— Пап… — Неуверенно обратился я.

— Что? — Тут же отозвался он и направился ко мне. Не знаю, почему, это заставило меня отпрянуть в сторону.

— Ты сегодня не работаешь?

— Нет, я взял выходной. — Он прошел за моей спиной к холодильнику.

— Послезавтра едем к бабушке? Мы собирались. — Спросил я громко, дав понять, что обращаюсь ко всем.

— Собирались — поедем. — Спокойно ответил отец. Он по-прежнему стоял позади меня, и от этого я только больше напрягался.

— Мам…, - от волнения я говорил то, чего обычно не говорю, — почему ты молчишь?

На этот раз мама повернулась ко мне лицом, а папа, наклонившись надо мной, положил на стол странную коробку, похожую на футляр для каких-то медицинских приборов.

— Подожди, ей нужно время, чтобы вникнуть. — Произнес он как нечто совершенно понятное.

— О чем ты? — Моя внутренняя тревога стала настолько сильной, что даже двинуться было страшно, я дышал тихо, держась за тонкую нить надежды, что мои опасения вот-вот рухнут.

— У нее только что случилось обращение, сейчас происходит слияние памяти.

После этих слов меня как будто не стало; ноги отключились от туловища, и рассудок помутнел, я смотрел на все вокруг словно через экран телевизора. Я попытался встать, но ноги меня не слушались, к тому же, отец прижал меня к стулу, крепко надавив на плечи. Я хотел, что-то сказать, но тут же понял, что не смогу — связки дрожали на каждом вдохе; я широко раскрывал глаза, чтобы они быстро сохли, дышал часто и глубоко, чтобы забить подступающие рыдания. В своем внутреннем состоянии я сгибался над столом и лил на него слезы.

— Все, отошел? — Прозвучал папин голос за моей спиной.

Я пытался что-то сказать, но оказалось, что вопрос был не ко мне.

— Да, порядок. — Ответил мамин голос.

— Хорошо, приступим. — Отец крепко схватил меня за локти и свел их за спиной, так, что я не мог сдвинуться с места.

Мать взяла со стола футляр и вынула из него пневмошприц и стеклянную ампулу, наполненную красной жидкостью. Я сидел неподвижно, не в состоянии что-либо сделать, психологический блок сдерживал меня еще сильнее, чем крепкий захват отца. Я стал дышать реже, не справляясь с душевной болью от понимания, что происходящее действительно происходило. Не знаю, на что было похоже мое лицо в тот момент, наверняка, это было безобразное красное месиво из щетины, слез и морщин.

— Что с тобой, Андрей? — Неожиданно прозвучал голос матери. — Это мы, твои родители.

— Зачем? — Сумел произнести я через колющую боль в горле.

— Что? — Переспросил он.

— Зачем ты это сделал?

— Сделал что? — Он упорно не понимал меня, а у меня не было сил размышлять, почему он вел себя таким образом.

— Зачем ты забрал их? — Дрожащим голосом вымолвил я.

— Прости, Андрей, мне пришлось. За два месяца я обдумал множество вариантов, и этот путь оказался самым верным, чтобы приблизиться к тебе. — Я медленно вникал в смысл его, казалось бы, простейших фраз. — Мне просто очень нужна твоя голова.

— Зачем? — Снова спросил я. В тот момент мой словарь, похоже, состоял из одного лишь слова.

— Выходит, ты так и не понял? — Мать присоединила ампулу к шприцу и сняла его с предохранителя. — Твоя диссертация… Ты, как никто, разбираешься в образовании воздушно-капельных инфекций, и мне этот опыт очень пригодится.

Я понемногу начинал соображать, осколки моего разбитого сознания вновь собирались воедино:

— Я знаю. Ты хочешь изменить вирус, чтобы он передавался по воздуху. — Напрягая мозг и забивая его задачами, я постепенно приходил в себя.

— Это будет намного быстрее, чем кусать всех, подобно вампиру. — Феликс был, как всегда, бесчеловечно спокоен. Он всегда был на шаг впереди, информационно и психологически, все, чем он меня шокировал, было для него давно освоенной данностью. — Но тебя мне все же придется укусить. Кстати, я усовершенствовал вирус, теперь он срабатывает за полчаса, а не за два дня, как раньше. — Он показал мне свежий след от иглы на внутренней стороне предплечья. — Так что томиться в ожидании тебе не придется.

Тут я сделал неуверенный рывок.

— Хорошо держишь? — Спросила мать отца, направляя на меня жало пневмошприца.

Отец держал, как следует, сила у него была богатырская, и даже несмотря на адреналин, который захлестывал мое тело изнутри, мне не хватало сил и ловкости выбраться из его захвата.

— Держу, ставь скорее.

Я чувствовал, как от напряжения потели его руки. Мать подошла ближе, поняв, что через стол ей не дотянуться. Она подняла рукав моей футболки, оголив плечо, и приставила шприц. Я был в западне; чтобы что-то предпринять, у меня оставалось не более двух секунд.

То, что произошло дальше, наверное, мое тело выдумало без участия мозга. Я твердо уперся левой ногой в пол, а правой ударил снизу по столешнице с такой неимоверной силой, что весь стол вместе с фруктовой корзиной подбросило на полметра. Растяжки и энергии хватило мне, чтобы запустить его дальше, за голову. От этой внезапной атаки досталось всем: стол угодил отцу в голову, а мать получила удар по рукам — шприц упал на пол, ампула разбилась. Мне же он свалился прямо на плечи, почувствовав, что хватка отца ослабла, я резко вскочил и, упершись спиной в столешницу, с силой подался назад, придавив их обоих к стене. У меня были считанные секунды, чтобы сбежать из квартиры, но мне было нужно больше. Холодильник стоял у выхода из кухни; оттолкнувшись от противоположной стены, я практически вскочил на него и всем своим весом потянул на себя. Он упал и уперся в стену, порядком загородив проход, у меня появилось дополнительное время, чтобы впрыгнуть в свои беговые кроссовки и схватить кошелек. Звуки возни, доносившиеся с кухни, давали понять, что у меня было время наспех зашнуроваться — это, чувствовал я, мне было крайне необходимо. Не знаю, как в этой панике я догадался открыть тумбочку и схватить ключи от папиной машины.

Я выскочил на улицу, словно зверь, сбежавший из зоопарка, в первые секунды испуг и смятение не давали мне опомниться и попросту сообразить, куда бежать. Сделав несколько бессмысленных рывков в одну и другую сторону, я устремился вперед, через детскую площадку. В первые секунды страх не давал мне даже смотреть по сторонам, но вскоре я начал замечать странное движение вокруг. Справа меня нагоняла невысокая девушка, ей, явно, было неудобно бежать в босоножках, поэтому, чуть ускорившись, я оставил ее позади. Затем мое внимание привлек мужчина, бежавший с другой стороны дороги и не сводивший с меня глаз, он порывался приблизиться ко мне, но как будто чего-то ждал. Затем прямо предо мной, на перекрестке, с резким скрежетом затормозил автомобиль, из него вышли двое молодых людей в строгих костюмах и без промедления бросились ко мне. Мне ничего не оставалось, кроме как свернуть с дороги и перемахнуть через забор детского сада.

Я бежал сломя голову, ловко, интуитивно преодолевая препятствия и ускоряясь при каждой новой встрече с Феликсом. В поле зрения постоянно были какие-то люди, в основном, просто прохожие, но некоторые, завидев меня, тут же делали меня своей целью. Они появлялись из ниоткуда, сбегались будто по чьему-то зову, они явно как-то связывались друг с другом, делясь информацией о моем местоположении. Разумеется, в тот момент я не рассуждал и не анализировал, я просто бежал. Через несколько кварталов дыхание начало сбиваться, каждый вдох отдавался острой болью под ребрами, я начал терять скорость и запинаться. И вдруг очередная встреча с Феликсом заставила мое второе дыхание открыться: это был здоровенный атлетичный мужик, самый настоящий десантник. Он стремительно нагонял меня справа, мне ничего не оставалось, кроме как броситься в кусты, в надежде, что он хотя бы на время потеряет меня в парковой чаще. Понемногу начиная соображать, я понял, что бегу не туда, куда следует. Превозмогая жгучую боль в мышцах, я выбежал из парка на дорогу и в три скачка достиг подземного перехода. Тут неожиданная оперативная находчивость подсказала мне перепрыгнуть через парапет и упасть наземь. Как я и рассчитывал, десантник, не заметив меня, решил, что я спустился в переход. Подождав достаточное время и увидев его на противоположной стороне дороги, я без резких движений вернулся в парк и, подгоняемый животным страхом, продолжил бег.