своих опытов.

— С ума сойти… — Произнес Андрей, и взгляд его на секунду потускнел. — Он маньяк…

— Надо действовать. — Подытожил я его мысли.

— Да. Встретимся, когда закончим дело. — Андрей был на эмоциональном подъеме, и это единственное, что отличало его от меня. Вероятно, он не учел одну важную деталь насчёт меня в нашей миссии.

— Боюсь, что нет. — Без лишней драмы вымолвил я, и лицо его в миг переменилось.

— Почему?

— Ты знаешь, почему. — С намеренным хладнокровием ответил я. Андрей задумался, его глаза медленно наполнялись грустью.

— Ты окончательно решил? — Спросил он с призрачной надеждой.

— Да. — Твердо ответил я. — Это правильный исход. Мы знали, что так будет.

Андрей принял ещё более задумчивый вид.

— Постой… В тебе два экземпляра пси-вируса. Ты уверен, что они сработают в нужном порядке?

— Да. — Заверил я. — Я проверял этот случай на собаках. — Чтобы закрыть эту печальную тему, я протянул ему пульверизатор. — Возьми, он тебе пригодится.

Андрей смотрел на мое оружие с содроганием:

— Спасибо… Как только выберусь отсюда, навещу родителей… и найду Настю.

— Теперь ты должен обнимать ее за двоих. — Произнес я с игриво-строгим настроением, сумев, наконец, изобразить улыбку. Да, под маской ее не было видно, но наверняка она слышалась в моем голосе.

— Обязательно. — Подхватив мой тон, ответил Андрей.

— А ещё… познакомься с Артуром, он хороший парень. — Уже совсем радостно и смиренно добавил я. — И познакомь его с Настиными подругами.

— Как скажешь. — С теплой улыбкой произнёс Андрей.

Больше нам нечего было сказать друг другу, и мы просто молчали, обдумывая все, что нам пришлось пережить, и запоминая ощущения от этого необычного знакомства.

— Ну все, пора. — Я оборвал наше умиренное молчание.

Андрей крепко обнял меня, это было самое странное ощущение от объятий за всю мою жизнь. Не думал, что мне придут в голову такие мысли, но если бы я решил заполонить планету своим коллективным интеллектом, уверен, у меня получилось бы лучше, чем у Феликса: осознание того, что мой донор продолжит нашу жизнь, давало мне удовлетворение и полное спокойствие перед уходом в небытие. Хотя, кто я такой, чтобы судить об этом. Мы не знаем, как власть изменит наш характер, что уж говорить о глобальном господстве.

Андрей и другие исцеленные скрылись за дверью, а я остался ждать сигнала. Думая о том, насколько невероятным казалось их спасение, я понял вдруг, что рано или поздно мир вернулся бы к привычному порядку, пусть через сто поколений, природа человека, как и природа вещей, возьмёт свое, и жизнь возродится во всем своем многообразии.

Все возвращается к началу, вот ты повсюду, вот ты один и вот тебя нет. Если отбросить различия между мной и Феликсом, между всеми людьми на Земле, остаётся одно незыблемое сходство: каждый из нас по своей природе одинок. Степень одиночества может быть разной, но абсолютно у каждого человека в его многослойной личности есть слой, не доступный никому. Если проводить аналогию с планетой, этот слой ближе всех к ядру, и именно в нем кроется истина — то самое, настоящее, что определяет личность, ее скрытые и явные мотивы. До него практически невозможно добраться извне, и только наедине с собой, в своих мыслях, мы возвращаемся к нему. Кто-то делает это раз в год, кто-то живёт так всю жизнь. Очень характерно, что именно знакомство с таким исключительным экземпляром, как Феликс, помогло мне понять человеческую природу. Единственный способ полноценно разобраться в устройстве мира — увидеть мир другой. Этим миром стал Феликс. Он сумел вывернуть личность наизнанку, сделать личное всеобщим. И нет объективной истины, чей мир лучше, я так упорно и неистово борюсь за свой, просто потому что он мне дорог. Это как инстинкт самосохранения — мы не в силах досконально объяснить свою привязанность к жизни, поскольку она является частью «ядра».

Мои размышления прервал голос директора, раздавшийся из динамиков в коридоре:

— Внимание. Опасность заражения устранена. Просьба, всем вернуться на рабочие места и открыть окна для проветривания. Повторяю…

С этим сообщением начался мой внутренний обратный отсчёт. Я слушал этот болезненный, но непритворный, истинно лидерский голос и в очередной раз удивлялся тому, как все произошло. Прежде мой план, как и любой невероятный замысел, виделся где-то в будущем, которое наступит очень скоро, но не сегодня. Я до последнего не знал, как именно поставлю точку, но Феликс показал мне нужную дверь. Так или иначе, намеренно или нет, он помогал мне на протяжении всего пути, он, как и я, играл рискованно, потому что хотел всего и сразу, он, как никто, понимал быстротечность жизни. Вероятно, это понимание пришло к нему слишком поздно, и он старательно наверстывал всеми возможными и невозможными способами. Невольно вспоминаю легендарных завоевателей, мечтавших покорить мир. В отличие от них, о Феликсе никто не знает, но именно он, более, чем кто-либо другой, оказался близок к мировому господству.

Я знаю, ещё не всё закончено, можно лишь догадываться, насколько Феликс сумел распространиться за последние месяцы; я практически уничтожил «цитадель», но армия по-прежнему сильна и многочисленна, мой план — только начало большого дела, которое продолжит мой донор и наша маленькая, но живучая инфекция.

Я успешно загрузил капсулу с вирусом и закрыл задвижку, тихий гул Экскубатора стал чуть более тревожным, передо мной был возведенный рычаг, одно волевое движение должно было очистить целый город и дать толчок глобальному освобождению. С момента отмены тревоги прошло несколько минут, осталось выждать совсем немного для максимального эффекта, и тут я услышал, как за моей спиной открылась входная дверь. Я резко повернул голову, Стас стоял у входа. Его маска была массивной, с большим стеклом, благодаря чему было хорошо видно его озлобленное, исполненное сжатой ярости лицо. Я оторопел. В этой ситуации мне стоило немедленно нажать на рычаг, но страх сковал мне руки. Он выглядел страшнее и решительнее, чем весь элитный отряд Феликса целиком. Его маниакальный взгляд упал на топор, лежавший в двух шагах, затем снова вонзился мне в лицо. Я замер в тотальном оцепенении, передо мной стоял человек, которому нечего было терять.