План был очевиден: внедрить молекулы ферромагнетика в экземпляры готового вируса и добиться целостности популяции в воздушной среде за счёт магнитного поля. Собственно, первая часть была самой трудной. Я решил использовать углеродную сталь без примесей — экологически чистый вариант с оптимальной величиной магнетизма. Все, что мне было нужно — найти такой металл в виде наномолекул и создать из него кофермент для соединения с белковой структурой вируса. К счастью, возможности Biohack были практически безграничны, я без особого труда нашел все необходимые ресурсы. Главное правило, которому я строго следовал — держаться подальше ото всех, с кем Артур был близок в работе, особенно, от Стаса.

Я занял уютный, неприметный уголок в лаборатории и собрал в нем все необходимое: набор популяций пси-вируса в пробирках, образцы стали с разным содержанием углерода, перчаточный шкаф и прочее оборудование. Новое рабочее место оказалось на удивление укромным, за неделю работы ни один человек не нарушил моего уединения. Обстоятельства впервые за долгое время складывались в мою пользу, в моем распоряжении были все необходимые ресурсы, никто не вмешивался и не докучал расспросами, обо мне как будто все забыли. Уверенность переполняла меня, однажды вечером я настолько осмелел, что позвонил обслуге и попросил чашку кофе. Ко мне пришла та самая девушка Люба, с которой я имел неловкий разговор. Не то от моей особой уверенности не то от ее приподнятого настроения, она была неожиданно приветлива и мила, спрашивала меня сперва о работе, затем о корпоративе. Опять же, из особой смелости, я ответил, что, конечно же, пойду на него. Когда она ушла, я задумался о сотрудниках вроде нее — здоровых, ничего не подозревающих, живущих в окружении гениального злого разума. Феликс отменно, с увлечением играл свои роли, так, что ни один из этих несчастных не задавался вопросом, все ли в порядке с миром вокруг.

Меж тем, дело шло по накатанной, я наладил процесс внедрения магнитных коферментов, оставалось лишь провести эксперимент. Настал самый волнующий момент трудного пути, он мог вывести меня далеко вперед, ровно как и перечеркнуть мои труды, отправив на второй круг. Затаив дыхание, я просунул руки внутрь стеклянного контейнера, плотными резиновыми перчатками, герметично впаянными в стенку, я взял закрытую пробирку с образцом. Суть эксперимента была в том, чтобы пропустить пси-вирус через вытяжную трубу в соседний отсек, где он должен был попасть в одну из пяти капсул. Если вся популяция до последней частицы окажется в одной капсуле, значит, эксперимент удался, и образец стабилен. За этим, конечно же, последует эксперимент на живом материале, но о нем я пока не думал. Сделав решительный выдох, я открыл пробирку. Затем включилась вытяжка — я нажал на кнопку и замер в ожидании. Выждав положенное время, я отключил вентилятор и принялся отсоединять капсулы. Далее следовал молекулярный анализ содержимого, от нетерпения мои руки задрожали, а дыхание сбилось. В первых четырех капсулах не было ничего, кроме воздуха, я начал думать, что вирус не попал ни в одну из них. Не просто с волнением, с настоящим страхом и неуёмной дрожью я взял последнюю капсулу, анализатор показал наличие в ней большого числа молекул белка и металла. Передача по воздуху сработала, образец был стабилен. Я снова выдохнул, на этот раз с чувством полного удовлетворения, которое очень напоминало первый глоток воздуха после долгого, судорожного барахтанья под водой. С этим же чувством я заглушил оборудование, положил образцы в свой личный сейф, выключил в лаборатории свет и отправился домой.

7. Экскубатор

7. ЭКСКУБАТОР

После трудового ультрамарафона мой мозг был настолько измотан, что весь следующий день был не в состоянии обработать ни одной мало-мальски значимой идеи. Задача исцеления спроецировалась в нем в лишенный смысла примитив в виде одних и тех же слов, крутящихся в голове: «антивирус, восстановление, антивирус…» После обеда и короткой прогулки я перезагрузился, и мои размышления переключились на другие темы, мне снова не давал покоя этот неведомый, таинственный «Инкубатор», о котором знал Андрей и, наверняка, другие копии, но почему-то ничего не знал я, или никак не мог вспомнить. Что было не так с этим воспоминанием, почему именно его я не мог отыскать, для меня оставалось загадкой.

Растворяясь в зацикленном потоке мыслей, я не заметил, как закончилась очередная неделя, и наступил вечер пятницы — тот самый, когда весь синдикат Феликса и его наивные приспешники отправились на корпоративную вечеринку. Это был самый большой и престижный ночной клуб города, помнится, здесь я стоял когда-то за пультом. Я не ожидал от Феликса такого вкуса к музыке и развлечениям. Не знаю, от кого из своих жертв он перенял тягу к роскоши, но, похоже, все присутствующие отлично проводили время, кто-то даже неуклюже двигался на танцполе. Я хорошенько осмотрелся и увидел массу знакомых лиц: Антон Пинчук с директором весело беседовали о чем-то за столиком в ложе, рядом с ними Люба простодушно смеялась над их шуточками, Стас угрюмо потягивал виски на кожаном диване, мой клон увлеченно крутил пластинки, что интересно, в моем вкусе. Все, с кем я хотя бы раз встречался за последнее время, собрались в одном просторном помещении, залитым пульсирующим светом софитов. Были здесь и те, кого я не ожидал увидеть, например, мой друг Саша Ветров, а также здоровяк, что был с ним на фабрике, капитан полиции на костылях и ещё несколько знакомых лиц, имен которых я не знал. Каждый из них напоминал мне об одной из ужасных встреч, которые я с удовольствием бы забыл. Я как будто переживал эти моменты заново, один за другим, под такой нагрузкой мои нервы, того и гляди, дали бы трещину и выдали меня. Сдержав в губах подступающую дрожь, я решительно направился к бару.

Я никогда не искал спасения в выпивке — это было не в моих принципах, но в этот вечер мне было куда комфортнее находиться там, где стаканы с Лонг-Айлендом стоят в два ряда. Уже к концу первого бокала мне стало намного лучше, я был снова надежно скрыт под кожей Артура. И тут произошло нечто, напрочь изменившее мой вечер, нечто, отчего мне понадобился ещё один бокал. Пронзая взглядом лес безликих силуэтов, я увидел на танцполе девушку в коротком черном платье и белых кроссовках, ее глаза самозабвенно пропадали в музыке, а волосы разлетались в танце, создавая абсолютно сумасшедший образ. Да, это была она — моя Настя. Мое сердце подскочило и замерло, и по поджилкам пошла дрожь, я отрешенно отодвинул свой напиток и начал двигаться вперёд, не сводя с нее прицела. Заторможенно приближаясь к ней, постепенно выходя из тьмы на свет, я замечал, как она менялась предо мной. В ее движениях не было грации, а глаза были напрочь лишены блеска, вместо него висела нелепая, натянутая ухмылка и не естественно горящий взгляд, говорящий, скорее, о какой-то душевной болезни нежели о страсти. Ее танец походил на несуразные дрыганья с вывернутыми как попало руками — нелепое, бессмысленное подражание, от которого мои шаблоны прекрасного рвались на части. Счастливые воспоминания и теплые чувства были изничтожены невиданным варварским способом, я продолжал смотреть на это, умирая изнутри. При всех страданиях, которые уже причинил мне Феликс, это был абсолютно новый уровень садизма, как если бы кто-то надел на себя кожу близкого вам человека и как ни в чем не бывало бросился к вам в объятья. От этого дерзкого, резонирующего абсурда моя голова трещала по стыкам, я ощутил по-новому всю катастрофичность его деяний: вместе с подменой личности происходила подмена принципов и понятий; дружба, любовь, красота, добро и зло были стёрты и определены заново, привычные ориентиры больше не работали, на смену им пришли выдуманные притворные принципы. Мой выгоревший взгляд бесцельно следил за Настиным лицом, пока она не посмотрела на меня с отвратительным подобием игривой улыбки. От этого мерзкого жеста меня чуть не вырвало, я невозмутимо выдержал паузу и отправился обратно к бару, теперь, совершенно точно, меня мог успокоить только алкоголь.